Читать интересную книгу Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - Да-да.

   - Вот и я говорю. Прекрасная девочка. Моя единственная внучка. Отрада для моих глаз. У меня ведь кроме нее да этого барахла, - мы все с опаской уставились на музейные экспонаты, расставленные по полкам, - нет ничего.

   - Бабушка, - с любовью и мягким укором протянула я и погладила старушку по руке. - Ну что ты!

   Она смахнула несуществующую слезинку.

   - Вот умру скоро, и все ей оставлю. Хоть что-то меня в этой жизни радовало.

   Эти ее слова, в общем-то, и решили исход дела. Герлингеры-старшие обалдело переглянулись, закашлялись и торопливо засобирались домой, напоследок кинув взгляд на сонм дорогих вещей и безделушек. Наталья Дмитриевна - со страху, наверное, - меня в щеку чмокнула и выскочила за двери как ошпаренные. Рома поплелся следом.

   - Подождешь меня в машине, милый? - воркующим голосом попросила его. - Я только бабушке помогу.

   - Да-да, Аль. Ты это...не спеши.

   Закрыв за гостями дверь, я издала торжествующий клич и захлопала в ладоши.

   - Ну вы и горазды, бабушка!

   - Я еще и не так умею. Бусы мне верни.

   - Держите-держите. Все. Я ваша должница.

   - Уж об этом я не забуду, - хмыкнула она и властным жестом указала на дверь. - Выметайся. Завтра приедешь.

   - А стол?

   - Завтра. Я устала. Все завтра.

   Негласное добро было получено, и дело оставалось лишь за Романом.

   Глава 59

Люблю ли я тебя?

Я люблю, люблю, несмотря ни на что и благодаря всему, любил,

люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая.

Все равно люблю.

Владимир Маяковский

   При всей доверчивости и любви Романа ко мне, я не могу сказать, что все складывалось гладко и просто. Это оказалось сложнее, чем я думала. Может быть, имей я дело с одним Ромкой, который уже по уши в меня влюбился и чуть ли на руках не носил, наша свадьба состоялась бы быстрее. Возможно, не мешайся под ногами Антон и мать Герлингера, мне не пришлось бы разгребать столько проблем. Вполне вероятно, имей я чуть больше наличных, тычки и молчаливые ссоры с Натальей Дмитриевной уменьшились бы в несколько раз.

   Но как бы то ни было, а выше перечисленного я не имела или имела с лихвой.

   Антон никуда не делся, и он...смущал меня. У нас были странные и непонятные отношения, согласна, но они были. Существовала определенная привязка в виде общего неофициального прошлого, о котором не знали другие, к тому же никто не отменял общие интересы, которые худо-бедно у нас с Тошей находились всегда.

   Он встал на ноги. Или начал вставать, но суть от этого не менялась. Я не сомневалась в Антоне, у него имелась голова на плечах, а также начальный капитал, доставшийся от благодарной и довольной Илоны, и отсутствие каких-либо моральных преград. Он подкупал, мухлевал и не щадил конкурентов, жестко обращался с рабочими и персоналом, которого в его клинике на первых порах насчитывалось около десятка. Он был хозяином, чувствовал себя хозяином, и ему определенно нравилось это ощущение. И нравилось то, чем он занимается. Исчезли внутренние противоречия, терзания и какая-то стыдливость, теперь Антон ходил с гордо поднятой головой, уверенно глядя по сторонам и пользуясь привилегиями, которые давала власть. Он стал увереннее и привлекательнее. Без сомнения.

   Он был моей проблемой. Проблемой, которая следовала за мной по пятам, следила за мной, и тем не менее я не хотела от нее отказываться. Антон стал моим воздухом, не самым лучшим, но на безрыбье, как говорится... Мне и с ним приходилось сдерживаться, но все-таки не так сильно, как дома с Ромой. Как оказалось, жить под одной крышей с идеальностью и быть этой самой чертовой идеальностью - весьма выматывающее занятие. Каждый твой жест, взгляд, слово...да господи, банальные бытовые мелочи становились проверкой на прочность. Рома был таким хорошим, таким...прямо весь из себя правильным, что становилось тошно. И на его фоне нервный, отнюдь не идеальный Антон казался раем. С ним я расслаблялась и восстанавливала душевное равновесие.

