— Госпожа?
Голос Будимира вырвал ее из мучительных размышлений. Он помог ей ступить в лодку и, дождавшись, пока она усядется, перерезал веревку, что удерживала суденышко на берегу. Хорошенько оттолкнув лодку двумя руками, десятник сам едва не свалился в воду. Он немного постоял на одном месте, пока глядел им вслед. Вячко обижался и на отца не смотрел. Уткнувшись лицом в локоть матери, он ревел и давил в зародыше рвавшиеся наружу всхлипы.
Медленно покачиваясь, лодка уплывала прочь, унося все самое дорогое, что было в жизни у десятника Будимира.
Теперь можно и помирать.
Рогнеда и Желан в молчаливом согласии взяли по веслу и принялись выгребать на середку, подальше от берега. В этом месте речушка была совсем узкой, взрослый муж ее бы запросто переплыл и особо не запыхался бы.
Нежана стирала со щек слезы и что-то шептала на ухо нахохлившемуся старшему сыну.
— ... бросил... — до Звениславы долетело одно горькое слово, и она печально поджала губы. Мальцу не объяснишь.
На суденышке было тесновато, но места хватило каждому. Хватило бы и Любаве Судиславне, которая воспротивилась и сказала, что останется в тереме, подле мужа и сына. Она, мол, достаточно уже на свете пожила, никуда ей не надобно больше торопиться.
Звенислава жалела, что не обернулась и не посмотрела на ладожский терем, пока еще не скрылся он из вида. Неведомо ведь, вдруг больше никогда на него не поглядит...
Медленно-медленно плыла по воде потяжелевшая, просевшая лодчонка. Утренний ветер развеял густой, влажный туман, и сквозь плотные дождевые облака изредка падали на путников лучи холодного солнца. Для них мир вокруг словно замер, перестал существовать. Сжался до размера крошечного суденышка, идущего неведомо куда и неведомо к кому. Река Смородина, огненная река, через которую бил перекинут Калинов мост, отделяла мир живых от мира мертвых, Явь от Нави. Так и по этой речушке для них проходила невидимая граница. Они оставили позади себя свой дом и людей, которых любили, чтобы отправиться в путь, у которого не было ни начала, ни конца.
Отчаянная попытка бегства. Отчаянная надежда для тех, кто остался оборонять терем. Надежда, что их близкие спасутся. Что они, защитники, умрут не напрасно.
Постепенно речушка переросла в полноводную, широкую реку. Желан и Рогнеда запыхались, ведь грести стало намного сложнее. Мешал и поднявшийся ветер, и течение, и небольшие волны, что бились о борт лодки.
— Холодная! — ойкнула Любава, опустившая ладошку в воду.
— Еще не прогрелась, — откликнулась Звенислава, думая о своем. — Березозол же еще.
Звуки по воде разносились далеко-далеко во все стороны. И потому топот лошадиных копыт они заслышали намного раньше, чем увидели всадников. На одно короткое мгновение Звенислава встрепенулась, почувствовав, как по сердцу разливается теплая радость. Но тут же поспешно одернула себя. Нечему было радоваться.
Вскоре зайдет солнце. Коли кто и смог их настигнуть — так непременно кмети Святополка. Значит, достался врагу ладожский терем и городище.
— Кто это? — Рогнеда достала весло из воды, прислушиваясь, и жестом велела сделать так Желану.
Руки у нее были замотаны тряпицами: за день-деньской гребли натерла княжна кровавые мозоли на нежных ладонях. Нежана и предлагала ей смениться, да только та все в никакую.
— Это батюшка! — воскликнула Любава, и Звенислава порывисто зажала девочке рот.
— Тихо, — шикнула она, посмотрев княжне в широко раскрытые глаза. — Ни звука.
— Надо к берегу править, — сказал шепотом Желан. — Там укроемся. Скачут к нам от ладожского терема.
С одной стороны от них были каменистые выступы да густой лес, а с другой — крутой обрыв над водой.
Грести поперек течения было тяжко. Неповоротливая, тяжелая лодка не слушалась и качалась, и вода врезалась в ее круглые бока и переливалась внутрь. На дне валялись мешки со снедью да теплыми вещами, а поверх них лежали узелки с украшениями, которые велел им взять дядька Крут.
