Серазану было не до улыбок. Когда Грин полетел на охоту, он еле заставил себя через усталость, оставшуюся после часового контакта с незнакомым Хранителем, переползти с рюкзаком поглубже в тень. Придерживал контакт и сомнамбулически медленно разбивал лагерь, то и дело обнаруживая себя сидящим на земле то с колышком от палатки, то с хворостом, то с котелком в руках, потом, когда почувствовал, что сфинкс возвращается, да еще с тяжелой добычей, решительно заставил себя прекратить глюколовческие эксперименты и вернуться в материальный мир по-настоящему.
Но после обеда вновь начали затягивать в себя грезы — сфинкс дрых, блаженно на зависть и умиление, остатки козлятины неспешно коптились на совместными усилиями соображенной конструкции над слабым костром, Серазан периодически шевелил угли, подбрасывал веточку-другую, чтобы огонь не угас совсем, лениво вспоминал навсегда оставленную жизнь на Мабри — там, помнится, тоже встречались эстеты, которым нравилось время от времени готовить самим, но как быстро и просто было бы заготовить мясо в соответствующей печи…
А здесь и печи были другие, работали от огня, на древний манер, и не только еда в них делалась… А в городе-форте знатными ориентирами были две высоких трубы, а может быть, трубой была только одна, а вторая, потолще — сторожевая вышка…
Треснула-разломилась в костре какая-то мелочь, Тесс моргнул, помотал головой, пошебуршил палкой.
Оглянулся на Грина — тот был прекрасен, как всякий спящий кошак.
Серазан вздохнул, покачал головой и снова принялся вспоминать увиденный город.
Тот был груб — как на вкус привыкшего к металлопластикам мабрийца, так и в сравнении с куда более легкими деревянными постройками местных. Холоден — или неожиданно свеж по весенней жаре. Практически пуст — но то, наверное, было отголоском впечатления Хранителя, который помнил время, когда там было куда больше людей.
Тессу, наоборот, город показался вполне себе людным.
Тем более что ворон, изначально наблюдавший долину с вершины старой сосны, позже тяжело снялся с нее, перелетел на крышу командного пункта — на самом деле так его обозвал Тесс, скорее всего, это была мэрия, городская управа или что-то подобное — а оттуда отлично было глядеть на центральную площадь, тараканное шевеление туда-сюда народа, от которого Серазан так отвык за почти три года…
Люди кучковались у входа в командный пункт, обсуждали что-то, сверху не было слышно слов, но лица были тревожными, а от Хранителя передавалось и Тессу мрачновато-нахохленное недовольство, направленное в адрес то ли совещающихся, то ли спорящих внизу.
Тут ворон переступил с лапы на лапу и нагадил на крышу, а Тесс вздрогнул, сообразив, что уже не вспоминает, а вновь смотрит глазами птицы, но на этот раз даже не заметил момента, когда его утащило. Такое было уже страшновато, страшнее даже, чем прошлый шоковой мощи коннект, Серазан решительно взялся за разрывание соединения, но и это оказалось не одномоментное действие-разрыв, а процесс — медленное, его волей, его раздражением и испугом руководимое возвращение туда, где свернулось, скрестив руки на коленях и опустив на них голову, бренное тело.
Тело удалось поднять, отойти на несколько шагов в сторону и там уже растянуться, проваливаясь в сон, наплевав на костер и на безопасность — в конце концов, рядом Грин, тоже спящий, а сил не осталось вовсе, от слова совсем, окончательно…
Снился ему снова город, но теперь он стоял на площади сам и смотрел снизу вверх на ворона. Тот оказался крупным, крупнее даже, чем Серазану казалось с простого контакта, мощным клювом можно было не глаза выклевывать, а сразу из черепа мозг, но смотрел внимательно, Тессу показалось даже, что изучающе.
Сам Тесс тоже смотрел, а когда насмотрелся и собрался уже оглядеться вокруг, ворон каркнул, вновь привлекая к себе внимание, и в сознании мабрийца прозвучал вопрос:
— Смотришь? Нравится?
— Смотрю, — согласился Серазан. — Здесь… необычно. Но нравится.
— Давно не встречал таких, кто мог заинтересоваться, — удовлетворенно сообщил ворон. — А что нравится?
Тесс все-таки огляделся, краем сознания отмечая, что теперь площадь пуста.
— Все. Камень, ели, горы, сады дальше за стеной. Замечательная архитектура… Но здесь, наверное, холодновато зимой?
— Без людей — холодно. Хочешь сюда?
Тесс покачал головой, снова посмотрел по сторонам.
Вторая из труб действительно оказалась башней, а не трубой, сквозь арки в стене, огораживающей площадь, видны были лестницы, ведущие вниз на улицу, что полукольцом шла за стеной, вверх и в стороны голубело небо, а когда Серазан повернулся вновь, то оценил и этот, изнутри, вид на скалу, к которой прирублен был город.
— Хочу.
Почти минуту ничего не происходило. Потом ворон распахнул крылья, словно собираясь взлететь, покрасовался, снова сложил и плотнее устроился на коньке крыши крыльца.
— Вставай. И пойдем. Тебе близко.
Тесс проснулся, не усталый, как обычно после контакта, а освеженный, растерянно сел… От костра приятно пахло дымком и едой, кругом радовала глаз свежая весенняя зелень, щебетали по кустам птички…
На внутренней стороне век словно отпечатался рисунок голубовато-серого камня, которым была вымощена городская площадь.
— Ну? — уже наяву спросил в голове тот же, Хранителя, голос.
Ближней зеленеющей красотой можно было наслаждаться каждую весну, каждый год, в затерянный город можно было больше никогда не получить шанса попасть. Серазан снял пару лучше прокоптившихся кусков мяса, привычно охлопал карманы и пояс — на месте ли нож, мини-аптечка, фляга с водой — подхватил посох и пошел в направлении, которое четко обозначено было теперь в сознании.
На Грина он оглянулся лишь раз, секунду поколебался, но вспомнил, что тот его теперь слышит и можно, раз так, не будить.
Глава 33
К утру Тесс был уже далеко. Привычка грезить на ходу, так выручавшая в начале зимы в родном лесу, помогла и сейчас — вечер и ночь он шел, совершенно не задумываясь о дороге, хищниках, темноте, лишь раз остановившись отдохнуть и перекусить, и то лишь на несколько минут, после чего снова поднялся и беспечно поперся ночным незнакомым лесом. Когда небо по правую руку начало светлеть, он проходил той глазами сфинкса увиденной рощей, что была высажена геометрически правильно — мысленно хмыкнул, сообразив теперь, чья это работа, а заодно запоздало понял, почему идти было настолько легко — под ногами явно были остатки дороги, старой, заросшей и сверху не видной, но пешеходу жизнь облегчающей весьма основательно.
Дорога, впрочем, постепенно начинала уходить все круче и круче вверх, местами разрушенная совсем, местами вовсе заваленная, Серазан все тяжелее опирался о посох, и когда начал наконец подбираться к выводу, что все-таки действует неразумно и вообще устал, услышал спокойный совет Хранителя:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});