Читать интересную книгу Автостопом по Галактике (сборник) - Дуглас Адамс

Вскоре разнесся слух, что лес тот проклят, и туда никто и никогда больше не совался. Вокруг столько прекрасных и уютных долин, так стоит ли возвращаться в ту, куда ходить — только зря расстраиваться? Пусть прошлое остается в прошлом, ну а настоящее пусть бежит стремглав к радостному будущему.

Рэндом осторожно поворачивала часы в руке так, чтобы лучи заходящего солнца играли на многочисленных царапинах, паутиной покрывавших толстое стекло. Непрерывное движение тоненькой секундной стрелки по кругу завораживало ее. И каждый раз, когда стрелка проходила полный круг, та из двух главных стрелок, что длиннее, перемещалась на одно из шестидесяти маленьких делений, на которые был разбит циферблат. А когда длинная стрелка завершала круг, перепрыгивала на следующую цифру и коротенькая.

— Ты на них уже битый час смотришь, — негромко заметил Артур.

— Сама знаю, — ответила Рэндом. — Час — это когда большая стрелка пройдет целый круг, да?

— Правильно.

— Значит, я смотрю уже час и семнадцать минут.

Загадочно улыбнувшись, она чуть подвинулась так, что слегка коснулась локтем его руки. Артур едва заметно вздохнул — этот вздох он сдерживал уже несколько недель. Ему очень хотелось обнять дочь за плечи, но он чувствовал, что для этого еще не настало время, что Рэндом растерянно отпрянет. И все же что-то менялось. Что-то внутри нее таяло. Часы внесли какой-то долгожданный смысл в ее доселе бессмысленную жизнь. Артур не знал еще, что это за смысл, и все же был рад, что хоть что-то растревожило ее душу.

— Объясни мне еще раз, — попросила Рэндом.

— Ничего сложного в этом нет, — приосанился Артур. — Часовые механизмы делают уже сотни лет…

— Земных лет?

— Да. Они становились все точнее и точнее, сложнее и сложнее. Это очень замысловатый, тонкий механизм. Их размеры старались все уменьшать и уменьшать, но при этом они должны были идти точно, хоть роняй их, хоть тряси.

— Но только на одной планете?

— Да, на той, где их сделали, понимаешь? Никто не рассчитывал, что они попадут куда-то еще, где будут другие солнца, луны, магнитные поля и все такое. Я хочу сказать, что эта штука до сих пор работает идеально, но в такой дали от Швейцарии это не имеет особого смысла.

— От чего вдали?

— От Швейцарии. Это где их сделали. Маленькая горная страна, красивая до одури. В общем, те, кто их сделал, не знали, что есть и другие обитаемые планеты.

— Много же они не знали.

— М-м… да.

— Тогда откуда ОНИ родом?

— Они… то есть мы… ну, мы там и выросли. Мы все родом с Земли. Из… ну не знаю, из слизи там…

— Как эти часы.

— Гм… Вряд ли часы произошли из слизи.

— ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! — Внезапно вскочив на ноги, Рэндом сорвалась на крик: — Ты не понимаешь! Не понимаешь меня, вообще НИЧЕГО не понимаешь! Дурак непроходимый! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

Не разбирая дороги, она бросилась вниз по склону, сжимая в руке часы и продолжая кричать, что ненавидит его.

Артур тоже вскочил — в полной растерянности. Путаясь в высокой траве, больно коловшей ноги, он побежал за ней следом. При катастрофе космического корабля он заработал сложный перелом ноги, так что до сих пор хромал.

Неожиданно она обернула к нему свое потемневшее от гнева лицо.

— Ты что, не понимаешь, что где-то есть место, предназначенное для них?

— Она взмахнула часами в воздухе. — Место, где они работают так, как надо?

Она снова отвернулась от него и побежала дальше. Бегала она хорошо, и ноги у нее не болели, так что Артур начал заметно отставать.

Дело вовсе не в том, что он заранее не представлял себе, какое это тяжкое бремя — быть отцом. Просто он как-то не ожидал, что вдруг окажется чьим-то отцом. Во всяком случае, при таких вот обстоятельствах и на чужой планете.

Рэндом снова обернулась, чтобы крикнуть. Странное дело, каждый раз он тоже останавливался вместе с ней.

— Кто я такая, по-твоему? Билет в первый класс? Кто я для мамы? Билет в жизнь, которой у нее нет?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прохрипел измученный Артур.

— Да что ты вообще понимаешь!

— О чем ты?

— Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ!

— Скажи мне! Пожалуйста! Что за жизнь, которой у нее нет?

— Она хотела остаться на Земле! Она жалеет, что улетела с этим тупицей о двух головах, и в обеих вместо мозгов жвачка! С Зафодом! Она думает, что жизнь могла бы повернуться совсем по-другому!

