– Лора, приём, – попробовал я вызвать другого абонента.
Быстрое сканирование местности не выявило целей ни своих, ни вражеских, но всецело полагаться на оборудование, конечно, не стоило. Высокий магический фон создавал многочисленные помехи, и радар явно барахлил, транслируя картинку с каким-то искажением. Попытка поиграться с оптикой также не принесла успеха, и в доступной для наблюдения зоне я мог рассматривать только восточный склон холма, с ограниченным обзором северного и южного направления. Туманное марево от «Поцелуя Морены» ещё не рассеялось окончательно и по-прежнему затрудняло видимость. Но Валькирий на ближайших возвышенностях замечено мной не было, а из-за того, что атакующие использовали технику дальних ударов, проследить, откуда именно запускают магические снаряды, было невозможно. Все эти взрывоопасные хреновины возникали в воздухе, метрах в трёхстах от крепости, и стремительно неслись в сторону цитадели. Причём с той стороны крепости, где находился именно я, основную массу всех атакующих техник составляли файерболы, правда весьма увеличенного размера.
Определить хотя бы примерное направление с помощью источника было опять-таки нереально из-за повышенного уровня магфона. Но Зэра однозначно находилась у Валькирий на прямой видимости, ибо использование корректировщиков хорошо только для артиллерии, но не для магического удара. Вполне вероятно, что одарённые высшего ранга находятся в паре километров от крепости, скрытые артефактом невидимости и тем самым оставаясь незамеченными для любых глаз.
Огненная река, которую я наблюдал в первые минуты атаки на крепость, прекратила своё существование, однако она оставила после себя выжженную и местами горящую землю. Чадящий дым от костров, подхваченный сильным ветром, разрывался на клочья и беспорядочно кружился в воздухе, что также ограничивало видимость. Радиоэфир по-прежнему шумел, пыхтел, скрипел, но мне никто не отвечал. Похоже, всё-таки придётся прыгнуть ещё на несколько сотен метров, подальше от эпицентра этой аномалии, созданной магией. И вообще, мне теперь проще самому выполнить задуманное, чем пробовать связаться с нашими потеряшками.
Весь анализ ситуации вместе с попытками связаться с группой дозорных занял у меня от силы секунд пятнадцать. Неизвестно, сколько ещё у меня осталось времени до того момента, когда меня обнаружат, а потому не раздумывая совершил очередной прыжок в сторону нашего полевого лагеря. Привычная перегрузка в момент отрыва от земли слегка вдавила в кресло, а саму траекторию я рассчитал таким образом, чтобы с запасом перелететь ближайшую на пути яму метров двадцати диаметром. Так как склон понижался, то я мог прыгнуть на более длинную дистанцию, не переживая о столкновении с летящими в сторону крепости магическими снарядами.
За сто метров пути и пять проведённых в воздухе секунд произошло сразу два события. Во-первых, я ошибся с точкой приземления. Точнее, не учёл, что сразу за ближайшей ко мне ямой может оказаться ещё один котлован, который скрывала цепочка строений, образовав тонкий перешеек между двумя земляными ловушками. В итоге пришлось врубать форсаж, чтобы дотянуть до нормального участка поверхности. Я, может быть, и не стал бы столь лихорадочно вытягивать МПД, но дно каждого провала, помимо того, что представляло собой мешанину из камней и земли, было также утыкано земляными пиками, словно ёжик иголками. Быть прошитым насквозь мне решительно не хотелось и пришлось таранить доспехом какую-то хилую постройку, оказавшуюся на месте приземления. Ветхая стенка старого дома оказалась слабее моего бронированного «Зубра» и закономерно развалилась на составные части. Брызнувшая во все стороны каменная крошка, пылевая завеса и зубодробительная встряска стали мне «наградой» за сей сомнительный «подвиг».
Несмотря на столкновение, я удержал МПД на ногах, что позволило мне сразу сосредоточить внимание уже на втором событии. Из крепости выскочило сразу десять тяжёлых доспехов, и сейчас они совершали уже второй прыжок в мою сторону. Либо девушки оказались более внимательными, чем я, либо учли мою кривую траекторию, но воительницы спокойно перемахнули оба котлована и приземлились тесной группкой возле меня. Кто конкретно был отправлен за мной, я не знал, а потому невозмутимо обратился по общему каналу:
– Из машины нужно извлечь артефактный меч, который нашли в подземелье. Боюсь, что наши скачки на склоне могли привлечь ненужное внимание, а потому нужно поторапливаться.
