— Победим? Вы смеётесь? Без магов, с ножами и только с глефами? Мы даже не думали о победе. — Нахмурившись, прохрипел тот самый наг, возле которого крутился мальчишка
— А зачем же вы тогда пришли?
— Фрея, кого вы видите перед собой? Достойных сынов клана? Воинов? Мы все отказники. Все из борделей, игрушки для развлечений. — Продолжал тот же израненный. — Мы здесь, чтобы получить шанс умереть с честью.
— А если я предложу вам с честью жить? — Задала я самый важный вопрос.
Настороженная, дрожащая от напряжения, тишина. Пронизанная сомнениями и недоверием, а ещё боязнью, страхом поверить в жестокую насмешку. Наги переглядывались, но молчали. Не решаясь озвучить свои мысли и задать вопросы. Может, ждали подробностей от меня.
Я тоже молчала, думая, как не обесценить то, что я хочу им предложить, не унизить, не создать ощущения, что их просто хотят закабалить. Но и не я должна была просить нагов, осчастливить меня своим согласием проживать на моих землях. Очень тонкая грань, по которой я обязана была пройти и не упасть.
— Ни я, ни моя мать не приглашали вас на свои территории. Территории, которые сотни лет спокойно обходились без строгого надзора и охраны. — Я усмехнулась, оглянувшись назад, туда, где замерли статуи новых охранников границ. — Но вы пришли. Пришли, не надеясь на награду, защищая чужую для вас землю. Территории исконных врагов. Как сказала моя мама, вы принесли в дар свои жизни, делая его бесценным. И я не могу его не принять. Поэтому здесь и сейчас, я предлагаю вам сражаться не ради того, чтобы погибнуть свободными. Я предлагаю вам сражаться за свой дом, в котором вы будете свободными. Воинами, охотниками, торговцами, мастерами. Вы будете защищать земли Лангранов, но и эта земля будет считать вас своими и защищать вас, ваши дома и ваши семьи. Не скрою, вам придется многое вложить. Строительство домов, обеспечение, защита. Ради всего этого придется работать, просто так, с неба, ничего не посыплется. Вот это, я и называю жить с честью и достоинством.
Наги замерли, но я видела уже разгорающееся пламя в глазах. Все ещё медленно, но с каждым мгновением ожесточеннее сжигающее чувство обречённости и смирение со своей участью. Своими словами я дала им шанс. Шанс, за который они и хотели бы ухватиться, но всё ещё боялись поверить.
— А гарантией будет наличие мужа из нагов у наследницы Лангран? — Спросил кто-то из задних рядов.
— Никаких гарантий. Тем более, что Ланграны всегда сами выбирали себе пару, не обращая внимание ни на что, кроме собственного сердца. И так будет и впредь. — Ещё мне не хватало, навешивать брачные обязательства на собственных потомков. — Повторяю, вы пришли на мою землю, и принесли в дар свою жизнь. Я этот дар приняла. Но предлагаю вам не ограничиваться массовым жертвоприношением, считать вашу службу, нууу… Скажем, долгом вассальной клятве.
— Я один не понял, когда мое желание сдохнуть, превратилось в вассальную клятву верности Лангранам? — Уточнил наг, рядом с которым сидел беспокоящийся за него мальчишка.
— Ну, вот как-то так. — Засмеялась, разведя руками, я.
— Всё это, конечно прекрасно. И внутри что-то закипело, но… А потом-то что? Понятно, что с магией Лангранов и союзниками, отбиться от ордена шанс есть, и не малый. — Продолжал всё тот же наг-пессимист — И я даже не сомневаюсь, что Грозовой престол выполнит свои обещания. Возведем дома и все прочее. А для кого? Все же знают кто мы и откуда. Те, кто подпадают под ритуал, настолько запуганы нагами, что пройдут десятки лет, прежде чем нам начнут снова доверять. Если начнут, конечно. А свободные… Ну, на кой, той, что может выбирать из лучших, сдался потасканный раб из борделя?
И сказано это было с такой болью и отчаяньем, что мне показалось, что говорит он о ком-то конкретном.
— Может, не стоит говорить сразу за всех? Да и вряд ли лично вы выясняли, нужны ли именно вы своей свободной. — Мало ли через что пришлось пройти этим мужчинам, что же прям так откровенно, ставить на себе крест.
