Противникам такого образа жизни необходимо было доказать, что гедонизм – это отклонение от нормы. Многие из них собрались на продолжительную оргию позерства, которая состоялась в январе 1997 года в Палате общин на дебатах по Закону об общественных развлечениях (злоупотреблении лекарственными препаратами). Об уровне дебатов можно судить по речи сэра Майкла Ньюберта (род. 1933). Вначале он осудил Пола Флинна (род. 1935), парламентария из Уэльса, который несмотря на некоторый урон своей карьере решительно критиковал провалы войн с наркотиками. «Хотя он может ругать бульварные газеты и так называемых «бульварных политиков», великое достоинство бульварной прессы заключается в ясном и простом взгляде на вещи, который может понять каждый», сказал Ньюберт. Он не видел никакой опасности в том, что этот взгляд может быть упрощенным или неправильным. «Делая упор на подробностях, которые могут бросить сомнение на пагубную природу злоупотребления наркотиками, мы выступаем против высших интересов британского народа». Ньюберт утверждал, что его избирательный округ, Ромфорд, был центром ночной жизни Южной Англии, что, как он полагал, давало ему право судить (американским эквивалентом этого города является Ньюарк, штат Нью-Джерси). Ньюберт посетил один из клубов Ромфорда, где наблюдал, как работают вышибалы. На него произвела впечатление политика допуска клиентов в клуб, он говорил, что туда не пускали любого человека в грязных джинсах. Можно подумать, что наркомана можно распознать по грязной одежде. Ньюберт считал таких людей отчужденными социальными девиантами, скорее всего не имевшими работы. Он не имел представления, что наркоманы, которые употребляли «танцевальные наркотики», были нормальными, работающими гражданами. Ньюберт не мог понять, что «танцевальные наркотики» стали аксессуаром отдыха, помогающим характеризовать стиль жизни. Решение человека употреблять наркотики не зависело от их доступности – это был вопрос потребительского выбора на энергичном, многообразном – пусть и нелегальном – рынке. Ньюберт не видел разницы между героином и экстази. «Те из нас, кто ведет обычную трудовую жизнь, не могут представить наркомана, который одним днем или одним часом, грабя и крадя, чтобы достать денег на укол», проповедовал он. Его необразованность можно сравнить с невежеством другого человека, Пола Беттса, полицейского из Эссекса, чья дочь умерла в 1995 году после того, как приняла экстази и выпила много воды. Беттс однажды сказал: «Поскольку я полицейский, мне приходится подбирать их с улиц и отвозить в реанимацию или морг. Для меня все люди принимающие наркотики – это неудачники. Либо вульгарные толстосумы».
Речь Ньюберта о Законе об общественных развлечениях 1997 года не была самой глупой. Некий политик, наживший состояние на приватизации коллекции разного хлама, полагал, что стратегии Энслинджера и Рейгана были обречены на успех. Он требовал «непримиримой борьбы с наркоманами» и обязательного тюремного заключения для любого, у кого будут обнаружены наркотики. Несмотря на протест вице-спикера, законопроект после второго чтения передали в соответствующий комитет, немедленно вернулся в Палату общин и был принят без поправок после третьего чтения. И подобная процедура, и Закон доказывают, что политическое законодательство по наркотикам является продолжением точки зрения исполнительной власти и выражением человеческой незрелости.
Отчасти трудность заключается в том, что политики зарабатывают репутацию практиков, энергично поддерживая то, что уже произошло. Их мировоззрение в отношении наркотиков намеренно и неуклонно сужало рамки реально осуществимого. В своих речах они использовали моральные абстракции, которые путают или рассеивают мысли и не учитывают индивидуальный опыт. Результатом явилась серия уловок, но не вызывающая уважение политика. В 1987 году в Британии были осуждены или получили предупреждения о наркотических правонарушениях 26 278 человек. В 1991 году эта цифра составила 46 616 человек, а в 1995 – 93 631. С 1994 по 1998 год количество арестов за хранение марихуаны увеличилось на сорок процентов, в то время как количество арестов за торговлю ею осталось на прежнем уровне. Теперь у британской молодежи имеется самый обширный опыт в сфере наркотиков по сравнению с другими странами Европы. В пропорциональном отношении в Британии столько же молодых наркоманов, как и в США. Согласно одной авторитетной оценке 2001 года, «К началу возмужания, принимая во внимание региональные различия, от 50 до 60 процентов населения пробует незаконные наркотики, а до 25 процентов принимает наркотики от случая к случаю или постоянно». Не смотря на то, что правительство Блэра (избранное в 1997 году) заявило, что в своей анти-наркотической политике будет делать упор на героине и кокаине, число арестованных за хранение марихуаны составляет 85 процентов от общего количества арестованных за нарушение анти-наркотических законов.
