— Тогда зачем тебе такая?
— Дело во мне. У меня не может быть детей.
— Что вообще делаешь в наших краях? — потеряв к Лене остатки интереса, спросил коричневый.
— Странствуем. Это нельзя?
— Можно. Почему ж нельзя. Только вот странствовать в Черном лесу — это очень опрометчиво.
— Мы не знали. Мы прошли пару деревень, и нам никто ничего не сказал.
— А тебе говорили, что утром непременно взойдет солнце? Или что трава растет на земле? Откуда ты такой забавный?
— Из Сайбии, — честно сказал шут. Наверное, рассчитывал на не особенную географическую образованность начальника лесной крепости. Тот и глазом не моргнул.
— А что означает эта вышивка у тебя на груди?
Шут невольно прикоснулся к потертой короне с кое-где вылезшими нитками.
— Собственность короны.
— Шут?
— Да. Бывший. Мой король отпустил меня в мир.
— Лгать не можешь… Ты из другого мира, я угадал? Где же твой Проводник?
— В лагере. Мы устроили привал на поляне, где растет такое смешное дерево с треугольными листьями.
Гару стало скучно. Он, пользуясь любой возможностью вздремнуть, зевнул, лег у ног Лены (она выпустила ошейник) и закрыл глаза. Он тоже не чувствовал опасности.
— Ну что ж. Ты можешь идти своим путем дальше, шут, которому его король возвратил имя.
Лицо шута стало неприятным.
— Что значит «ты»?
— Твоя женщина не является твоей женой. Не является и твоей рабыней, как я понимаю. Это наказуемо.
Лена стиснула его пальцы.
— Успокойся, Рош, — сказала она спокойно. — Очевидно, в этом мире женщина не считается полноправным человеком.
Мужчины, вяло прислушивавшиеся к разговору, расхохотались.
— Баба — человек! Ну сказала!
Начальник жестко заткнул их и сухо ответил — шуту:
— Она еще и дерзка на язык. Потому языка у нее больше не будет. Ты свободен…
— Гару, — позвала Лена. Пес неохотно поднялся. — Нет, ты можешь его не опасаться, он хорошо обучен. Раз ваш мир устроен таким образом, нам нечего в нем делать, верно?
— Незнание закона не освобождает от ответственности. — Какая чудная формула! Лена умиленно улыбнулась. — Проводник твой остался в лагере, так что…
— Разве мне нужен Проводник? — улыбнулся Лена. — Ты удивлен, я вижу? Значит, о Странницах вы слышали?
— Странница…
Он очень не хотел обращать на Лену внимания — не положено, наверное, в его чине снисходить до баб, но слово оказалось магическим. Остальные притихли.
— Странница, — покаянно вздохнула Лена. — Прошу простить за то, что забрела в ваш мир. С минуты на минуту подойдут мои спутники, и мы его покинем.
— Ты…
Он вскинул арбалет, но болт не долетел. Шут научился не только держать щит, но и создавать его.
— Странно, — очень удивилась Лена, — ты настолько ненавидишь свой мир, что готов его разрушить? Или ты не знаешь, что смерть Странницы высвобождает страшную силу, хуже любого проклятия, и мир, в котором убили Ищущую, гибнет? Зачем тебе губить собственный мир? Я не собираюсь устраивать тут у вас феминистскую революцию и подбивать здешних женщин бороться за свои права. Живите как живете. Мы просто уйдем.
Шут улыбнулся.
— Гарвин идет.
Дверь распахнулась слишком широко, стукнула о стену. Шел не только Гарвин, но и остальные.
— Здрасьте, — поклонился вежливый Маркус. — Я Проводник Гарат. Мы нарушили какие-то законы?
— Как вы проникли внутрь? — возмутился, сразу забыв о Лене, начальник.
— Магия, — вежливо объяснил Милит. — Нет, мы ничего не порушили… почти. Просто Аиллена позвала нас, мы не могли задерживаться. Вот только вещи собрали и пришли. Там на большой поляне кабанчик недожаренный, пусть ваши солдаты заберут. А мы, наверное, пойдем. Да, Аиллена?
