Читать интересную книгу Тайная история - Тартт Донна

Судя по штемпелю, письмо было отправлено из Бостона четыре дня назад. Бросив все, я помчался в аэропорт, сел в самолет и уже через несколько часов вошел в отдельную палату больницы Бригхем-энд-Уименс. Фрэнсис — бледный как смерть, но живой — лежал, бессильно вытянув руки с забинтованными запястьями. Выяснилось, что уже после того, как он потерял сознание, в ванную заглянула горничная его тетушки.

С тех пор как он покинул Хэмпден, прошло без малого четыре года. Я был страшно рад его видеть, и, по-моему, он меня тоже. Мы без умолку болтали о всякой ерунде под уютный шум дождя за окном.

— Кстати, ты слышал, что я женюсь? — спросил он вдруг.

— Расскажи кому-нибудь другому, — засмеялся я, уверенный, что это шутка.

Но он запустил руку в ящик тумбочки и достал фотографию, с которой улыбалась голубоглазая блондинка, немного похожая на Марион.

— Симпатичная…

— Тупая как пробка! — с жаром ответил он. — Ненавижу ее. Знаешь, как прозвали ее мои кузены? Черная дыра.

— Почему?

— Потому что ее появление вызывает моментальный коллапс любой беседы.

— Зачем же ты женишься?

Фрэнсис помолчал, потом сказал, доставая сигарету:

— Я встречался с одним человеком. Он адвокат, выпускник Гарварда. Мне кажется, вы бы нашли общий язык. Правда, он любит приложиться к бутылке, но это ничего. Зовут его Ким.

— И что?

— И как-то раз мой дед застал нас вдвоем… Я раньше думал, такое только в анекдотах бывает.

Справиться с зажигалкой он не мог — большой палец не действовал из-за поврежденного сухожилия. Я дал ему прикурить.

— Так вот, теперь мне нужно жениться, — заключил он, выпустив дым.

— «Нужно»?

— Да. Иначе дед оставит меня без гроша.

— А устроиться на работу ты не можешь?

— Нет.

Как и в былые времена, подобный ответ вызвал у меня сильное раздражение, но теперь я только усмехнулся:

— Хм, я вот как-то умудряюсь зарабатывать себе на жизнь…

— Ты к этому привык.

Дверь приоткрылась, и, заговорщицки улыбаясь, к нам заглянула персональная медсестра Фрэнсиса:

— Мистер Абернати, к вам тут кое-кто пришел.

Фрэнсис зажмурился, словно ожидая удара:

— Это она.

Медсестра ретировалась. Мы переглянулись.

— Фрэнсис, одумайся.

— От меня уже ничего не зависит.

В палату танцующей походкой вошла блондинка с фотографии. Ее розовый свитер украшала вышивка из голубых снежинок, волосы были затянуты в хвостик лентой того же оттенка розового.

Я нашел ее очень миловидной, даже красивой. На одеяло посыпались подарки: плюшевый мишка, упаковки «желейных бобов», номера «Джи-Кью», «Атлантик мансли», «Эсквайра»… «С каких это пор Фрэнсис читает глянцевые журналы?» — изумился я.

Она чмокнула больного в лоб:

— Милый, ну что ты как маленький… Мы ведь, кажется, договорились, что ты больше не куришь?

Выхватив сигарету, она затушила ее в пепельнице, после чего одарила меня сияющей улыбкой.

— Присцилла, познакомься, это мой друг Ричард, — монотонно произнес Фрэнсис.

Она распахнула глаза:

— О, я про тебя так много слышала!

— А я про тебя, — вежливо ответил я, и на этом, как по волшебству, разговор иссяк.

На следующий день в Бостон приехала Камилла — она тоже получила «предсмертное» письмо.

Вспоминая, как Генри сидел у моей постели в больнице Монпелье, я читал Фрэнсису «Нашего общего друга», а потом задремал в кресле. Проснувшись от его изумленного возгласа, я открыл глаза и подумал, что грежу.

Она выглядела старше своих лет. Осунувшееся лицо, потемневшие волосы, стрижка под мальчика. Все эти годы мне подспудно казалось, что Генри увел ее за собой в царство теней; сам того не сознавая, я уже не надеялся встретить ее снова. Тем сильнее было мое потрясение, когда она вдруг возникла передо мной — увидев ее померкшие, но все еще обворожительные черты, я чуть не умер от счастья.

Фрэнсис раскрыл объятия:

— Привет, дорогая! Иди скорее сюда.