Секундная пауза и ответ одной из наёмниц:
– Хорошо. Мы всё достанем. Но вас прошу вернуться в крепость.
Несмотря на то, что мы находились в пяти метрах друг от друга, голос девушки, транслируемый наушниками шлема, сопровождался жутким шипением.
– Давайте не будем тратить время и…
Я оборвал свою фразу, так как все мои чувства, обострённые и работающие на пределе, заорали благим матом, предупреждая об опасности.
– Прыжок! Немедленно! – выкрикнул я, одновременно разворачивая доспех в сторону лагеря и врубая прыжковый модуль.
Причём резкую команду мы с наёмницей крикнули практически одновременно. Очень хорошо, что девушки в отряде у Анжелы оказались опытные и среагировали одновременно со мной. Очередной провал, возникший под нами, едва мы оторвались от земли, достигал в диаметре не меньше тридцати метров. Что тут скажешь? Вовремя взлетели! Торчащие на пятиметровой глубине чёрные наконечники пик гарантировали смерть любому упавшему и далеко не факт, что быструю. Была ли это прицельная атака Валькирии или нам просто не повезло оказаться именно в этом месте, сказать было сложно, но лучшей стратегией будет всё же разделиться.
– Четверо со мной к лагерю, а остальные поищите дозорную группу. Находиться всем в одном месте слишком опасно, – проговорил я по общему каналу.
Моё логичное решение никто не оспаривал и не обсуждал, а после приземления и повторного прыжка за моей спиной оказалось четыре МПД, в то время как остальные воительницы разделились поровну и проследовали хоть и параллельным, но веерообразно расходящимся курсом.
«Минус тебе, братан! Жирный минус!» – клеймила меня самокритичная часть души, пока мы совершали к лагерю последний прыжок. – «Не выйдет из тебя генерала. Хреновый, может, и получится, а про хорошего можешь забыть». Мысль была справедливой и полностью соответствовала мне сегодняшнему. Вот что мне мешало поставить задачу и отправить на задание группу воительниц? Ничего! Абсолютно ничего не мешало! Но юношеская импульсивность так и прёт из меня, а действие всё время опережает мысль. Понятно, что времени мало, но, чёрт возьми, умение думать быстро и правильно как раз-таки и отличает хорошего командира от плохого. «Ну, значит, не судьба. Что ещё тут скажешь. Может, ещё дорасту. Если выживу» – вывел я успокаивающую формулу. Будет «весело», если стальная ладонь доспеха не удержит меч за обломанный кусок рукояти, а даже если и сможет, то мощь клинка вполне может оказаться недостаточной, и вся эта операция окажется бессмысленной.
«И вообще! Всё зло от баб! Мало того, что за их спинами вечно нахожусь, так ещё на убой нужно посылать,» – продолжил я своё философствование, приземлившись рядом с двумя грузовиками. Три остальных автомобиля рухнули в очередной провал и пронзённые пиками лежали на дне ямы. Мои сопровождающие бросились к первым двум машинам, и если меча там не окажется, то придётся спускаться в котлован. Замерев недалеко от края провала и напряжённо оглядывая окрестности, я попытался примерить на себя роль Юлия Цезаря, небрежным взмахом руки отправляющего в бой свои легионы. Но на последнее у меня явно жёсткая аллергия и хладнокровно приказать женщинам выполнить внеочередное задание, находясь под непрерывным обстрелом, у меня рука не поднимается. И не только рука.
«Твоё глупое рыцарство здесь мало кто оценит, а поймут и того меньше», – долбилась в голове мысль. – «Их много, а тебя мало. Чего их жалеть? Вечно стремишься потешить свою мужскую гордость, забывая, что предназначение местных воительниц сражаться и умирать. В том числе и за тебя и твоё имя. Ты вообще уникален на всю эту планету», – пел в моей голове… Кто? А хрен его знает, какая часть натуры решила покапать на мозг, но занудная мантра напрягала. Как долго меня ещё будет клинить от подобных вопросов, неизвестно, но своё отношение к бабьему миру давно пора отформатировать. А то слишком часто веду себя, как юноша с вечно горящим взором, пылающим сердцем и с полным отсутствием мозговой деятельности.