За все остальные его проступки, как-то незнание урока, дерзость и т. п., она его наказывала собственноручно и келейно.
Любимым способом наказания его, как ответил Карл на вопрос прокурора, был следующий: гувернантка приказывала ему раздеться донага и, привязав крепко веревками на кровати или к кольцам на полу, или на столе, или на скамейке, подложив под живот подушку, чтобы придать наказываемой части тела возвышение, она садилась, нередко верхом, к нему на шею и начинала сечь розгами; секла она медленно, во всю силу, видимо, наслаждаясь его криками и движениями. Розги всегда выбирала сама по утрам и сама же приготовляла пучки. Прутья были березовые, длинные и толстые. Пучки розог всегда лежали в воде в ванной комнате, где стояла скамейка, на которой часто его секли.
Она постоянно выдумывала новые наказания, хотя отдавала сильное предпочтение березовым розгам, так же, как и новые положения для жертвы во время наказания.
Как мы уже сказали, секла Элен всегда жестоко, пока все тело не покрывалось рубцами и не появлялась кровь. Экзекуция обыкновенно прекращалась только тогда, когда она видела, что Карл переставал кричать и начинал уже хрипеть или совсем замолкал. Тогда она отвязывала его, становилась ласковой, уверяла, что он сам виноват, если ленится, грубит и тем вынуждает ее наказывать его, так как иначе ее опекуны прогонят. Затем всегда следовали гнусные ласки, благодаря которым он еще более был в ее власти.
Ночью, когда он спал с ней, ласки были нормальные — это были холодные поцелуи… Истязание производилось обыкновенно днем и по известной программе, умело и долго изученной.
Истязание и неумеренное сладострастие совсем ослабили его и сделали неврастеником в самом полном смысле. Кроме того, он страшно истощал.
В это время совершенно неожиданно вернулся из Индии его двоюродный дядя, которому пришла мысль навестить племянника. Пораженный его страдальческим видом, он чуть не силой усадил мальчика на своего извозчика и привез в Лондон к одному известному доктору. Конечно, все это произошло в отсутствие Элен.
Доктор велел Карлу раздеться и был поражен массой рубцов и синяков на теле. Дядя подал жалобу прокурору на Элен и опекунов, а племянника оставил в Лондоне. Затем их всех судили, опекунов оправдали, а Элен, как мы уже сказали, была приговорена к трехгодичному тюремному заключению.
Ввиду своего жалкого состояния, Карл был отправлен на поправку к одному доктору в Канн. Там его здоровье отчасти восстановилось. После трех лет пребывания в Канне он уехал в Париж, так как достиг совершеннолетия и хотел насладиться жизнью вовсю. Его нервная слабость просто усыпила половую чувствительность. Продолжительный отдых пробудил в нем невыразимую жажду чувственных удовольствий.
В этом веселом городе подобную жажду нетрудно удовлетворить человеку богатому. Но он вскоре разочаровался — он оказался полным импотентом даже с самыми замечательными красавицами, предлагавшими ему свои услуги.
Тогда он попробовал обратиться к флагелляции. Он испытал все те истязания, которым когда-то подвергала его Элен. Пришлось перенести снова массу страданий, но при этом без малейшей тени наслаждения.
Огорченный, он вернулся в Канн. Он пришел к убеждению, что ни одна женщина в мире, кроме Элен, не вернет ему половую силу. Он был презренным рабом, собакой, ползающей у ног первой и единственной женщины, которой он обладал; женщины-чародейки, вредной и ненормальной, некрасивой и немолодой (ей было около тридцати лет), но которая сумела подчинить его своим капризам и дать ему испытать в страданиях громадное наслаждение.
Он вернулся в Англию, разыскал вышедшую из тюрьмы Элен, которая хорошо жила в окрестности Эдинбурга на сделанные ею сбережения.
Мне как врачу, лечившему теперь его и Элен, он рассказал, что Элен не сразу согласилась. Помимо денег она требовала полной покорности от него, чтобы весь штат прислуги был нанят ею и зависел от нее одной. Он должен был вернуться на свое прежнее положение.
Все условия он принял. Он был ее рабом и должен был им оставаться, если хотел, чтобы она была с ним в близких отношениях.
В кучера она взяла старого своего кучера. Через две недели по переезде в имение Элен жестоко наказала Карла розгами. Дала она ему шестьсот розог в два приема, с промежутком в полчаса, причем эти полчаса он пролежал на скамейке. Отвыкший от розог, он света не взвидел от первых же ударов, но пришлось выдержать все шестьсот. Это, как объяснила ему Элен, она его наказала за показание на суде четыре года тому назад. Затем режим был прежний, прибавилось несколько новых видов подвязываний, была устроена особая экзекуционная комната, наказывала иногда крапивой, за холодность давала уже по триста розог.
Но удивительно, что, пролежав в постели три дня после первого наказания, он стал потентен и имел с Элен нормальный коитус. Впоследствии тоже эта потенция сохранялась. Через четыре года он женился на Элен.
В суде Эдинбурга разбиралось довольно интересное дело в конце 1902 года.
Ирландский помещик отдал свою пятнадцатилетнюю племянницу в один из женских пансионов. В один прекрасный день девочка вернулась из пансиона к дяде вся в слезах, растрепанная.
Оказалось, что утром на уроке русского языка она утверждала, что какие-то стихи, приписываемые одному поэту, в действительности написаны другим.
Она была права, и учитель ошибся, в чем он впоследствии, при разборе дела в суде, сознался. Он пожаловался классной даме, которая сделала ей выговор за то, что она грубо говорила с учителем, и оставила ее в пансионе на пять часов после окончания уроков. Так как девушка была уверена, что права, то сказала шепотом какую-то грубость классной даме, которую никто на суде, как и девочка, не хотел повторить. Классная дама ударила девочку по щеке в присутствии целого класса за эти слова; девочка, недолго думая, ответила тем, что бросила в классную даму пресс-папье. После этого классная дама побежала жаловаться начальнице пансиона, к которой через полчаса позвали и девочку. По приходе она увидела классную даму, начальницу и одну из их нянек. После короткой нотации начальница, несмотря на ее сопротивление, велела завязать ей руки шнурком на спину, и объявила, что ее сейчас накажет розгами. Затем велела няньке принести розог. Когда розги были принесены, то ее, несмотря на крики, нянька и классная дама силой положили на кушетку. Начальница развязала ей панталоны, спустила их и, подняв платье вместе с сорочкой наверх, приколола на спине булавкой и начала сечь розгами, сказав, что она даст ей двадцать розог. Если же она не будет просить прощения у классной дамы, то ее будут снова пороть. Девочка, из боязни новой порки, после двадцати розог, от которых у нее на ягодицах местами показалась кровь, попросила прощения у оскорбленной ею классной дамы и поцеловала у нее руку. Но, вернувшись домой, рассказала все дяде, который подал жалобу в суд. Суд приговорил начальницу к штрафу в 2 фунта стерлингов (около 20 руб.), а надзирательницу и классную даму оправдал, но в то же время судья и девочку за оскорбление классной дамы и учителя приговорил к заключению в исправительном доме на двадцать суток. Вероятно для того, чтобы неповадно было жаловаться на начальство.