— Сейчас пойдем, Милит. Гарвин, ты можешь снять у шута с руки эту штуку?
Гарвин присмотрелся.
— Нет. Жить хочу. Эта штука возвращает магию отправителю… не хочется проверять свою силу на себе. Может, вы ее сами снимете? Он все равно не маг, ему без надобности.
— Эльфийские маги… — вдруг произнес один из тех, что задержали их с шутом в лесу. — Проводник. Шут. Дилена Светлая. Пророчество сбывается.
Лицо Гарвина стало очень скучным. Он очень не любил пророчеств. Однако мужчины поочередно начали опускаться на колени, и начальник крепости в том числе, проговаривая громко и отчетливо:
— Дилена.
Гарвин подхромал поближе.
— Хочешь выяснять, что за Пророчество тут сбывается?
— Упаси меня бог. Я хочу… знаешь, я хочу в мир, где женщина — человек. То есть где женщин уважают. И хочу, чтобы и этот мир когда-нибудь стал таким же. Вы слышите, мужчины?
Она взяла за руку Гарвина, тут же подтянулись Милит и Маркус, и Лена, улыбнувшись на прощание коленопреклоненным мужчинам, сделала Шаг. Кабанчика, конечно, было жалко, но можно и грибами обойтись: у шута были заняты руки, так мешок ухватил зубами хозяйственный Гару.
* * *
— Ты жизнь моя. Может, ты и больше для мира, а для меня — просто жизнь.
— Для мира, — проворчала Лена, тая, однако, от этих слов и этого голоса: негромкого и убежденного. — Знаешь ведь, что я терпеть не могу эти разговоры о моей роли в мировой истории.
— Потому и говорю о твоей роли в моей жизни, — улыбнулся шут. Он смотрел на Лену так же осязаемо, как впервые. — Я тебя люблю. Безотносительно мира, твоей роли в мире и чего-либо еще. Просто — тебя. Ведь и не с первого взгляда, правда. Но я увидел тебя в той толпе и подумал: какое одиночество. Одиночество в толпе. Как у меня. Но только твое было таким беззащитным. Я-то всегда мог за себя постоять, а ты… Я остро пожалел, что стою на эшафоте, что не могу подойти к тебе, взять тебя за руку. А потом увидел, что это делает Проводник, и немножко успокоился. Так хотелось тебя поддержать.
— Мы бы не встретились в толпе, потому что ты не пошел бы смотреть на казнь.
— Почему? — удивился шут. — Я видел казни. В том числе и настоящие, а не такие. Когда о помиловании речь не идет, хоть проси о милости, хоть не проси.
— Рош!
— Видел, Лена. Присутствовал. Еще мальчишкой видел, как вешали пару эльфов за насилие и убийство. А уж потом!
Лена не смотрела на него. Врет. Не мог он ходить посмотреть на казнь. Никак не мог. Рош Винор не должен был любоваться казнями. Смерть не должна доставлять ему удовольствия. И он продолжил:
— Не могу сказать, что мне это нравилось или было интересно. Но и особенного протеста не вызывало. Правда… правда, казнили виновных. Преступников. То есть настоящих, а не дерзкого шута. Что те эльфы, что потом. В Сайбии, надо сказать, публичные казни нечасты, только если надо как можно больше народа оповестить о том, что какой-то разбойник казнен. Сама понимаешь, быстрее всего расходятся слухи. Отец Родага был суровее. Намного. В первый же год он сам присутствовал на казни — массовой и жестокой, а где король, должен быть и шут. Казнили шестерых разбойников. Ты бы назвала их отморозками. Грабили, убивали, насиловали без разбору. Мощная была банда, большая, хорошо организованная, порядок был лучше, чем в армии. Ловили главаря долго, Кир Дагот в конце концов отличился, заманил его в ловушку, даже живым его взяли. Его и еще пятерых — остальные дрались насмерть… ну и насмерть. А этого надо было наказать при большой толпе. Лена, не пугайся, я не собираюсь тебе рассказывать о пытках. Не было пыток. Их просто четвертовали. Поочередно. И главаря последним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});