Фрэнсиса выписали на второй день после приезда Камиллы (это была Пепельная среда). Втроем мы отправились гулять по городу. Бостон показался мне похожим на никогда не виденный Лондон: серое небо, закопченные кирпичные домики, китайские магнолии в тумане. Камилла и Фрэнсис захотели пойти к мессе, я к ним присоединился.

В церкви было людно и зябко. Мы отстояли очередь к алтарю, где согбенный престарелый священник обмакнул большой палец в пепел и начертил крест у меня на лбу. «Ибо прах ты и в прах возвратишься».[147] Когда пришло время причастия и вокруг начали подниматься, я тоже встал, но Камилла поспешно одернула меня. Сидя на скамье, мы наблюдали за тем, как прихожане, толпясь и шаркая, снова подтягиваются к алтарю.

— Знаете, — сказал Фрэнсис, когда мы вышли из церкви и открыли зонты, — как-то раз я проявил наивность и спросил Банни, приходилось ли ему всерьез задумываться о том, что такое грех.

— И что он ответил? — поинтересовалась Камилла.

Фрэнсис насмешливо фыркнул:

— Он ответил: «Конечно нет. Что я, католик какой-нибудь?»

После мессы мы пошли в темный тесный бар на Бойлстон-стрит и просидели там до самого вечера. В беседе всплыло имя Чарльза. Выяснилось, что одно время он был в Бостоне частым гостем.

— А года два назад Фрэнсис одолжил ему крупную сумму, — сказала Камилла и прибавила: — Только напрасно он это сделал. Чарльз не заслуживал его доброты.

Дернув плечом, Фрэнсис допил виски. Такой поворот разговора, кажется, его не обрадовал:

— Одолжил, и ладно.

— С деньгами ты, считай, распрощался.

— Ничего страшного.

Меня распирало от любопытства:

— Так как же у Чарльза дела?

— Потихоньку, — туманно ответила Камилла.

Ей, похоже, тоже было неловко, но, поймав мой ожидающий взгляд, она нехотя продолжила:

— В общем, сначала он работал у дядюшки в конторе. Потом устроился тапером в бар… можешь представить последствия. Бабушка вся извелась. Наконец ей пришлось попросить дядю, чтобы он поговорил с Чарльзом, объяснил, что если так и дальше пойдет, то она не захочет видеть его под своей крышей. Чарльз взбеленился, ушел, хлопнув дверью, снял комнату, продолжал играть в баре. Но его скоро выгнали, и ему пришлось вернуться. Тогда-то он и начал наведываться в Бостон.

— Спасибо, что ты терпел его все это время, — добавила она, обращаясь к Фрэнсису.

— Да ну, брось.

— Нет, это было очень великодушно, правда.

— Он был моим другом.

— В конце концов Фрэнсис одолжил Чарльзу деньги на лечение, — продолжила Камилла. — Он лег в клинику, но пробыл там меньше недели — сбежал с какой-то женщиной, лет на десять старше его, с которой там познакомился. Месяца два от них не было ни слуху ни духу. Потом муж этой женщины…

— Она была замужем?

— Да, и к тому же с ребенком, бросила его вместе с мужем. Так вот, тот нанял частного детектива, и их выследили. Они жили в Сан-Антонио, в каких-то ужасных трущобах. Чарльз мыл посуду в закусочной, а она… честно говоря, даже не знаю, чем она могла заниматься. Оба были, мягко скажем, не в лучшей форме, но возвращаться отказались. Заявили, что очень счастливы.

— И что в итоге?..

Камилла поднесла к губам стакан:

— Да ничего. Так и живут в Техасе. Из Сан-Антонио, правда, уехали. Одно время обретались в Корпус-Кристи, а потом, кажется, перебрались в Галвестон.

— Кажется? Разве он тебе не звонит?

Помолчав, Камилла произнесла:

— Мы с Чарльзом уже давно не разговариваем.

— Как, вообще?

Она допила виски:

— Вообще. Не знаю, как бабушка это пережила.

В дождливых сумерках мы возвращались домой через Паблик-гарден. Неожиданно Фрэнсис сказал:

— Знаете, мне все кажется, что к нам вот-вот присоединится Генри.

Я не стал в этом признаваться, но мной владело то же ощущение. Более того, Генри мерещился мне с самого приезда в Бостон — я узнавал его то в пассажире проезжающего мимо такси, то в рослом клерке, исчезающем за дверью офисного центра.