— Но, — возразил Артур, — она бы погибла! Ее бы уничтожили вместе с Землей!

— Но это была бы другая жизнь, верно?

— Так ведь…

— Ей не надо было заводить меня! Она меня ненавидит!

— Ты не можешь говорить так! Как может кто-то… э… я хотел сказать…

— Она завела меня, чтобы у нее было хоть что-то свое. Но все вышло еще хуже! Вот она меня и сбагрила с рук, а сама живет, как жила — по-дурацки!

— Что такого дурацкого в ее жизни? Ей фантастически везет, разве нет? Все пространства и времена открыты для нее, и субэфирное…

— Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое!

Рэндом повернулась и побежала дальше. Артур попробовал было бежать за ней, но отстал окончательно и был вынужден присесть — отдышаться и дать передохнуть больной ноге. Как справиться с кашей в голове, он все равно не знал.

Только через час он доплелся до деревни. Вечерело. Встречные приветливо здоровались с ним, но в воздухе висела какая-то неопределенность. Старик Трашбарг сидел, глядя на луну и закусив бороду более обыкновенного, что тоже не предвещало ничего хорошего.

Артур открыл дверь в свою хижину. Рэндом, притихнув, съежилась у стола.

— Прости меня, — сказала она. — Прости.

— Ничего, — произнес Артур так мягко, как только мог. — Иногда полезно… ну, поговорить. Столько всего надо узнать друг про друга, а жизнь, ну, сама понимаешь, не из одних роз состоит…

— Прости, пожалуйста, — повторила она, всхлипывая.

Артур подошел к ней и положил руку ей на плечо. Она не отпрянула и не оттолкнула его. И тут Артур увидел, за что она просит прощения.

На столе, в круге света от лемюэлльской лампады, лежали его часы. Рэндом сковырнула заднюю крышку ножом для масла, и все колесики, пружинки и прочие часовые потроха высыпались на скатерть.

— Я хотела только посмотреть, как они устроены, — всхлипнула Рэндом. — Только посмотреть! Прости! Я не могу их собрать обратно! Извини меня! Я не знаю, что делать! Я починю! Правда, починю!

Весь следующий день Старик Трашбарг ошивался вокруг дома и без устали распинался о Бобе и его заповедях. Он попытался призвать на Рэндом успокоение, озадачив ее неразрешимой загадкой гигантской уховертки, на что Рэндом ответила, что никаких уховерток не бывает, так что Старик Трашбарг обиделся и умолк, сказав только, что ее извергнут во тьму внешнюю. Отлично, ответила Рэндом, очень хорошо, там-то она и родилась. А на следующий день пришла посылка.

Это, пожалуй, было уже слишком.

В самом деле, когда прибыла посылка — ее доставил летающий робот, испускавший звуки, которые обычно испускают летающие роботы, — в деревне начало нарастать явственное ощущение, которое можно было бы выразить так: «Ну, это уж того… слишком».

Робота, впрочем, ни в чем винить нельзя. Все, что ему требовалось, чтобы улететь восвояси, — это подпись, или отпечаток пальца, или на худой конец клочок кожи с шеи адресата. В ожидании этого он висел в воздухе, абсолютно безразличный к загадке содержимого посылки. Тем временем Кирп поймал еще одну рыбу с головой вместо хвоста, однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это вообще-то две рыбы, разрезанные пополам и в придачу крайне неряшливо сшитые. Поэтому мало того, что Кирпу не удалось пробудить особенного интереса к своей рыбе, он значительно подорвал доверие к подлинности первой. Только птички-пикка, судя по всему, не сомневались в том, что все в порядке.

Наконец летающий робот заполучил подпись Артура и удалился. Артур отнес посылку к себе в хижину, сел и уставился на нее.

— Давай вскроем! — предложила Рэндом, чье настроение этим утром значительно улучшилось из-за того, что вокруг воцарилась привычная сумятица. Но Артур покачал головой.

— Но почему?

— Она адресована не мне.

— Нет, тебе.

— Нет, не мне. Она адресована… ну, вообще-то мне, но не мне, а для передачи Форду Префекту.

— Форду Префекту? Тому самому, который…

— Да, — коротко ответил Артур.

— Я о нем слышала.

— Еще бы.

— Давай все равно вскроем. Ну что нам с ней еще делать?

— Не знаю, — вздохнул Артур. Он и на самом деле не знал.

Утром спозаранку он отнес свои покалеченные ножи к кузнецу, и Стриндер пообещал посмотреть, что тут можно сделать.

Они, как обычно, помахали ножами в воздухе, пробуя их балансировку, и заточку, и гибкость, и все такое, но прелесть этого занятия куда-то улетучилась, и Артура не покидало невеселое предчувствие, что недолго ему осталось быть Мастером Сандвичей.