Читать интересную книгу Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах - Дзиро Осараги

«Ну да, как-никак я ведь один из приближенных Янагисавы! Конечно, у Мунина возникают подозрения: откуда я мог раньше его узнать о том, что Кураноскэ уже в пути?..»

Он, Котаку, давно сочувствовал ронинам из Ако и душой одобрял их замысел. О том, что Кураноскэ уже покинул Киото, ему по секрету поведал Ясубэй Хорибэ, которого он случайно встретил вчера вечером. Разумеется, никому из людей Янагисавы он и словом не обмолвился. Уж тут на него можно положиться, — спокойно и убедительно пояснил гость.

— Ну-ну! — промычал Мунин.

— Однако ж, — продолжал он, — я так понимаю, что его светлость Янагисава покровительствует пресловутому владельцу усадьбы в Хондзё… И что же, если в связи с прибытием Кураноскэ в Эдо ронины соберутся кое с кем поквитаться, дело для них может кончиться суровой карой?

— Насчет этого я и сам переживаю… Трудно сказать. Как приближенный его светлости Янагисавы я только могу предполагать, что его светлости как человеку во всех отношениях выдающемуся хватит проницательности, чтобы понять… Он, разумеется, не может оставить без внимания общественное мнение, и его милости Оиси сей деликатный момент тоже хорошо известен. Если общественное мнение будет для Оиси благоприятно, то, видимо, особо можно не беспокоиться. Лично я, находясь при дворе его светлости, со своей стороны буду насколько возможно подавать события в нужном свете. Но есть еще одно серьезное обстоятельство: что предпримет клан Уэсуги? Вот ведь в чем главная загвоздка. Я и Хорибэ тоже об этом говорил. Во всяком случае его милости Оиси надо поберечься, глядеть вокруг себя повнимательнее…

— Да уж, пожалуй, — кивнул Мунин, по привычке снова усаживаясь поудобней, скрестив ноги, отчего пунцовый креп пошел волнами и, переливаясь, заиграл на свету.

В саду неожиданно вспорхнул голубь, расправляя крылья.

Кураноскэ покинул Киото седьмого октября. Его сопровождали пятеро самураев: Матанодзё Усиода, Канроку Тикамацу, Ханнодзё Сугая, Тодзаэмон Хаями и Дзиродзаэмон Мимура, а также вакато[157] Сароку Мурои и порученец. Сам Кураноскэ на сей раз выступал под именем Горобэя Какими, служилого самурая клана Хино. Он знал, что вокруг рыщут бдительные шпионы Уэсуги, так что в перемене имени большого проку не было, однако это имело смысл сделать уже хотя бы для того, чтобы на заставах не возникало вопросов по поводу двух коробов его багажа.

Дзюнай Онодэра с Магоэмоном Сэо отправились в путь раньше, чтобы дать знать эдоским соратникам. Кураноскэ на прощанье просил их подыскать жилье, где ему можно будет остановиться. «С жильем в Эдо будет ох как непросто!» — заметил Кураноскэ на совете в своей обычной беспечной манере, но так, что все почувствовали серьезность данного вопроса. И в самом деле, командор был слишком приметной фигурой, чтобы надежно спрятать его от людских глаз, и вот теперь все ломали головы, как быть.

— Пусть живет спокойно в городе. Все равно спрятать его не удастся — разнюхают. Да он и сам, наверное, не захочет прятаться, — сказал Ясубэй, с которым согласен был Тадасити и многие другие. Старики, и в первую очередь Яхэй Хорибэ, всех невольно поразивший тем, что сумел одолеть недуг и прийти на совещание, придерживались иного мнения, но и они довольно усмехнулись при словах Ясубэя, воскресивших в памяти внешность их невозмутимого и немногословного командора.

— Нет, так не пойдет! — встрепенувшись, осадил Яхэй своего приемного сына. — Спрятать его, конечно, нелегко, да он и сам не слишком таится, но тем не менее, безусловно, лучше будет его поселить за городом. Можно, например, где-нибудь в Камакуре, в провинции Сосю.[158]

— Камакура слишком далеко, но прямиком идти в Эдо, чтобы все на него глазели, тоже ни к чему. Все равно, конечно, разнюхают, но пока что надо его укрыть где-нибудь за городом и пусть там прячется подольше. Ну, а когда оглядится, тогда уж, при благоприятных обстоятельствах, можно будет и в город перебраться, — высказал свое суждение Тюдзаэмон Ёсида.

— Но где же все-таки?

— А вот что, — сказал Тюдзаэмон, вытянув вдруг шею и обводя взглядом комнату. — Что-то я не вижу Томиномори… Как вы, наверное, знаете, бывший его дом под Кавасаки сейчас пустует.