   Антон это чувствовал. Знал, что в какой-то степени я в нем нуждаюсь, и без зазрения совести этим пользовался.

   Мужчина постоянно мне звонил. Как бы просто так, в перерыве между важными встречами и часами сна, но на деле он хвастался и пытался меня контролировать. Первое смешило. Он с такой патетикой рассказывал, как строится здание для элитной частной ветклиники, замалчивая, что стройку оплачивает Илона, он спешил поведать, сколько денег заработал и что купил.

   Второе неимоверно злило. Он почти в подробностях рассказывал о своей девушке, расписывая ее мыслимые и немыслимые достоинства. Про девушку он говорил, чтобы я взревновала. А я смеялась и желала ему удачи. Антон выходил из себя и сам начинал ревновать меня.

   Где ты была? С кем ты была? Куда собираешься завтра? Почему я не мог до тебя дозвониться? Его вопросы сыпались на меня как из рога изобилия, при этом Антон выжидал и не спешил появляться в моей жизни. Все наше общение сводилось к телефонным разговорам. И конечно, Антон не мог пропустить момент, когда я перебралась к Ромке.

   - Твой звонил, - такими словами встретила меня Элеонора Авраамовна, когда я приехала за второй партией вещей.

   - Мой кто?

   - Танцор.

   - Чего хотел?

   - Тебя хотел.

   - А поподробней?

   - Александра, в моем возрасте неприлично спрашивать про анатомические подробности. Пожалей старушку - не заставляй ее завидовать.

   - Вообще-то я серьезно.

   - И я серьезно, - кивнула бабулька и присела на стульчик. - Тебя хотел. Спрашивал, почему не отвечаешь.

   - А вы что ответили? - с опаской и обреченностью уточнила я, заранее зная ответ.

   - Правду, - невозмутимо отозвалась она. - Ты переехала к своему жениху.

   Я готовилась к длительной осаде, и уповала на то, что Антону хватит ума не доводить до греха и не лезть в мои отношения. Он позвонил вечером. Рома был как раз на дежурстве, поэтому нам никто не мешал.

   - Ничего не хочешь мне рассказать? - обманчиво мягким тоном растягивал слова Антон.

   Спрашивал с претензией, завуалированным и спрятанным неудовольствием, которое все равно сильными волнами прорывалось наружу. Я даже порадовалась, что нахожусь дома, а не рядом с ним. - Что ты молчишь?

   - Что я должна ответить, Тош?

   - Не называй меня так.

   - Ладно, не буду. Как тебя называть? По имени-отчеству?

   - Не переводи тему.

   - Я ничего не перевожу.

   - Ты уехала от своей бабки.

   - Вообще-то ее Элеонора Авраамовна зовут, - с тенью неудовольствия в голосе поправила его. - Мог бы и запомнить.

   - Аля!

   - Не кричи, будь добр.

   - Что происходит? Где ты?

   - Моя бабка тебе, кажется, ответила. Что ты еще хочешь услышать?

   - Мужика себе нашла, значит, - мрачно усмехнулся мужчина и чем-то зашуршал, передвигая предметы. - Оперативно.

   - Не мужика, Антон. А будущего мужа.

   Он не верил. Смеялся в телефон, говорил, что я слишком высокого мнения о себе, что зазналась и забыла свое место. После тех слов всегда смеялась я, потому что Антон не мог знать, кто я и где мое место, просто потому, что имя Лилева Саша, у которой всегда было все самое лучшее, ему ничего не говорило.

   Но Тоша не оставлял меня в покое, да и не всегда он злился, если честно. Иногда он звонил в приподнятом или умиротворенном настроении, и мы общались, как добрые и хорошие приятели, только не о добрых и хороших вещах. И тогда я вела себя жадно, впитывала каждое его слово, а потом начинала тараторить сама, хотя никогда не была особо говорливой. Он давал мне выговориться, слушал меня и искал лазейку в моей броне.

   - Давай встретимся, - предложил он, когда маленькая стрелка часов приближалась к цифре три. Я уже отчаянно зевала и с минуты на минуту планировала положить трубку. - Кофе выпьем. Посидим.

   - Кофе я могу и дома выпить.