или грамматика тебе больше нравится?
Пертинакс-младший смутился. Как и любой мальчишка, он желал подвижных игр со сверстниками, а не скучных часов в компании старика-философа. Очень привязанный к отцу, хотя в связи с постоянной занятостью Пертинакса-старшего он проводил с ним мало времени, сын старался во всем походить на родителя – копировал его манеру речи, жесты и, конечно же, всегда хотел его одобрения.
– Я стараюсь, папа! – гордо ответил мальчик.
– Молодец! – Император улыбнулся и погладил сына по голове. Сегодняшний долгий и неприятный разговор с Эмилием Летом и поведение преторианцев держали его мысли, словно церберы, и потому, глядя на сына, Пертинакс сказал: – А теперь послушай. Я считаю, что тебе не нужно жить во дворце. Завтра тебе следует отправиться на виллу к своему деду.
– Но почему, папа?! – удивился неприятному сообщению мальчик.
– Дворец не то место, где можно воспитать умного, честного и порядочного человека, верного Риму и своему роду. Ты будешь жить у деда со своей сестрой. Мы с твоей мамой будем тебя навещать. Твой дед Клавдий Сульпициан присмотрит за тобой, а Деметрий не даст скучать без уроков.
– Но ведь дед – префект Рима, он тоже вечно занят! – возразил мальчик, надеясь, что еще сможет остаться рядом с отцом.
– Да, ты прав, он весь в государственных делах, как и я. Но его дом более тих, спокоен и безопасен, чем этот огромный дворец.
– Ты чего-то опасаешься, папа?
– Я опасаюсь только одного, сын мой, чтобы роскошь и власть не развратили тебя, не сбили с пути справедливости. Ведь я надеюсь, ты, возмужав, станешь цезарем, предводителем молодежи, будешь всем примером.
Рядом появился раб Сириск и сообщил, что преторианский трибун Марк Квинтиллиан пришел с докладом. Пертинакс закрыл дверь в комнату сына и, приняв суровый вид, велел Сириску привести трибуна.
Рослый, широкоплечий Марк Квинтиллиан вошел в коридор спокойной, твердой поступью уверенного в себе человека, держа шлем в левой подмышке, а правую руку держа прямо, по шву. Узкое лицо, высокий открытый лоб, нос с легкой горбинкой, черные волосы – настоящий италик.
– Приветствую тебя, император! – произнес трибун и приложил к сердцу кулак.
– Слушаю тебя, трибун.
– Как ты и приказал, август, среди преторианцев наведен порядок. Вот список с именами всех, кто сегодня был в караульне.
Пертинакс взял протянутую ему навощенную табличку и бегло пробежал ее глазами.
– Завтра же все эти люди будут вычеркнуты из списков моей гвардии! – процедил он.
Огонь полыхнул в глазах Марка Квинтиллиана.
– Прошу тебя, август, во имя всех богов, не делай этого! Исключение из гвардии станет черным пятном на роду каждого преторианца. Мои подчиненные раскаялись. Если хочешь наказать, то лучше меня, так как именно на мне как на их командире лежит вина в их неподобающем поведении. Я допустил это, мне и отвечать!
Пертинакс с уважением посмотрел на честного трибуна и ответил:
– Эти слова мне по сердцу, трибун. Так поступали римляне в нашем далеком и славном прошлом, жертвуя собой ради других. Хорошо. Ты один ответишь за всех своих воинов. Но именно потому, что ты закрываешь собой друзей, я не стану наказывать тебя строго. Завтра ты навсегда оставишь дворец и будешь нести службу, не покидая каструм, но не трибуном, а простым преторианцем. Я уведомлю префекта претория о своем решении.
Ни один мускул не дрогнул на лице трибуна. Оно осталось бесстрастным. Марк Квинтиллиан молча приложил кулак к сердцу и ушел.
Трибун не спешил в караульню. С загадочной улыбкой на губах он медленно брел по коридорам и залам огромного дворцового комплекса, созерцая его красоту и шикарное убранство. Трибун понимал, что времена действительно изменились. На смену полной безнаказанности и свободе преторианцев при Коммоде пришло время строгости и дисциплины. Марк Квинтиллиан признавал только силу, и потому требовательность старика Пертинакса ему даже нравилась, он уважал его за это. Однако Коммод отличался исключительной жестокостью, поэтому его боялись, а Пертинакс хочет взять справедливостью и рассудительностью, но после многих лет страха такой подход к политике и жизни воспринимается как слабость. Это понимал Марк Квинтиллиан и знал, что именно так думают и все преторианцы, а возможно, и большинство римлян. Эмилий Лет уже успел рассказать о нежелании Пертинакса немедленно выплачивать обещанную преторианцам сумму. Значит, ближайшее будущее должно показать – либо Пертинакс поддастся на угрозы Эмилия Лета и станет возможно дальше требовать от императора все новых и новых денежных выплат и подарков, или он заартачится, и тогда его необходимо сменить. Убийство Коммода показало, что, как и сотню лет назад, императоров можно и нужно менять именно так. Вряд ли кто-то вступится за старика. Марк Квинтиллиан по-настоящему ждал наказания от императора, но именно для того, чтобы его преторианцы и преторианцы других когорт возмутились этим наказанием и выказали свое недовольство императору. Весьма вероятно, эти события повлияли бы на выплату обещанных Пертинаксом денег или же поскорее решили участь августа. Трибун не беспокоился о себе. Приказ императора был для него пустым звуком. Возможно, на время придется стать простым преторианцем, но префект претория не забудет о нем, Эмилий Лет обязательно выхлопочет ему помилование, да и его товарищи по оружию обязательно поспособствуют восстановлению его в должности трибуна. Марк Квинтиллиан знал: преторианцы – это братство, где каждый стоит друг за друга. Что же касается отлучения от дворца, то как раз на Палатин он собрался возвратиться в самое ближайшее время. Ведь Марция, эта прекрасная амазонка, бывшая любовница Коммода, собралась замуж за смотрителя дворца Эклекта и уже заранее пригласила к себе в кубикул Марка Квинтиллиана.
Глава четвертая
За городской стеной северо-восточной части Рима, между холмами Виминал и Эсквилин стоял преторианский лагерь. Эмилий Лет примчался сюда в мрачном настроении после разговора с императором. Он предполагал, что старшие офицеры всех десяти когорт преторианцев будут его ждать с добрыми вестями об оставшейся выплате, обещанной Пертинаксом. При въезде в ворота лагеря Лету показалось, что даже стражники смотрят на него с вопросом.
Он не решился идти сразу в преторий, а, оставив коня сопровождавшим его преторианцам, взял из рук подбежавшего раба чашу с вином и пошел к алтарю Фортуны. Выпив вина, он пролил немного на алтарь и попросил богиню удачи, всегда помогавшую ему, содействовать и впредь.
Затем Эмилий Лет посетил храм Марса. Перед бронзовой статуей бога войны в доспехах, державшего круглый щит и протянувшего вперед правую руку с копьем, Лет провел часть ночи, когда убили Коммода. Префект претория горячо молился за успех дела, и Марс помог