Взрослым гражданам за пределами мусульманского мира разрешено покупать, хранить и употреблять алкогольные напитки. По традиции они имеют право находиться в состоянии опьянения в частных владениях. Те, кому не нравится опьянение других, не имеют возможности вмешиваться в дела других граждан, если они пьют в частном порядке или в соответствующих заведениях, например, в клубах. Кажется нелогичным, что эти же правила не применяются к экстази. Общепризнано, что его чрезмерное употребление приводит к депрессии, но то же самое относится и к другому – слишком ранние роды, слишком много детей, вынужденная изоляция дома – тому, что правительство не думает запрещать. У закоренелых наркоманов с долгим сроком употребления экстази может вызвать разрушение мозга, но то же самое делает алкоголь, а разрешенные в США лекарственные ежегодно убивают около ста тысяч американцев. Филип Дженкинс (род. 1952) считает, что в корне запретительных мер лежит пуританизм. «Ни одно из регулирующих учреждений не признает, что наркотик должен поднимать настроение, давать удовольствие, усиливать сексуальные ощущения и усовершенствовать восприятие – по крайней мере у нормальных людей (в отличие от больных с депрессией). В этом заключается его основная цель. Если ни одна из этих характеристик не принимается как желательная или даже терпимая, то малейшее свидетельство вреда автоматически перевешивает (предположительно несуществующую) выгоду данного вещества, и оно подпадает под запрещение, настолько же строгое, как если бы оно налагалось религией».
Война с наркотиками, начатая Никсоном в 1969 году, превратилась в Тридцатилетнюю войну. Пока ее целью остается безусловная капитуляция, ее нельзя выиграть. Наркотики остаются опасными, но они могут быть также полезными для поставщиков и наркоманов, а следовательно, их невозможно уничтожить. Вместо того, чтобы сужать рамки реально осуществимого, политикам следует принимать во внимание другие анти-наркотические меры, кроме запрещения. Одной из альтернатив могло бы стать снятие контроля над производством и распространением наркотиков, исключая их поставку детям. Другой может быть официальное снабжение наркотиками под строгим государственным контролем их количества и качества. Третьей – государственная регламентация производства и продажи наркотиков вместе с программами снижения ущерба и лечением наркоманов, а также настоящее анти-наркотическое обучение детей. Примером этому может служить Голландия. Первая кофейня, лицензированная продавать каннабис по правилам, установленным правительством, открылась в Амстердаме в 1978 году, в настоящее время в Нидерландах имеется полторы тысячи таких заведений. С 1978 года в Голландии не зарегистрировано практически ни одного случая злоупотребления ингаляционными наркотиками, а с тех пор, как марихуана исчезла с черного рынка, ее употребление фактически упало – хотя и наблюдался небольшой рост в середине 1980-х годов вследствие распространения рейва. В результате разделения поставщиков героина и марихуаны уровень употребления героина в Нидерландах ниже, чем в Британии или во Франции, средний возраст голландских героиновых наркоманов растет, так как новых потребителей почти нет. Система лицензированных кафе можно было бы расширить и включить другие наркотики, например, экстази.
Противоположностью такого подхода может служить Шотландия конца XX столетия. В 1996 году, за год до всеобщих выборов, после которых количество шотландских членов парламента, представлявших консервативную партию, упала до нуля, Майкл Форсайт (род. 1954), государственный секретарь по делам Шотландии, попытался сплотить партию под лозунгом, который, как он полагал, станет выразителем общественного мнения. Он организовал кампанию «Шотландия против наркотиков», произнеся такую впечатляющую фразу: «Снова наш образ жизни под угрозой, на этот раз от внутреннего врага. Эпидемия наркотиков – такое же бедствие, как и средневековая чума. Давайте всем народом загадаем новогоднее желание, чтобы 1996 стал годом, когда мы повернем вспять волну наркомании, которая затопляет нашу молодежь и угрожает нашей цивилизации. Нашей целью является избавление Шотландии от наркотической культуры и освобождение молодого поколения». Никакого упоминания о том, что наркотики могут приносить удовольствие. Никакого понимания, что привлекательность наркотиков увеличивается именно такими напыщенными и в то же время банальными лозунгами. Никакого признания, что незаконный оборот наркотиков поддерживается экономической системой, которая может существовать лишь при запретительных мерах. В заблуждениях лорда Форсайта есть все: паранойя, чрезмерная горячность, миссия спасителя человечества, политический оппортунизм, гигантские и нереальные политические цели, подразумевающие, что программы снижения ущерба аморальны.