Читать интересную книгу Саламандры: Омнибус - Ник Кайм

— На любой войне есть побочный ущерб, — возразил Виньяр. — Если бы я не действовал так решительно, то по лагерю бы всё ещё носились орки. Вдобавок трусы недостойны пощады.

Воин в зелёном доспехе снял со спины громовой молот и обрушил его на стол, круша инфопланшеты и разрывая карты. Затем он заговорил, отстёгивая кобуру.

— Виньяр, ты неправильно понял цель моего визита, — глаза воителя вспыхнули багровым огнём. — Дискуссии не будет, — он покосился на снятые Злобным Десантником перчатки. — Надень. Я хочу, чтобы это было честно.

Капитан задохнулся от злости, но всё равно потянулся за перчатками, — О чём ты говоришь, Ту’шан?

— О преступлении и наказании, — ответил великий магистр Саламандр. Он с хрустом покачал головой, разминая шею.

— Я дам тебе один совет, — добавил он, сжимая и разжимая кулаки. — Не тянись за оружием.

Затем Ту’шан закрыл дверь казармы.

Ноктюрн

Не переведено.

Пепел Душ

Жизнь на Арридийской равнине сложна. Слабые долго не протягивают. Много поколений назад фемидцы усвоили этот урок лучше других жителей Ноктюрна. Фемидцы ценят силу. Из них выходят лишь сильнейшие бойцы. Охота в их крови, и нет добычи столь смертоносной, что превзошла бы их хитрость и избежала их копий.

Как и любой ландшафт, пустыни постоянно меняются. Охотники должны адаптироваться, иначе граница между хищником и жертвой станет слишком тонкой и роли поменяются. Эта перемена подобна зыбучим пескам, зачастую незримым и неслышимым до тех пор, пока не поздно: ведь ловушка уже схлопнулась…

Зен’де из "Душ Земли"

Во рту Ба’кена была кровь, кровь и резкий вкус горячего пепла. Он был окружен бесформенной кучей скелетов, облаченных в жалкие лоскуты плоти, чьи тлеющие черепа застыли в гримасах. Чёрный. Всё было выжжено дочерна, и он утопал в этом пепельном омуте.

Он потерял счёт тем, кого убил, захлёбываясь в море тел.

Обычные люди проклинали бы неподготовленность, что привела к такому исходу. Обычные люди бы сдались.

Сол Ба’кен был фемидцем — прагматичным, как и любой огнерождённый. Он не верил в то, что могло быть — лишь в то, что было. Словно клинок на наковальне, он был выкован в городе Воителей-Владык, и уступать было не в его природе.

Он углубился в пустыню в поисках ответа, но также нашел нечто иное, нечто… осквернённое.

Поднявшись, несмотря на многочисленные ранения, Ба’кен сжал рукоять своего охотничьего ножа и выкрикнул:

— Давай, смерть! Приди, и посмотрим, достойна ли ты взять мой скальп!

И смерть ответила сухим скрипучим голосом проклятых.

Город-убежище Гесиод, за девятнадцать часов до этого.

— Ты уверен, что это мудро? — спросил Фугис.

Он обращался к могучим мускулистым плечам Ба’кена и плащу из драконьей шкуры, ниспадающему с них. Молот с массивной рукоятью был перекинут накрест через надплечье.

На лице Фугиса было явное неодобрение. Он едва ли достигал роста и ширины плеч брата, хоть и был в силовой броне. Его боевые доспехи были зеленого оттенка Саламандр, за исключением белых шлема и правой руки, что указывали на его роль апотекария. Волосы его были коротко острижены, в противоположность полному отсутствию волос у его спутника, а тонкие черты лица разительно отличались от словно выточенного из камня профиля, что взирал на него.

С закрепленным на голенище длинным фемидским охотничим ножом, Сол Ба’кен крался вниз. В отличие от Фугиса, он был одет в легкую стеганую куртку и дубленые кожаные штаны. За исключением нескольких браслетов, на его руках больше ничего не было, и можно было видеть множество шрамов-отметин, оставшихся со времен его службы в Ордене. Шрамов, что лишь скрывали не менее многочисленные ужасные ранения, полученные тогда же.

— Я должен знать, брат, — голос его раздавался словно эхо из бездны. Он поднялся, чтобы поправить пояс, на котором покоился в кобуре его болт-пистолет. — Это ведь просто.

Запасные обоймы покоились в карманах его куртки, а ручной огнемет свисал с ремня, прикрепленного к поясу. Резервные баллоны с прометием позвякивали когда воин двигался. Выпрямившись, он почти достиг уровня глаз Фугиса, однако не выглядел меньше него, даже будучи без брони.

Фугис нахмурился:

— Ты даже не надеваешь свой доспех.