Притихшие дети сидели на лавке словно нахохлившиеся птенцы и только и вертели головами из одной стороны в другую. Нежана, закрыв глаза, что-то шептала себе под нос: кажется, просила великую Макошь смиловаться над ними. Рогнеда билась с веслом, налегая на него изо всех сил. Ее косы давно растрепались, рукава по локоть залила вода, и подол поневы потяжелел и набряк из-за попадавших на него брызг.
Вернувшаяся резь в животе становилась все нестерпимее с каждой минутой. Дул холодный ветер, но Звениславе было жарко. Она чувствовала выступившую на лбу и шее испарину.
— Матушка, матушка, — Яромира затрясла ее за локоть, испуганно заглядывая в глаза.
Она попыталась было улыбнуться растерянной, испуганной княжне, но заместо скривила губы в гримасе, пока изо всех сил старалась подавить внутри себя крик.
Лодку так и шатало посередине реки и, казалось, они не придвинулись к берегу ни на локоть. Меж тем, все громче и громче становился топот лошадиных копыт. Для них, испуганных и одиноких, он казался подобен громовым раскатам.
— Я щит достану, — сказал Желан и, положив в сторонку весло, принялся копаться в накиданных друг на друга тюках.
С самого низа кучи он, изрядно попыхтев, вытащил круглый щит, окованный по краям железом. Небольшой по размеру, он надевался прямо на руку и закреплялся кожаными ремешками. Для одного человека в самый раз будет укрыться. Но не для них для всех.
Река плавно повернула правее, и на крутом, обрывистом берегу, наконец, показались два всадника. Прищурившись, против солнца Звенислава попыталась рассмотреть их запыленные, испачканные лица, но низкие, косые лучи слепили ее и не позволяли толком ничего разглядеть.
Рогнеда и Желан налегали на весла, то и дело оглядываясь назад, в сторону берега. Расстояние между всадниками и лодкой было совсем небольшим, стрела запросто долетит. — Это не батюшка, — прошептала Любава, высунув нос из-за спины Звениславы.
Молчание преследовавших их людей говорило само за себя лучше всяких слов. Едва ли их настигли друзья...
— Возьми весло, — Желан тронул за плечо застывшую от ужаса Нежану, которая не отводила от всадников испуганного взгляда. — Вдвоем с Вячко гребите.
Сам же он потянулся за щитом. И вовремя. С тонким, пронзительным свистом в бок лодки врезалась первая стрела.
— Вертайтесь назад, не то все подохните! — громко крикнул всадник, который выпустил стрелу, и сызнова вскинул к лицу лук.
Звенислава узнала в нем по голосу княжича Святополка.
Над водой раздались испуганные крики детей. И лишь Любава подняла на княгиню белое лицо и прошептала, едва разжимая губы.
— Это же наш стрыйко...
— Лук у них один, — сердито выдохнула Рогнеда, оглядываясь через плечо и наваливаясь на весло. — Всех не перестреляет.
— Вниз, вниз, живо вниз, — Звенислава надавила Любаве и Яромире на плечи, заставляя улечься на дно лодки, и кинула поверх них кожух. Хоть какая, но защита. Туда же к княжнам Нежана вытолкнула своего младшего сынишку.
Вячко же, упрямо закусив губу, налегал на весло.
— Вы оглохли там никак! — донеслось до них с берега.
Коротко о чем-то переговорив со вторым всадником, Святополк натянул тугой лук.
— Вертайтесь, кому велено!
— Греби, греби, — в неистовстве зашептала Рогнеда.
Словно обезумевшая, она равномерно покачивалась вперед-назад, изо всех сил орудуя веслом. Мокрые, спутанные волосы облепили ее щеки и плечи и нещадно лезли в глаза, но она на них не отвлекалась. Все ее мысли были о противоположном береге, который понемногу, по чуть-чуть, но становился к ним ближе.
Свистнула вторая стрела. Одновременно с испуганным вскриком раздался глухой звук удара о дерево. Желан, бледнее сметаны, покосился на щит, который вскинул, и охнул, не поверив своим глазам. Покачивающееся древко торчало ровно посередине.
Но следующая стрела почти тотчас угодила изумленному мальчишке в плечо и опрокинула его на спину. Со всего роста он упал навзничь, ударившись спиной о скамью. Звенислава бросилась на колени и выставила вперед руки, чтобы подхватить брата, но не поспела.