что угодно, лишь бы не его карты. Райтэн было обрадовался и заявил, что его присутствие совершенно излишне, потому что ни к картам, ни к переводам он никого отношения не имеет. Илмарт и Дерек мрачно переглянулись и пообещали позвать Олив — что тут же вызвало большой энтузиазм.
— Северное направление торговли! — хлопнув себя по лбу, подскочил Райтэн и куда-то понёсся.
Успев, впрочем, пообещать, что придёт.
Проводив его недовольными взглядами, Илмарт и Дерек переглянулись. «Угу-угу, конечно, чисто торговый интерес! Кому ты затираешь!» — откровенно читалось в их глазах.
— Безнадёжно, — резюмировал Илмарт.
Дерек только печально вздохнул. План «притвориться, что они влипли в интригу по уши, и, таким образом, узнать, что нужно Михару» грозил провалиться полностью, даже толком не начавшись.
Таким образом, на следующий вечер они все снова собрались в том же кабинете — только Дерек в этот раз сидел не под окном с Райтэном, а с Руби.
Та, первоначально обрадованная приглашением, теперь тяжко вздыхала, потому что Райтэн, определённо, предпочитал игнорировать факт её присутствия. Он, впрочем, односложно отвечал, если она сама обращалась к нему, но на лице его столь откровенно читались досада и недовольство, что Руби быстро забросила попытки разговориться.
Время от времени Райтэн бросал недовольные взгляды на Дерека — мол, погляди, на какие жертвы мне приходиться идти! — но сочувствия и понимания не достиг. Дерек лишь закатывал глаза и дёргал плечами: мол, твои проблемы и распутываем же.
Наблюдая эти переглядки, Руби хмурилась. Настроение её стремительно ползло вниз с каждой минутой. Особенно раздражала её Олив, которая легко и непринуждённо перешучивалась со всеми тремя мужчинами как со старыми друзьями.
Олив ей и вообще не нравилась. Руби в ней подбешивало многое: стабильно небрежная растрёпанная коса, вечно помятые платья, у которых рукава были запачканы чернилами, а локти — потёрты, неаккуратно обломанные ногти, громкий смех и резкий голос, нахрапистые мужские манеры, лишённые всякого изящества небрежные позы, привычка сидеть, сгорбившись… и иногда от неё — кошмар! — пахло потом! Руби особенно раздражалась от того, что от природы у Олив были великолепные данные — но она, кажется, делала всё, чтобы свести на нет достоинства собственной фигуры и лица.
И при всём при этом ужасе — Руби с завистью и злостью понимала, что она — нравилась! Откровенно и глубоко нравилась и Дереку, и Илмарту, и, что особенно досадно, Райтэну!
Руби, которая всегда с большой тщательностью следила за своей одеждой, внешним видом, голосом, осанкой, позой и мимикой, находила крайне несправедливым, что женщина, которая всем этим презрительно пренебрегает, умудряется при том кому-то нравится — да как она только смеет!
Нет, добро бы кому-то!
Она нравилась именно тем трём мужчинам, которые очень нравились самой Руби. Весёлый, полный солнечной доброты Дерек, яркий, решительный Райтэн с пронзительно-благородным характером и наполненный сдержанной уверенностью в себе и своей силе Илмарт, надёжный, как неприступные крепость.
Её ужасно раздражало, что Дерек, который с такой почти отеческой заботой помогал ей с переводом, никогда не шутил с нею так, как шутил с Олив.
— Ты его к своей косе привяжи! — веселился он, когда Райтэн опять унёсся в неведомые дали за каким-то нереально важным документом, требующимся вот прямо сейчас, а Олив начала в очередной раз по-доброму возмущаться его непоседливостью.
— Ты желаешь мне такой страшной смерти, Дер? — насмешливо отвечала она, лениво откинувшись на спинку стула и вытянув вперёд ноги — из-под подола тонкого платья нелепо выглянули некрасивые, но практичные сапоги. — Он же меня за эту косу по всему университету протащит и даже не заметит! — рассмеялась она, подёргав себя для вида за волосы.
— Ну, ну! — не сдавался Дерек, шелестя бумагами совершенно бессмысленно. В глаза его светились лукавые ласковые искорки, на губах дрожала сдерживаемая улыбка, а голос, казалось, обогревал самое сердце: — Тэн слишком галантен, он не станет волочить даму по университету за косу.
— Кто галантен? Это Тогнар-то? — расхохоталась Олив некрасивым, громким смехом — и, к большой досаде Руби, её поддержали и Дерек, и Илмарт.
В кабинет ворвался вернувшийся Райтэн — он даже не взглянул на Руби, всё его внимание было приковано к до сих пор хохочущей Олив. Он на миг сбился с шага, залюбовавшись, но почти тут же понёсся дальше.
— Я говорил! — торжествуя, потряс он документом в своих руках. — Я же говорил!
Он порывисто, в несколько шагов, почти пробежал через кабинет, к самому столу Олив, сунул ей лист — она, хмурясь и щурясь, начала вчитываться. Его, кажется, не устроило то, что дело идёт так медленно: обогнув стол, он уселся на корточки ей под боком и принялся тыкать пальцем в какие-то строчки, лихорадочно и быстро что-то объясняя, глядя то на неё — снизу вверх — то в бумагу. Олив, кусая губу, слушала внимательно, потом раздражённо возражала. Руби не понимала смысла их беседы — слишком много непонятных ей географических названий, терминов и имён — но её ужасно, ужасно раздражало, что они были этой беседой чрезвычайно увлечены. Они, постоянно перебивая друг друга и заканчивая друг за друга фразы, постоянно прикасались друг к другу, даже не замечая этого, и, казалось, забыли напрочь о том, что в кабинете есть и другие люди.
В какой-то момент, заведённый очередным возражением, Райтэн вскочил. Размахивая руками, он принялся объяснять — что-то о вторичных выгодах и окупаемости в масштабах десятилетия, Руби сразу потеряла мысль, — Олив тоже вскочила, и тоже заразмахивала руками, и её аргументы казались уже куда как более внятными — мол, нельзя при долгосрочном планировании полагаться на гипотетические… ах, нет, это сперва аргумент казался Руби более понятным…
От возмущения её отвлёк тихо хихикающий Дерек. Заткнув рот кулаком, он наблюдал за потасовкой с большим интересом и явным одобрением. Его особенно забавляло, что Райтэн и Олив как в зеркале отражают друг друга и выглядят сейчас совершенно одинаковыми.
Руби вспыхнула от злости, досады, ревности и странного, сосущего чувства… непричастности к происходящему.
Больно закусив губу, она заставила себя перестать глазеть на Райтэна с Олив и основательно уйти в перевод. Получалось плохо, потому что выкрики про кривые безразличия (что?) и репутационные издержки (что-что?) заполняли собой, казалось, весь кабинет.
— Олливи, да просто согласись с ним уже! — вдруг вмешался в перепалку густой и весёлый голос Илмарта.
На лице Олив застыло недоумение, смешанное с раздражением.
— В самом деле, — вдруг, отложив книгу, встал Дерек и подошёл ближе к ним. — Поверь моему опыту, с Тэном проще согласиться, — даже спина его каким-то образом выражала сдерживаемое веселье.
Руби