Читать интересную книгу Лебединая Дорога - Мария Семёнова

– Ас-стейнн-ки!

Гудмунд побежал, раскачивая в руках облитое железом древко.

Сколько добрых мужей пало без толку, не сумев одолеть гардского вождя.

Он покажет им, как это следует делать.

Не было воина опытнее, чем Гудмунд Счастливый.

Он безошибочно подгадал тот краткий миг, когда Торлейв конунг повернулся к нему спиной.

И ударил.

Без промаха, с разбегу, вложив в этот удар всю силу рук, всё своё искусство бойца!

Ударил и сам едва устоял на ногах. Он думал, что придётся прорывать кольчугу, а кольчуги не оказалось. Скользкое древко так и рванулось у Гудмунда из рук. Тяжёлая Гадюка прошила соперника насквозь, как игла тонкую парусину… Но херсир всё же устоял и проворно отскочил назад, выдернув задымившееся на воздухе остриё. Гарда-хёвдинг, уже, по сути, убитый, ещё мог обернуться и попробовать отомстить.

Так оно и вышло. Словенский вождь на мгновение замер. А потом медленно, точно в дурном сне, начал поворачиваться к Гудмунду лицом. Багровое пятно расползалось у него на груди.

Люди херсира бросились к нему все разом, награждая его уже бесполезными ударами, которые он навряд ли и ощущал. И почти тут же кто-то сбил с него шлем.

И врос в землю Гудмунд Счастливый, херсир из Халогаланда…

– Назад! – не своим голосом крикнул он воинам, вновь заносившим мечи. Послушные его слову, они откачнулись, и Гудмунд хотел шагнуть к Хельги, чтобы поддержать его, подхватить, уберечь…

Не успел.

Хельги судорожно вздохнул, из его ноздрей показалась кровь. Пошатнулся – и упал навзничь, прямо на неподвижного Эрлинга, раскидывая руки…

Тут за спиною у Гудмунда глухо загудела земля. И остатки его людей бросились к своему предводителю, наспех выстраивая стену щитов. Гудмунд оглянулся. На них мчались гардские всадники – разъярённые на разъярённых конях, пьяные от чужой и собственной крови. И первым, страшный, как сама смерть, летел на Гудмунда второй Хельги Виглафссон… Его шлем, его синий плащ, его кожаная броня! И обагрённый меч плыл над головой, ища новую жертву…

Гудмунд почему-то сразу понял, что этот меч предназначался ему.

Всадники проломили стену щитов, как яичную скорлупу. Кто-то из викингов попытался обороняться. Кто-то – может, впервые в жизни – побежал. Гудмунд не двинулся с места. Близко, совсем близко увидел он копыта, слившиеся в бешеной скачке, увидел оскаленную морду вороного коня… Увидел светлые, страшные, чужие глаза под знакомым шлемом…

И более – ничего.

Холодное белое пламя со свистом ударило его в лицо.

А Хельги ещё жил. И когда очнувшийся Эрлинг обнял его, называя по имени, – его веки дрогнули.

– Ас-стейнн-ки, – сказал он внятно.

Он стоял на берегу Торсфиорда, посреди родного двора. Низкое небо летело над головой, цепляясь за чёрные скалы. Пустым и холодным стоял длинный дом, и дверь скрипуче плакала под порывами ветра, раскачиваясь на уцелевшей петле.

А по коньку крыши, медленно взмахивая тяжёлыми крыльями, с карканьем прыгали два ворона. Потом снялись и полетели мимо Хельги, в сторону моря.

А по серо-стальному от непогоды фиорду шёл к берегу боевой корабль. Тот самый, на котором старый Виглаф ушёл когда-то в свой последний поход.

– Хельги! – донесся с него знакомый голос. – Хельги!

– Иду, – ответил Хельги в сгущавшуюся темноту. – Иду, отец.

Халльгрим хёвдинг по праву гордился своими людьми. Те ведь когда-то бросились в битву и выкупили его жизнь ценой восьми своих.

За Эрлинга была заплачена всего одна.

Но это была жизнь его брата.

22

Сколь многие пали в толкотне, измученные ранами! Сколь многих затоптали взбесившиеся кони, поразили случайные стрелы, свалила усталость… Но лишь смертельнее делалось упорство с той и с другой стороны.

Редела дружина кременецкого князя.

То детский, то боярин валился в истоптанную траву, напитывая кровью берег великой Булги. Скоро, скоро заплачет в Беличьей Пади юная внучка кугыжи. Не вернётся к ней Азамат, не подхватит сильными руками, не закружит по двору. Подбитыми крыльями распластались те руки в пыли, в крови, на опалённой земле. Но не доберётся до мерянских лесов отметивший Азамата клинок…

И Бьёрн, сын Можжевельника, хмуро покажет жене трижды просечённую кольчугу. Чекленер, брат Чекленера, встретил соперника не по силам. Не увидит он своей пятнадцатой весны. Однако не измерят кременецких стен глаза, нацелившие то копьё…

Одному князю ничего не делалось. Да ещё Радогостю с Ратибором, следовавшим за ним неотступно. Со всех троих давно оборвали дорогие плащи, измяли ударами посеребрённые шлемы. Кровь сочилась сквозь железные звенья кольчуг… Десятки раз воочию вставала перед ними смерть! Но они продолжали отчаянно и беспощадно жить в своих сёдлах. И кони, под стать седокам, грудью валили встречных.

А совсем рядом беззаботно трещали кузнечики, журчала река, трудились в муравейниках муравьи. И солнце свершало в поднебесье свой извечный круг, расстилая в безветренном воздухе послеполуденный покой…

Сколько племён, лишь понаслышке знавших друг друга, сошлось в этом бою! Вагиры и булгары, хазары и халейги, словене, печенеги, меряне… И что бы не жить им всем вместе на просторной и щедрой земле, что могла всех приютить, каждого накормить-одеть?

Халльгрим хёвдинг не видел гибели брата. Только то, что сила, собранная на помощь булгарам, одерживала-таки победу.

Теперь два редевших войска перемешались окончательно. Каждый воин отражал удары и сзади, и спереди, и с боков. Врага от друга отличали с трудом. Видели словенина и халейга из Гудмундовых людей, вместе отбивавшихся от хазар. Тот викинг спутал их с булгарами – немудрено… Видели, как потом они отёрли с лиц кровь, оглянулись один на другого, чтобы, может быть, обняться, – и одновременно замахнулись мечами…

Пресветлый хан Кубрат вихрем носился по полю. Давно уже иззубрилась его упругая сабля, в алый цвет окрасилась дорогая броня. Жестоко мстил он за гибель любимого брата! Недолго пришлось храброму Органе ездить среди своих. Упал под копыта, закрыв повелителя хана от стрелы, выпущенной в упор!

Чурила Мстиславич дрался неподалёку от Халльгрима. Волчком вертелся под князем вороной жеребец. Зубами хватал вражеских коней и самих врагов… А тяжёлый меч князя не знал ни усталости, ни отдыха.

Да и не давали передохнуть – наседали мало не со всех сторон враз… Всякому было лестно если не свалить вождя словен, то хоть скрестить с ним мечи!

А ещё рядом с гарда-конунгом яростно сражался Видга Халльгримссон. Потому-то сын Ворона всё оглядывался – мелькает ли ещё длинный гардский щит, надетый на знакомую руку… Вот и вышло, что он, Халльгрим, первым разглядел троих хазар, устремившихся на Чурилу сзади.