Читать интересную книгу Дэниел Мартин - Джон Фаулз

Пирамиды и тюрьмы

Те шесть часов, что самолёт нёс их в Каир, Дэн испытывал всё новые сомнения по поводу предстоящего путешествия; во всяком случае, теперь он боялся, что недооценил разницу между одним вечером, проведённым с человеком наедине, и перспективой постоянного общения с этим человеком какое-то длительное время. Казалось, что и Джейн была захвачена врасплох реальностью происходящего; оба так усердствовали, проявляя внимание друг к другу по самому незначительному поводу, что естественности уже не оставалось места. Накануне, когда они получали визы, она вела себя гораздо проще, правда, и встреча была совсем короткой: когда с формальностями было покончено, Джейн сразу же ушла — они с Роз хотели сделать кое-какие покупки перед отъездом; так же было и вечером, за семейным ужином у Роз. Вечер прошёл удачно, Роз изо всех сил старалась угодить Каро, которая отвечала ей тем же и — может быть — почерпнула кое-что для себя, глядя, как просто и весело Роз ведёт себя с матерью… как поддразнивает её по поводу всё ещё живущих в ней сокрушений из-за финансовых и прочих проблем. По правде говоря, даже сегодня утром, перед отлётом, Джейн была не такой напряжённой. Роз привезла их в аэропорт Хитроу и удерживала реальность на почтительном расстоянии.

А теперь они сидели бок о бок, склонившись над подносами с завтраком. Джейн удалось съесть больше, чем ему: он с давних пор предпочитал оставаться голодным, только бы не иметь дела с самолётной едой; зато решительный вид Джейн явственно говорил о том, что, как истинный турист, она считает — раз уж деньги заплачены… Потом они всё-таки поговорили — в основном о книгах, которые читали в самолёте: Джейн изучала «Синий путеводитель»,326 который он взял с собой. Дэн опять — в который уже раз — просматривал биографию Китченера, чтобы восстановить в памяти, какие именно места натурных съёмок надо будет посетить. Он несколько ощетинился, объясняя, что в этом старике его заинтриговало. Ему подумалось, что Джейн дипломатничает, проявляя интерес к сценарию, а на самом деле ей не так уж и интересно: как всегда, слушая, что он говорит, она оставалась при своём мнении. Поговорили немного и о технических особенностях киносъёмок. И снова он подумал, что это просто уступка его тщеславию, попытка доказать ему — и себе самой, — что она не собирается критиковать его образ жизни, но из чувства долга или благодарности стремится побольше о нём узнать. Они гораздо больше походили на стесняющихся друг друга случайных знакомых, чем он мог предвидеть; возможно, ни тот ни другая просто не могли забыть, что на её безымянном пальце, вводя в заблуждение окружающих, блестит обручальное кольцо. А возможно, ещё и потому, что вскоре после взлёта ему напомнили: хоть они и сидят теперь бок о бок, их разделяет много большее, чем чисто личные причины. В первый же перерыв в беседе он спросил, много ли книг она взяла с собой почитать, и передал ей «Синий путеводитель». Джейн, словно вдруг вспомнив что-то, склонилась над дорожной сумкой, стоящей у её ног, и достала книгу в бумажной обложке, которую вручила ему с неловкой улыбкой.

— Это вовсе не обязательно. Не читай, если не хочешь.

Это был сборник «Лукач о критическом реализме», опубликованный каким-то левым издательством, о котором Дэн и слыхом не слыхал.

— Очень мило с твоей стороны, Джейн.

— Раз уж мы об этом тогда заговорили…

— Прочту, когда смогу сосредоточиться. На теплоходе.

Теперь, когда книга была вручена и Дэн принялся её перелистывать, она смотрела на неё вроде бы даже отчуждённо.

— Там есть места…

— Не сомневаюсь. Очень хочу посмотреть. — Он улыбнулся. — А сейчас мне про Каир надо кое-что почитать.

Казалось, Джейн искренне увлечена предстоящим знакомством с Египтом. Это было особенно заметно, когда, накануне утром, они встретились у консульства. Она начала с того, что ему ещё не поздно отказаться, но произнесла это с улыбкой; потом добавила, что визу всё равно получит, ведь «её так зацепило», что она обязательно поедет, даже если придётся ехать в одиночестве. Тогда по крайней мере он смог разглядеть в ней готовность измениться, чуть заметные признаки возрождения её прежнего, более открытого «я».

Из-за двухчасовой разницы во времени, в Каир они прибыли на закате. В лондонской конторе Малевича успели составить для Дэна программу на следующий день и договориться, чтобы его встретили, но особых надежд на то, что их действительно встретят, он не питал; ещё меньше надежд осталось у него, когда, пройдя пограничный и таможенный контроль, они вышли в центральный зал аэропорта: и сам зал, и обрамляющие его галереи кишели людьми; шум, сутолока, множество лиц всех оттенков коричневого цвета, мгновенное погружение в не-европейский мир, к тому же на первый взгляд совершенно равнодушный к беспорядку и грязи. Помещение наводило на мысль о том, что в стране идёт война; напрашивалось сравнение с потревоженным ульем. Дэн взглянул на Джейн, стоящую рядом с ним посреди осаждающих их таксистов и гостиничных зазывал. Она улыбалась, но он видел, что этот хор чужих требовательных голосов, эта первобытная толпа привели её в замешательство.