Несколько человек сразу закивали с одобрительными возгласами. Многим был хорошо известен дом, служивший временным пристанищем Сукээмона Томиномори в деревне Хирама в окрестностях Кавасаки.[159] По предложению крестьянина Гохэя Карубэ из деревни Хирама, ранее поставлявшего клану Асано фураж, а также ведавшего уборкой и потому вхожего в замок, Сукээмон после роспуска клана снял в деревне часть дома и стал учить деревенских ребятишек грамоте. Через некоторое время он построил в той же деревне собственный дом, где и стал жить, но в последнее время по каким-то причинам оставаться в деревне ему было не с руки, и он перебрался в Эдо, в квартал Кодзимати.

Тюдзаэмон все это объяснил тем, кто не знал обстоятельств дела, и его предложение было принято.

Немедленно переговорили с Сукээмоном, который отправился к Гохэю и сказал тому, что его родственник по фамилии Какими подыскивает жилье в тихом месте, и он решил его поселить в своем доме. Кроме самого Какими в доме поживут еще несколько гостей, и он, Сукээмон, покорно просит о них позаботиться. Затем позвали плотника привести дом в порядок. Дом был еще совсем новый и не такой уж маленький — человек пять могли в нем спокойно разместиться. Это была самая натуральная деревня. За изгородью сразу начинались поля, а вечером вдалеке на дороге, казалось, кружились призрачные блуждающие огоньки.

Кураноскэ по пути завернул в Камакуру, встретился там с Тюдзаэмоном Ёсидой, прошелся по храмам и историческим памятникам, что заняло у него три дня, а затем был препровожден в деревню Хирама.

Как рассказывал Тюдзаэмон в Эдо, первые слова, которые командор произнес в своем пристанище, были: «До чего же пустынное и унылое место!» Сказано было вполне в духе командора, так что все рассмеялись.

Однако здесь Кураноскэ мог расслабиться.

Прибытие Кураноскэ подняло боевой дух ронинов. Они знали, что передвигаться большими группами им нельзя, чтобы не привлекать внимания, и старались быть как можно осторожнее, но тем не менее по очереди небольшими партиями посещали деревню Хирама. Первыми заявились Ясубэй Хорибэ, Гэнго Отака, Ёгоро Кандзаки и Гэнгоэмон Катаока еще с несколькими соратниками.

Кураноскэ был рад видеть, что все пребывают в добром здоровье и полны сил.

— Когда выступаем? — наперебой спрашивали все.

— Ну-ну! — смеялся в ответ Кураноскэ. — Теперь уж я вас долго ждать не заставлю. Однако пока что прошу вас следить за каждым шагом наших противников, все тщательно проверять и мне сообщать. Да, впрочем, я и сам скоро переберусь в Эдо.

Кураноскэ хотел получить точные ответы на свои вопросы:

— «Действительно ли Кира находится в своей усадьбе в Хондзё?»

— «Хёбу Тисака сослан в Ёнэдзаву — но покинул ли он уже Эдо или нет?»

Оценивая нынешнюю ситуацию, все видели, что Кураноскэ отказался от позиции пассивного ожидания и переходит к активным действиям. Очень скоро крестьянский дом в деревне в каких-нибудь пяти ри от Эдо превратился в военный штаб. Ронины в Эдо, не покладая рук ни днем, ни ночью, еще более усердно, чем раньше, старались добыть новую информацию обо всем, что происходит на подворье Уэсуги в Адзабу и в усадьбе Киры в Хондзё.

К тому же чувствовалось, что напряжение в лагере противника нарастает. Все были согласны в том, что врагу, скорее всего, известно о прибытии командора. Из усадеб Уэсуги и Киры не просачивалось никаких сведений — будто раковины намертво сомкнули створки. Все входящие и выходящие из ворот были под строгим контролем, и выяснить, что происходит внутри, не было никакой возможности. Ронинов это бесило, но Кураноскэ только коротко заметил: «Надо немного переждать».

Ясубэй и его друзья понимали, что все сделанное ими до сих пор будет напрасно, если они не добудут новых сведений, но присутствие Кураноскэ удерживало их от отчаяния. Враги в конце концов были живыми людьми, а всему живому свойственно изменяться. Перемены происходят ежедневно — их надо постараться отследить, найти уязвимое место и нанести стремительный удар. «Теперь, когда командор здесь, стало похоже на настоящее дело», — обращаясь к Тадасити, заметил Ясубэй.

Сам Кураноскэ в своем деревенском уединении, когда выдавалось свободное время, в основном спал. Когда просыпался, если не было посетителей, в печальном раздумье бродил по двору, останавливался у курятника, неторопливо обходил все подворье и при встрече с проживавшими рядом Матанодзё Усиодой и Ханнодзё Сугая лишь изредка перебрасывался с ними несколькими словами. В часы мучительных раздумий лоб его бороздили морщины — что всем бросалось в глаза.