Многие хотели бы его за это утопить, но барыня, то есть, Начальница, не дозволяла.
Злопыхателям оставалось только возмущенное, но нечленораздельное и тихое мычание по коридорам и курилкам.
Начальница же – барышня властная, а потому неразборчивая в симпатиях, на это мычание внимания не обращала, хотя и знала про сдавленные звуки, вырывающиеся из коллективной груди. Она справедливо считала их проявлением ревности к таланту Виталика.
«Бездарность пробьётся сама, а таланту надо помогать», – считала Начальница и последовательно придерживалась политики поддержки перспективных кадров. Весь остальной коллектив она не баловала, воспитывая в нём, как она считала, ответственность и творческую самостоятельность.
Семёнов тоже считал себя талантливым и перспективным. Однако, не надо быть великим счетоводом, чтобы сложить два и два и понять, что раз тебя ругают, а какого-то «смазливого хмыря» хвалят, то именно «хмырь» и пойдёт на повышение. Тот же, кого ругают, пойдёт куда-то туда, куда ему совсем не хочется.
В планах Семёнова не было покидать фирму раньше того, как он выплатит кредит за машину, а жена выйдет на работу после декретного отпуска.
Кроме этого, ему было искренне обидно, что он, как профессионал, не может в художественном смысле произвести впечатление на одинокую женщину Бальзаковского возраста.
Певец Стас Михайлов, например, щёлкает такие задачки, как яйцо всмятку на завтрак, а для Семёнова это как окаменелое яйцо динозавра – хочешь, с острого конца бей, хочешь с тупого, а результат один.
У Семёнова возник план. План был прост – подружиться с Вителей и выведать у него профессиональные секреты. На этот же план недвусмысленно намекала и сама Начальница, говоря, мол, советуйтесь с Виталиком и перенимайте опыт.
«Отчего бы и нет?» – подумал Семёнов и пошёл дружить.
Виталя хотел дружить и, можно даже сказать, жаждал дружбы и общения. С определённой точки зрения, он был даже неплохим парнем – позитивным, приветливым. Он нравился своим пожилым родственницам, железнодорожным кондукторам и молодым мамочкам в период послеродовой депрессии. Но ещё он нравился Начальнице, и в глазах трудового коллектива, это перечёркивало все его прочие достоинства.
Именно поэтому Виталик жадно ухватился за Семёнова. Режиссёр тоже человек и ему хочется есть. Ходить на обед в одиночестве – скучно, да и некоторые диетологи этого не рекомендуют. Плюс к этому, Витале нужно было знать последние сплетни и другие новости шоу-бизнеса. Вдруг ходят слухи о том, что он с кем-то переспал? В зависимости от того, с кем, нужно сразу же решить – поддерживать слухи прозрачными намёками или гневно опровергать железными аргументами.
Поедая котлеты, Виталя был словоохотлив, в той мере, в которой можно быть словоохотливым, набив рот котлетами с подливой.
Он охотно делился мудростью, используя слова, которые слышал на разных зарубежных конференциях. На эти конференции его часто брала с собой Начальница, чтобы ещё больше бесить остальной коллектив. В прочем, она предпочитала вместо слова «бесить» использовать термины «стимулировать» и «мотивировать».
– Понимаешь, Лёха, ты используешь слишком нарративный стиль, – вещал Витая. – При таком стиле мессадж не считывается, тем более в формате телевизионного спота.
Семёнов понимал меньше половины, но охотно ритмично кивал в такт перемалыванию шницеля. Семёнов знал все эти слова по отдельности, но когда они были составлены в предложения, общий смысл сказанного ускользал от него.
Сказать об этом Витале, а уж, тем более переспросить, было неловко. Иногда после компота Семёнов задавал наводящие вопросы, но ответы на них лишь усугубляли ситуацию. Это как в первый раз есть китайскими палочками – процесс, конечно, увлекательный, но назвать его едой можно лишь с натяжкой.
– Ты спрашиваешь, в чём соль и как катарсис может быть в первом акте? – когда Виталя был в ударе, он себе очень нравился. – Катарсис должен быть в каждом акте, в каждом плане и каждой склейке! Иначе вообще нет смысла жить! Спроси себя кто ты и получишь ответ на свой вопрос про параллельный монтаж. Ларс фон Триер – не дурак! Ой, не дурак, чтобы задавать такие вопросы.
Потихоньку Семенов прекратил общаться за обедом на профессиональные темы.