Плиты щёк и лба на лице Ба’кена двинулись, изменяя выражение лица, когда он ухмыльнулся:

— Ради прогулки по Огненной Пустыне? Не имея ничего, кроме набедренной повязки и копья, я проделывал этот путь, ещё когда был смертным, и к тому же не старше ребенка. Ты забыл, что я фемидец, брат?

— С тех пор ты проделываешь это паломничество каждый год… — Фугис замолчал, вспоминая войну на Ноктюрне и всё… всех, кого они потеряли. — Зачем ты это делаешь, Сол?

— Он снился мне, Фугис. Я чувствовал пламя, что выжигало его до самого сердца. Вновь и вновь.

Апотекарию было знакомо коварство сновидений, но его наставления не изменили бы решения Ба’кена. Наступило короткое взаимное молчание.

Оба воина выглядели карликами перед исполинскими вратами города-убежища — двумя возвышающимися плитами из прекрасно выкованного в кузнях Гесиода металла. Ба’кен стоял объятый лучами солнца, падающими сквозь открытый проём врат. Химические испарения лишь недавно отключенных после ночи пустотных щитов, вызванные попадающим на них светом, придавали воздуху кислый привкус. Туши хищников, разбросанные вдоль стен Гесиода, уже медленно гнили. Падальщики вскоре проснутся, чтобы избавиться от cмердеющих трупов, но пока что космодесантники были одни.

— Сомневаюсь, что это будет просто, Сол, — Фугис вгляделся в Огненную Пустыню. Дрожащее марево уже начинало подниматься от дюн. Было раннее время, и солнце лишь едва пересекло линию горизонта, наполняя небо кроваво-красными испарениями из дремлющих кальдер на востоке.

— Ты хоть знаешь, куда идешь? — спросил Фугис. — Уже минуло пять лет, но ты все же продолжаешь поиски.

Взгляд Ба’кена последовал за взором апотекария, задержавшись на горизонте, где медленно вставало солнце. В зените оно палило, словно огромное пылающее око. Ежедневно сотни умирали под его зловещим сиянием. Сотни, что пренебрегли защитой городов-убежищ. Игнейцы. Доверие не было сильной стороной этих кочевников, особенно, если речь шла о семи великих племенах. Фемидцы считали их низшим классом, и относились к ним соответственно. И вражда между этими двумя фракциями Ноктюрна была неизбежна.

— Я знаю, где он пал, — тон Ба’кена был почти меланхолическим.

Ему хотелось верить, что Дак’ир всё еще жив, но даже спустя пять лет, а может, именно из-за столь долгого времени, ему приходилось убеждать себя в этом.

— В пустыне ходят слухи, что игнейцы воздвигли святыни, чтобы почтить его жертву, — произнес Ба’кен. — Некоторые верят, что они все ещё стоят.

— Лорд Тсу’ган давно бы уничтожил их.

— Никто, кроме, игнейцев, не может их обнаружить.

— Тогда как ты узнаешь, где искать, брат?

Ба’кен повернулся и положил массивную ладонь на плечо апотекария. Пусть Фугис и был на несколько десятилетий старше, что отражалось в его усталом жизненном цинизме и изможденном, словно выточенном погодой, лице, — этот жест был подобен тому, как отец успокаивает непослушного сына.

Фемидец грустно улыбнулся:

— Эмек мёртв, а ведь когда-то мы трое были едины словно сталь, выкованная на Ноктюрне. Я должен знать, если где-то есть его останки, и в этой ли они пустыне. Вулкан укажет мне путь.

Фугис подавил в себе вспышку гнева на слепой оптимизм своего брата.

— Ты говоришь, как Элизий.

— Насколько я помню, ритуал предложил капеллан Ур’друк. Тем не менее, для меня честь, что ты так думаешь, брат, — Ба’кен убрал ладонь. — Ты ведь проходил Горящую Тропу.

— Да, и она была долгой, — мрачно ответил Фугис. — Иногда мне кажется, что лучше бы я не вернулся. И всё же, что насчет твоих поручений?

Ба’кен рассмеялся, но в глазах его не было и толики веселья.

— Все претенденты должны пройти их собственные испытания. Кроме того, — сказал он, уже отворачиваясь, — меня не будет лишь несколько дней.

Перед ним раскинулась бесконечная черная, с освещенными лавой расселинами, пустыня. Пепел, огонь и грозные горные выступы. Ноктюрн. Дактили кружили в небе над ним. Ба’кену казалось, что он почти слышал шелест их кожаных крыльев при взмахах и плачущие крики молодняка. Это была погребальная песнь по глупцам и беспечным, что ступили в пустыню, не подготовившись к испытаниям, что она приготовила.

Фугис нажал на вокс-пластину, встроенную в воротник его доспеха:

— Подай сигнал, если попадешь в неприятности.

Ба’кен оглянулся, благодарно кивнув. Несмотря на напускную простоту своего путешествия, он знал об опасностях. Многие из них были невидимы невооруженным глазом и таились под песками или приходили с пепельными бурями.