Тут кто-то громко окликнул Дэна по имени, и они обернулись. У колонны стоял высокий лысый человек. На нём были элегантный тёмный костюм и светлый плащ; широкое, чуть плоское лицо украшали небольшие усы; глаза с полуопущенными веками смотрели с некоторым аристократическим превосходством на менее удачливых представителей рода человеческого, толпящихся вокруг. Однако, поняв, что угадал, он улыбнулся, поднял в знак приветствия руку и быстро пошёл им навстречу.

— Мистер Мартин? Рад встретиться с вами. Я — Джимми Ассад.

Дэн знал о его существовании. Дэвид Малевич был с ним знаком и намеревался поручить ему египетскую часть съёмок.

Обменялись рукопожатиями; Дэн познакомил с ним Джейн; Джимми Ассад несколько напыщенно склонился над её рукой; однако его старомодная учтивость испарилась, как только он взялся разгонять всё ещё осаждавших их таксистов и зазывал. Он отогнал их двумя-тремя резкими гортанными фразами на арабском, потом улыбнулся гостям, как бы говоря, что европейской вежливостью здесь ничего не добьёшься. Ассада ждал автомобиль с шофёром. У Дэна зародилось подозрение, что на этот раз Джейн не так уж жалеет о том, что живёт жизнью привилегированных слоёв общества.

Отправились в Каир и по дороге выяснили кое-что об Ассаде. Он не мусульманин, а копт327; почти всю жизнь занимается здесь кинопроизводством, но некоторое время, сразу после Второй мировой, работал в Англии, где и обрёл своё не подходящее к местным условиям имя. По-английски он говорил не очень идиоматично, но довольно бегло, и казался человеком хорошо осведомлённым о том, что происходит в мире кино за пределами страны. Джимми был им симпатичен, в нём чувствовалась некая суховатая ирония и по отношению к самому себе, и к тому, что происходит в Объединённой Арабской Республике: как аэропорт, Каир переполнен людьми, всё из-за военного положения, ужасно много беженцев с берегов Суэцкого канала. Джейн спросила, нет ли опасности, что военные действия возобновятся.

— Сами увидите. В газетах. Каждый день сообщают, что это случится завтра. — Тяжёлые веки опустились ещё ниже. — Вы полагаете, мистер Черчилль умел произносить замечательные речи про войну? Вы Садата328 не слышали. Мы тут зовём его «Победа завтра, грязь сегодня». — Он скользнул взглядом в сторону Джейн и повернулся на переднем сиденье лицом к ним обоим. — Я сказал «грязь» только ради вас, madame. Арабский — откровенный язык.

— Merde?

— A, tres bien. Vous parlez francais?329

К всеобщему удовольствию, выяснилось, что все трое говорят по-французски; Дэн счёл нужным поскорее вмешаться — его познания во французском языке были весьма ограниченны.

— Неужели у вас можно вот так говорить о президенте на публике?

Ассад поднял руку, горестно отрицая такую возможность, но в глазах под тяжёлыми веками зажёгся огонёк.

— Однако мы здесь, в Египте, очень везучие люди. Вся наша тайная полиция носит форму. — Он бросил взгляд на водителя, потом одно из тяжёлых век дрогнуло, словно от тика: — Une stupidite stupefiante!330

В нём сразу можно было распознать человека, принадлежащего к самому заметному из всех мировых сообществ, к счастью, не признающего никаких государственных границ, — к клубу политических циников. Дэн решил, что Ассад, по всей вероятности, человек не очень честный, из тех, кто не прочь поманипулировать бюджетом студии в своих интересах, но собеседник вполне приятный.

Сумерки уже наступили, когда они въехали в город, поражающий неповторимым смешением Средневековья и современности: запущенные, обсаженные чахлыми деревьями улицы, фасады домов жёлто-зелёного или грязно-белого цвета, пыль повсюду, европейская одежда рядом с развевающимися галабийе,331 босоногие мальчишки, открытые ларьки, тележки, ослики со свисающими по бокам связками кормовых стеблей, чья яркая зелень — единственное свежее пятно на тусклом фоне. Порывы ветра наносят странные запахи, пахнет навозом, чем-то едким… Ассад объясняет, что это — от промышленного комплекса в Хелуане, повыше, у Нила. («Нам ведь надо доказать, что мы уже совсем как Запад, так что, вполне естественно, для начала заводим себе побольше проблем с загрязнением окружающей среды».) Однако мягкий воздух субтропиков, проникавший в окна машины, нёс с собой и совсем другие, густые и ароматные, запахи.