которые не защищены правительством.
— Боги! — эта загадочная армия, когда вырастет, будет с разными силами? Если это правильно применить, эта сила может стать самой опасной в мире.
— Сходство между детьми только то, что их сила выше средней, — сказал Робин. — Думаю, пропавшая девочка была сильной для своего возраста.
— Да, — сказала Мисаки.
Если подумать, Гинкава Юкими была идеальным кандидатом для ужаса, который описал Робин. Если кто-то слышал бомбу литтиги, если нужно было быстро схватить ребенка, чтобы его пропажу не заметили, она была подходящим выбором. Она была меньше других сирот, ее было легко схватить, но кровь двух сильных кланов текла в ее венах.
— Насколько я понял, они пытаются собрать многообещающих детей, украв их незаметно, — сказал Робин. — Слава Богам, что он не забрали твоих сыновей или племяннику. Уверен, они бы им понравились. Может, потому литтиги пытался убить тебя и твоего мужа.
— Правда? — сказала Мисаки в ужасе.
— Или так, или они пытались вызвать смятение в обществе. Чем больше хаоса могут создать серые плащи, тем проще им забрать детей и не попасться. Они пропадают, как только кто-то приближается к тому, чтобы найти их.
— Но ты собираешься их остановить, — сказала Мисаки. — Ты спасешь этих детей?
Робин отвел взгляд, посмотрел на пол, выглядя старше и меньше, чем когда-либо.
— Вряд ли я могу.
— Что? — кто стоял за серыми плащами? Что он сделал с Робином Тундиилом? — О чем ты?
— Ты не понимаешь, Мисаки. Этот мужчина сильнее меня… и всех нас. В этом мире есть теониты куда сильнее всего, что мы с тобой могли представить, когда были в Рассвете.
— Я знаю это, Робин, — возмутилась Мисаки. — Я видела недавно, как группа фоньяк сделала торнадо, который сдул деревни.
— Да, — сказал Робин. — Теперь представь, что это делает не группа, а один человек.
— Что? Робин, это звучит невозможно.
— Так и должно быть.
— Так ты даже не попытаешься становить этого человека?
— Я пытался, — сказал Робин со вспышкой гнева, — и теперь у Даниэля нет матери.
Мисаки притихла от этого.
— Робин, мне… — она начала извиняться, но он опередил ее:
— Прости, я не хотел срываться на тебе. Просто… я немного растерян. Так много информации, которая не стыкуется. Я бы хотел обсудить это с тобой и твоим мужем.
Мисаки кивнула.
— Я узнаю у него, есть ли у него время. Надеюсь, мы сможем помочь.
— И я надеюсь, — мрачно сказал Робин. — Это уже хорошо, — он указал между ними. — Приятно обмениваться идеями.
— У тебя много людей дома, кто так может. Фирма Тундиил все еще нанимает профессиональных джасели, из-за чего вы с Ракешем так радовались?
— Да.
— С джасели можно обмениваться идеями. Почему ты не поговорил с ним?
— Я не видел его четыре года.
— Что?
— Мисаки, я не был в Карите. Мы с Эллин были в Хейдесе три года, с 66 до 69.
— О, — Мисаки всегда знала, что Эллин хотела вернуться на родину, истерзанную войной, узнать, могла ли она помочь своему народу. Робин говорил, что мог отправиться с ней, но Мисаки не думала, что он это сделает. Жар-птица принадлежала Ливингстону. Он не бросил бы город без защиты. — Три года? — потрясённо сказала она.
— Это не должно было затянуться. Все быстро усложнилось, а потом… — он вздохнул. — Я сказал, это долгая история. Но, когда мы потеряли мать Даниэля, мы с Эллин убежали из страны с детьми.
— Что?! — воскликнула Мисаки. — У Эллин тоже есть дети?
— Да. Я не упоминал? У нее двойняшки, мальчик и девочка.
— Что… но … от кого? — Мисаки было тяжело представить кого-то достаточно храброго, чтобы завоевать грозную Эллин, а она вышла за Мацуду Такеру.
— Его зовут Утэр, — сказал Робин, — единственный литтиги из всех, кого мы видели, кто не уступает Эллин. К сожалению, нам пришлось оставить его, когда Джаму Куранките забрали нас из страны. Он был вовлечен в активность мятежников. Даже Джамуттаана не смогла бы забрать его через границу.
— Так ты и Эллин провели время в Хейдесе и завели детей, — сказала Мисаки. — А Коли? Как он?
— О, Коли отравился в Хейдес с нами.
— Что? — это поражало больше новости о детях Эллин. — Это на него не похоже! — Хейдес был самой опасной страной в мире для путешественников. Зачем нуму так рисковать, особенно тому, кто ценил голову и пальцы, а время проводил в своей высокотехнологичной мастерской?
— Знаю, это кажется странным, — сказал Робин. — Он стал беспокойным и импульсивным после того, как родители отреклись от него.
— Постой… после чего? — воскликнула Мисаки, не зная, могла ли принять еще больше поражающих новостей о своих одноклассниках. Курума отказались от Коли? В этом не было смысла. Он всегда был любимым избалованным сыном своих родителей, гением, из-за ума которого остальные дети были жалкими. — Что он сделал?
— Женился, — сказал Робин. — Его родители не одобрили его выбор.
— Почему? — спросила Мисаки, ее глаза расширились от любопытства. — Что с ней было не так? — что за женщина могла заставить величайшую семью нуму в Ямме отказаться от своего многообещающего наследника? — Она была джасели? Коро? Адин?
— Нет, нет, — Робин улыбнулся. — Не это. Он женился на милом успешном нуму по имени Ньеру Думбая.
— Ньеру? Разве… это не мужское имя?
— Это его родителям и не понравилось.
Мисаки охнула, зажав рот руками.
— Нет!
— Ты не знала, что Коли был геем? — удивился Робин.
— Нет! — сказала Мисаки. — Ты знал?
— Конечно.
— С каких пор?
— Не знаю, — Робин пожал плечами. — Со второго года, наверное. Удивлен, что он не сказал тебе об этом. Вы много говорили всегда.
— Об оружии, не парнях! — голос Мисаки был пронзительным. — О, Боги! Так его родители отказались от него, потому что он выбрал мужчину?
— К сожалению, да.
Мисаки видела в этом смысл. Выдающаяся семья нуму в сердце Яммы не могла отреагировать иначе.
— Он делал вид, что это его не беспокоило, — задумчиво сказал Робин. — Он странный, но ему было сложно не переживать. Это же были его родители. Думаю, ты поймешь это лучше меня… — Робин кашлянул, явно жалея, что начал это предложение.
— Да…
Мисаки удивило, что Коли был смелым, где она не смогла, но выбрать мужчину? Это не просто отрезало его от родителей. Это отрезало его от клана, религии и всего общества. Ямманка Фаллея была глубоко связана с родословными и рождением, как Рюхон Фаллея в Широджиме. Коли никогда не будут рады среди его народа.
— Он унаследовал бы компанию родителей, — сказала Мисаки, странная боль поднималась в ее горле. — Он мог изменить мир.
Робин рассмеялся.
— Думаю, Коли не был