— И не проси! Мы тебе завтра всё расскажем подробно.
Простившись, Рудик с неохотой ушёл.
Оставшиеся занялись автоматом, доставленным сюда в разобранном виде: протирать от запотения в тепле, приводить в боевую готовность.
Серёжка давно проснулся, но боясь, что мать отправит к бабуле на печь, лежал тихо, не шевелясь и прислушиваясь к разговорам. Когда автомат был готов, он не выдержал — откинул одеяло и хотел свесить ноги.
— Серёжка! ты почему не спишь? — накинулась мать. — Сейчас же под одеяло, не то отправлю на печь!
— Мам!.. Я ж уже взрослый, можно и мне с ними?
— Только тебя там и не хватало! Взрослый нашёлся…
— Думаешь, я просто так? Я приготовил картечи из чугуна. Как из пряща вмажу полицаю по гляделкам, так он сразу ослепнет!
— Картечь, старик, прибереги для кряков на лето. А щас там знаешь, какой морозище — враз простудишься. — Ванько подсел к нему и погладил по вихрам. Сережа, хныча, укрылся с головой.
Ребята засобирались.
— Вы ж обязательно дайте мне знать… А то я до утра глаз не сомкну, — говорила Елена Сергеевна, провожая. — Если, не дай бог, поранят кого, ведите ко мне: у меня тёплый потайной погреб, не найдут и с собаками.
— Зайдём обязательно. Может, будет и раненый. Но вы раньше времени не переживайте, — успокаивал Ванько, прощаясь.
Ночь выдалась тихая и морозная. Полная луна превзошла самоё себя, заливая станицу светом. Выручатели, чтоб не быть замеченными кем бы то ни было, пробирались за околицу только в промежутках, когда щедрое ночное светило перекрывалось медленно плывущими разновеликими облаками. Благо недостатка в них не было.
Выйдя в разведанное место, разделились: Ванько с Борисом, вооружённые автоматом, направились в глубь зароев, куда вела промёрзшая, ухабистая дорога. Миша облюбовал себе секрет в кустах, метрах в десяти от неё.
Морозило крепко, но рукам и ногам не давали застынуть рукавицы и некое подобие унтов, сшитых девчатами из заячьих шкурок. Правда, поверх последних надеты были у Миши постолы, уже порядком задубевшие.
«Скорей бы ехали, что ли, — размышлял он, зевнув. — А то тянут резину — заснуть можно». По поводу предстоящего убийства шофёра — такая поставлена перед ним задача — особенно не переживал. Жутковато, конешно… И даже, пожалуй, жалковато, человек ведь. Не прировнять к воронам, в которых он когда-то пальнул из ружья. Но, опять же, полицаи — это ведь нелюди. Изменники и предатели. Убивают же они, не щадят даже детей. И этих хопцев застрелили бы, не моргнув глазом. Изменив своему народу, поступив в услужение к его врагам, они знали, чем рискуют. Чего ж их жалеть? Кровь за кровь, смерть за смерть!
Так подбадривал он себя, пока его мысли не оборвал шум двигателя, донёсшийся со стороны станицы. Грузовик с крытым кузовом попрыгал по ухабам и остановился, не доехав метров около ста до секрета.
Но и с такого расстояния было хорошо видно, как с кузова спрыгнуло двое полицаев, ещё один вылез из кабины, что-то наказав шофёру. Отвалился задний борт, и с помощью ещё двоих, оставшихся наверху, стали ссаживать арестованных.
Когда борт снова поставили на место, Миша насчитал не восемь человек, как ожидалось, а десять. Семеро взрослых и трое пацанов. «Крепко напугал их Степка со своей командой, — подумал он. — Боятся, гады, как бы обратно не напали… Ничего, патронов у Ванька хватит!»
Однако, когда процессия приблизилась, выяснилось, что полицаев всё-таки пять. Два из них, с винтовками за спиной, лопатой и подборкой на плечах, шли спереди. Позади шкандыбали подростки со связанными назад руками. Одного из них, видимо, Степку, раненного в ногу, поддерживали двое мужиков, явно не полицаев, судя по одежде (один был даже без головного убора). Заключала шествие тройка карателей с винтовками наизготовку.
Из сообщения Ольги Готлобовны было известно, что исполнители приговоров, прежде чем расстрелять, заставляют иногда самих же приговоренных выкопать себе яму. Избитым и, возможно, покалеченным пацанам это вряд ли под силу, подумал Миша. Вот они и прихватили двух мужиков, чтоб не трудиться самим. Но тогда и этих могут расстрелять. Что ж, избавим и их от неминучей смерти!
Проводив взглядом удалявшихся, перенёс наблюдение на грузовик, откуда доносилось негромкое тарахтение. Оно вряд ли заглушит выстрелы в зароях, подумалось ему. А автоматную очередь, даже если шофёр и закимарит, услышит верняк, как говаривал Андрей. Чтобы с перепугу не удрал вместе с машиной, надо подползти ближе, решил он. Воспользовавшись очередным потемнением, приблизился и затаился метрах в шести.
Едва он это сделал, как сюда долетели автоматные очереди. Короткие, но целых четыре. В морозном воздухе они прозвучали излишне громко. Тут же щёлкнула дверца, и шофёр выскочил наружу. С минуту прислушивался. «Что за чёрт!.. — послышалось недоуменное бормотание. — Никак почудилось? Или опять нападение…»
— Нападение, и похлеще первого! — подтвердил Михаил, поднявшись в полный рост. — На этот раз и тебе каюк!
С этими словами он почти в упор разрядил в него пистолет. Тот свалился, не вскрикнув. Подошёл ближе и выстрелил ещё раз — в голову. Сердце заколотилось, хотелось скорее убежать отсюда! Но он пересилил это желание и сделал ещё три выстрела: два по скатам и в радиатор. Заклокотала вода, но мотор продолжал ещё громче тарахтеть, когда Миша наконец припустился в сторону зароев.
Остановился, услышав громкий свист.
— Миша, не стреляй, это я, Борис, — узнал он голос соседа. — Мы расслышали аж пять твоих выстрелов, и Ванько послал узнать, в чём дело, — пояснил он, приблизившись.
— Да я заодно продырявил два колеса и радиатор. А как дела у вас?
— Нормально. Заметили колонну идущих — и за ними. Привели они пацанов к готовой яме. Пока устанавливали на ее краю, причём, не троих, а пятерых человек, Ванько занял удобную позицию. Токо полицаи стали в ряд, чтоб покончить с ними одним залпом, он их метров с десяти четырьмя короткими и уложил! — рассказал очевидец.
— Прям всех насмерть, воще?
— Двое ещё скулили, так он их прикончил прикладом.
— Автомата?
— Да ну! Винтовочным. Потом поотламывал все приклады и побросал в яму. Чтоб мягче лежать.
— Надо было хуть патроны вынуть, — пожалел любитель боеприпасов.
Подошли к месту казни. Ванько с помощью мужчины уже успел загорнуть подборкой сброшенных в яму неудавшихся в этот раз палачей.
— А, и ты, Мишок, здесь! Теперь обсудим, что делать дальше, — подсел он до компании. — Вы станичные? — спросил у помогавшего ему мужика.
— Нет. Мы оба с хутора неподалёку. Степной, може слыхали?