Однако Виталика уже несло и он всё равно сворачивал на работу, но под каким-то странным углом.
– Видишь ли, Лёша я должен тебе честно сказать – для женщины, носящей такое нижнее бельё, у нашего босса довольно тонкий телевизионный вкус, – покровительственно откровенничал Виталик. – Её на мякине не проведёшь. Тут нужно чувствовать социальную ответственность.
В такие моменты Семёнов всегда смущался и не знал, как поддерживать разговор. То ли спрашивать, откуда Виталя знает про бельё, то ли пытаться шутить на тему вкуса. Однако Семёнов не был уверен, что развитие любой из этих тем приведёт к чему-то хорошему.
Он пробовал слушать Виталика, хорошенько выпив с утра. Ему стало казаться, что он стал лучше понимать мастера, но в трезвом виде все вылетало у Семенова из головы. Пить каждый день он не мог, так как был за рулём.
Потом он решил перейти к практике, внимательно пересматривая все работы Виталика.
Работы Семёнову не нравились, но всё-таки кое-какие закономерности можно было вывести. Иногда было достаточно сделать что-то прямо противоположное тому, что делал обычно Семёнов. А в ряде случаев работал принцип «белого пуделя», т. е., когда вставлялось что-то настолько очевидное и дико нелепое, что бросалось в глаза любому.
Как бы то ни было, он стал тщательно копировать все приёмы Витали и вскоре их сюжеты и ролики стали очень похожи. Семёнов показывал их Виталику и тот, в общем, был весьма благосклонен, прося исправить лишь что-то по мелочи.
Вскоре Семёнову представилась возможность показать себя во всей красе.
На канале выходил новый сериал и нужно было сделать красивую и пафосную презентацию.
Семёнов решил подготовиться как следует. Он тщательно всё отсмотрел и собрал все советы, которые только возможны. Советы были разные, но в работу их взять было невозможно. Это были советы типа, «напейся», «сделай как обычно», «сделай круто» или «забей».
Поэтому сначала Семенов сделал всё по правилам – красиво, интригующе, бодро.
Начальству никогда не нравится первый вариант, будь он хоть бодрым, хоть красивым. В древних сказках первенцев обычно отдают на заклание какому-нибудь чудищу или просто приносят в жертву, как говорится, на счастье. Волшебный мир телевидения тоже работает по этому правилу, поэтому Семёнов сразу сделал второй вариант, а потом его же доделал, а затем переделал под стиль Виталика.
Он, конечно, знал, что для шефа этот вариант и будет первым, но он хотел свести к минимуму список претензий. Для ещё большей подстраховки, Семёнов пошёл на поклон к Виталику.
Виталик, как всегда, был в ударе. Он раскритиковал и первый, и второй, и переделанный варианты. Но его вкус всё это было недостаточно красивым, интригующим и бодрым.
Всё это следовало «докрутить», так как «все же хотят как лучше». Семёнов не хотел быть тем мрачным вредителем, который хочет как хуже, а потому стал «докручивать» и «улучшать».
По мысли Витали, «докручивание» состояло в том, что фрагменты презентации менялись местами и перемешивались.
После нескольких таких перемешиваний Семёнов вообще перестал понимать, что он делает и зачем. Конец, начало, кульминация – всё это теперь не имело никакого смысла, но Виталя был неутомим в советах.
Из уважения к такому творческому рвению, Семёнов беспрекословно делал всё, что ему советовали.
Известно, что если одно и то же слово повторять много раз, то, в конце концов, оно будет казаться абсолютно бессмысленным набором букв. То же самое и с рекламными роликами.
Через некоторое время Виталик скис и неожиданно заявил, что из такого сериала ничего нельзя больше вытянуть.
Весь его вид показывал, что его тонкий вкус не удовлетворён в полной мере, но так как выхода другого нет, придётся довольствоваться тем, что есть.
Выслушав получасовую лекцию о том, что не так в сериале и насколько бездарны те, кто его делали, Семёнов был вынужден сбежать от Витали.
Наступи момент истины – ролик был отослан руководству.
Иногда, когда спросонья ходишь ночью по квартире, в полной темноте можно наткнуться на какой-то предмет. Бывает очень больно и обидно. Обида на предмет долго не проходит, хотя бездушная вещь специально зла не желала, а наткнувшийся прекрасно знает, что стоит у него в комнате.
В тот момент, когда Семёнов получил ответ от Начальницы, он был примерно в том же положении, что и полуночный путешественник.