Вот где я не ожидала сложностей и о чем точно не думала, так это о том, что им всем ещё и помощь психолога-мозгоправа необходима. Только, где ж его взять в этом мире?
— А об этом ещё и спрашивать надо было? — Взвился наг, видимо, я удачно наступила на самую любимую мозоль. — Как вы себе это представляете? Приползти, поклониться и прям, как на духу: «Видите ли, госпожа, я без вас тоскую и жду, когда вы снова решить купить себе игрушку, каждый раз гадая, как долго в этот раз я буду счастлив рядом с вами, один или несколько оборотов? А заберите меня к себе насовсем, что-то же вам во мне нравится, раз уже несколько лет вы приходите только ко мне? Заберите, потому что, только когда вы покупаете меня, меня не нужно принуждать и накачивать отравой, чтобы был послушным и не сопротивлялся". Вот так это должно было выглядеть? Представляю её реакцию от такой наглости.
— А ты не представляй! Ты спроси! — Вдруг зашипел, любому нагу на зависть, мальчишка.
Ой, сдается мне, что и не мальчишка это вовсе. И судя по ухмылке того самого нага, которого мама назвала видящим, он то прекрасно знал, кто оказался в лагере.
— А ты кто? — Напрямую обратилась… к кому интересно?
— Да почти на выходе из поселения, сразу после ухода из борделя, прибился к нам, беспризорник. — Ответили мне из толпы.
— Я не про это. Личина, амулет? — Перечисляла я, известные мне средства, чтобы сменить внешность и запах.
— Нет, просто такой дар. — С тяжёлым выдохом ответил… А нет, ответила уже девчонка в мальчишеской одежде.
— Моя госпожа…
— Ага, твоя. Только сам сбежал, даже слова не сказал, что свободен. Как от прокаженной. — Девушка обхватила сама себя за плечи. — Под отбор я не попадала, дар проснулся ещё в раннем детстве. Правда странный и бесполезный. Иллюзия. Картинки могу представлять, сама могу поменяться, как угодно, ну и всё. Тем и зарабатывала, развлекая представлениями в таверне в городе и по приглашению в богатых домах. А его по договору продали. На пять лет, в бордель. Я случайно его увидела, на ярмарочной площади, во время наказания. Вот и копила, думала, выкуплю… А когда все эти продажи и договора отменили, обрадовалась. Думала…
Девушка замолчала, собираясь с силами и явно пытаясь справиться с голосом, но её чувства выдавали побеждавшие по щекам слезы. На нага, который не знал, то ли он может обнять иллюзионистку, то ли нет, остальные смотрели с осуждением. А тот всё никак не мог определиться, то тянул к девушке руки, то снова отдергивал. А она собралась с силами и, дерзко вскинув голову, продолжила.
— Думала, что нравлюсь. А он даже не спросил. Сам всё решил…
— Да я же… Да думал же… Ну, недостоин, грязный. Ты же все знаешь, что… Сама на неделю — две выкупала и лекаря нанимала… — наг метался, оказываясь то с одной стороны от девушки, то с другой. Не зная, что сказать и как успокоить. Да он даже о своих ранениях забыл.
— И что? Ты сам туда пошел, что ли? Грязный он! — Девушка вскочила напротив нага и стояла, вытянув вдоль тела руки со сжатыми кулаками. — А я два года, между прочим, была постоянной клиенткой БОРДЕЛЯ! Деньги платила за мужчину, представляешь? Мало того, за нага, да скажи кому, решат, что развязная извращенка!!! Мне себя за это тоже считать недостойной ничего? Грязной? А потом ещё и сама за этим нагом бегаю, по полям, лесам и горам, чуть ли не к Лангранам в задницу залезла… Ой!
— Ничего, ничего. Вы продолжайте! Может вас, послушав, ещё кто вспомнит, с кем попрощаться забыл. Или спросить там о чём. А то, как послушать, так все бедные, несчастные, никому не нужные. А чуть повнимательнее посмотришь… Ну, так что, есть смысл обживаться? Или пойдем дружно буйные головы класть, на радость светлякам?
— Я… Я принимаю вашу милость! — Наконец-то определившийся наг, обвил свою иллюзионистку кольцами хвоста и прижав её лицом к своей груди, пряча от любопытных взглядов.
Вслед за ним, сначала робкие, но с каждым новым нагом, все более увереннее зазвучали слова о принятии моего предложения и подтверждении клятвы верности владыкам Грозового перевала.