– Почему школа не будет участвовать в Боях Салаграна?
Когда мистик злился, он либо замолкал, либо обливал собеседника ядовитым сарказмом. Но на этот раз учитель не сделал ни того, ни другого, хотя Регарди был уверен, что сегодняшняя неловкая встреча в жасминовых зарослях и его любопытство не могли способствовать хорошему настроению кучеяра.
– Если я не отвечу, ты ведь спросишь у кого-то другого, верно? – усмехнулся иман, пристально его разглядывая.
Арлингу не нужно было кивать, потому что ответ читался у него на лице: «Да, учитель, я, конечно, спрошу об этом у Джайпа, Беркута, может, у других учителей, а также на рынке, в корме, у городской стражи и знакомых из других боевых школ».
– Мне не хочется об этом говорить, но еще меньше я хочу, чтобы ты верил слухам, – поморщился иман. – И я совсем не хочу, чтобы ты интересовался боями у кого-нибудь в городе. Причина проста – они незаконны. А в этом переменчивом мире наш путь – это путь дисциплины. Школа Белого Петуха не нарушает закон, поэтому не участвует в Боях Салаграна. Надеюсь, это понятно.
– Почему их запретили? Разве это не обычные соревнования? Сохо говорил об искусстве...
– Кто-то считает убийство искусством, и ты, конечно, вправе разделять такое мнение, – перебил его иман. – Но, во всяком случае, я тебя этому не учил. Бои Салаграна длятся до смерти противника, а там где кровь, там большие деньги. Раз в пять лет они проводятся в одном из городов Сикелии. В этом году они должны были состояться в Балидете, но недавно их запретили. Тем не менее, ходят слухи, что бои все-таки пройдут. Возможно, ты заметил стражников, которые обыскивают подвалы храмов, рынки и другие площади, где могут пройти бои. Однако на их месте я бы искал не в городе, а на окраинах. Например, в руинах, где сохранились неплохие амфитеатры. Думаю, Аджухамы об этом знают, просто не хотят связываться. Орешек может оказаться не по зубам.
– Кто же проводит эти бои, раз их боятся даже власти? – с интересом спросил Регарди.
– Те, в чьих сердцах поселился Подобный, – уклончиво ответил иман. – Умерь свое любопытство, Лин. Бои Салаграна его не стоят. Давай лучше помолчим, ведь молчание – это чудесный цветок. Сегодня будет тяжелое занятие.
– Да, учитель, – согласно кивнул Арлинг, но на ум почему-то всплыла поговорка, которую так любил повторять Джайп: «В хорошем разговоре не все говорится». То, что учитель не сказал ему и половины, было так же очевидно, как и то, что сегодня рано лечь спать ему не удастся.
И хотя Регарди получил больше ответов, чем надеялся, если бы иман не прилагал столько усилий, чтобы скрыть волнение, когда рассказывал о Боях Салаграна, все было бы гораздо легче.
С другой стороны, в жизни Арлинга уже давно ничего не было легко – и вряд ли когда-нибудь будет.
* * *
Остаток ночи – а он был недолгим – ему снилась Магда. Девушка молчала и печально его разглядывала. В своих снах о Фадуне Регарди всегда был зрячим, однако стоило любимой исчезнуть, как вместе с ней из мира сновидений уходил и свет. И хотя они сидели всего в сале друг от друга, ему не удавалось ее коснуться. Оставив эти попытки, Арлинг положил голову на согнутые колени и, обхватив их руками, принялся рассматривать девушку.
Между тем, Магда изменилась. Только сейчас он обратил внимание на белые нити седины в черной копне волос и едва заметные морщины в уголках глаз. Ей было к лицу и то, и другое. Наверное, так она выглядела бы сейчас, если... Мысль умерла, не успев родиться, потому что Фадуна протянула руку и ласково погладила его по щеке. Арлинг зажмурился, но тут же открыл глаза, боясь, что Магда исчезнет. Девушка не пропала, однако взгляд ее изменился. Вместе с теплотой, заботой и нежностью в нем появилось новое чувство, для которого у него было только одно слово – жалость. Не понимая, что могло его вызвать, он нахмурился, а в следующий миг свет стал гаснуть. Фадуна уходила.
– Нет, постой, не так быстро! – крикнул он, чувствуя, что его уже выбросило на берег настоящего, впечатав в горячий песок Сикелии.
Но перед тем как лицо Магды окончательно исчезло, погрузившись в руины прошлого, он успел увидеть еще один сон. Страшные, кровавые образы промелькнули, как ускользающий запах яда, растворенного в кубке с нектаром. Однако попытки поймать отблески предрассветного кошмара ни к чему не привели.
Обливаясь холодным потом, Регарди окончательно проснулся и быстро откатился в сторону, чтобы избежать атаки незнакомца, напавшего на него из окна. Сон растворился в предрассветной мгле, а мир преобразился.
Привычная циновка превратилась в сбитую охапку соломы, его личная комната – в склад с садовыми инструментами, а нападавший – в Беркута, который неподвижно замер у окна, не сводя взгляда с острого серпа, не понять каким образом оказавшегося в руках у Арлинга.
– Это я, Шолох, – произнес кучеяр, озадаченно разглядывая Регарди. – Ты зачем сюда забрался? С трудом тебя отыскал. Пойдем, и так время потеряли. Уже рассвело.
Неужели утро наступило так быстро? Что он делал на складе? Зачем его искал Беркут? И куда они должны пойти? Вопросы роились в голове нестройными рядами, но превратиться в слова не успели. Арлинг, наконец, проснулся и сам нашел на них ответы. Большинство ему не понравилось.
Ночь была коротка, потому что учитель отпустил его только в третьем часу ночи. Впрочем, он чувствовал себя хорошо – четырех часов сна ему хватало. После неудачного столкновения с палкой учителя болело плечо, но он уже привык к тому, что тело постоянно на что-то жаловалось.
Если с неожиданно наступившим утром, можно было разобраться, то со складом, в котором он проснулся, оказалось труднее. Почесав в голове, Арлинг растерянно повертел серп, который все еще держал в руках, и задумчиво вернул его на место. Однако стоило ему коснуться стойки с инструментами, как его осенило. Все верно! Он зашел сюда за лопатой, чтобы накопать клубней сахарных ирисов на дальней клумбе за колодцем. Регарди так и не придумал, что бы такого оставить Шолоху на память о себе, и решил, что лакомство будет лучшим подарком – пусть и недолговечным. Проблема была в том, что Пятнистый Камень бдительно охранял цветы от сладкоежек, и выкопать клубни можно было только ночью. Поэтому Арлинг и зашел в сарай после тренировок, но, сам того не ожидая, заснул на куче соломы. Вот так он относился к лучшему другу.
Недовольный собой, Регарди поморщился и виновато кивнул Беркуту. Мало того, что он не приготовил ему подарка, так еще и проспал. Сегодня Шолох покидал Балидет, и они собирались последний раз вместе пройтись по городу. Позади остался не один год дружбы, а впереди маячил долгий перерыв, который должен был испытать крепость их отношений. Оба понимали, что он не обязательно закончится новой встречей. Шолох уезжал надолго. Может, навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});