сторону, словно тот жжёт ему руку, и кладёт крепкую ладонь на мое плечо. Слегка поглаживает.
Я уже давно положила голову к нему на грудь. Платиновый шелковый водопад похож на тонкое, невесомое одеяло.
Мы провели вместе весь вечер. И сейчас он мне кажется таким тёплым, ясным, как солнышко.
– Что-то случилось?
На дворе глубокая ночь.
Мы с мужчиной оба не спим. Уже некоторое время просто лежим обнявшись. А я без зазрения совести закинула на Беркута ногу, как будто имею право делать с ним все, что моей душе угодно.
А он медленно поглаживает мою руку, неспешно пропуская гладкие волосы сквозь пальцы.
– Все по плану.
Рома в принципе не слишком многословен. Но я привыкла. Иногда он расслабляется и может выдать пару лишних фраз.
– Яна, что ты делала на той дороге? Она немноголюдная.
Откуда он знает, на какой именно?
– С кладбища ехала. Автобус сломался уже после въезда в город, и все пешком шли до остановки. Я немного замешкалась – уронила телефон. Поэтому отстала. А потом твои ребята как-то… в общем… Так странно все получилось. Они подъехали и позвали меня по имени. Я так испугалась тогда.
Ладонь, до этого мягко поглаживающая меня по голове вмиг напрягается. Мужская грудь начинает вздыматься выше.
– А кто на кладбище?
– Мама.
– Как?!
И я рассказала. Не знаю, зачем. Очень захотелось поделиться. Конечно, он ничего не смог бы сказать или поддержать, да ему и не за чем. Но молчать и отмахиваться от вопроса не было желания.
– Ты одна живешь?
– Да. Одна.
– А другие родственники у тебя есть?
– Здесь нет. Есть тетка в столице. Но мама с ней почти не общалась. Да я и сама ее видела буквально пару раз. Они с мамой только по праздникам и созванивались. Ещё дядя дальнего колена в Магадане есть. Но я его не считаю родственником. Даже не знаю, как его зовут.
– То есть… в случае чего, защитить тебя некому.
– Отчего защитить?
Беркут некоторое время продолжает молчать.
– Всякие бывают обстоятельства, – наконец, он отвечает с ленцой в голосе. – Ты работаешь?
– Конечно.
– Где?
– В небольшой фирме по резке металла – считаю зарплату. И, кстати, у меня сейчас отпуск. Знаешь… мне там не нравится. Я хочу сменить направление деятельности.
– Уже есть идеи?
– Только очень обобщенные. А ты?
– Что именно?
– Нууу… – я немного замялась и стушевалась под сверкающим взглядом. – Хотелось бы знать о тебе больше. Хоть немного. Это ведь не твой настоящий дом?
– Я не люблю говорить о себе. Тем более, рассказывать о суровых буднях одной маленькой привлекательной девочке.
Рома вдруг начинает меня щекотать. А я выгибаюсь ему навстречу, пытаясь прикрыться локтями, и неудержимо смеюсь на всю комнату.
Пытка прекращается, сменяясь новыми будоражащими прикосновениями твёрдых мужских губ к моему животу.
– Ром?
– М?
– Не верится, что скоро ты меня отошлёшь обратно.
Он останавливается и нависает надо мной. Заглядывает в глаза.
– Яна, послезавтра я отсюда съезжаю.
Улыбка начинает медленно сползать с моего лица.
Очень странное ощущение. Я должна радоваться и быть на седьмом небе от счастья. Но… мне отчего-то хочется плакать.
Конечно, это было неизбежно. И опять жгучее, пробирающее до слез, ненавистное «но»…
– Я тебя домой отвезу. Лично.
Наплевав на все, я тянусь к лицу Ромы, кладу ладони так, чтобы удобнее было притянуть к себе за голову. И он разрешает. Легко подаётся вперёд за моими руками. Облокачивается на локти, нависая надо мной.
– А потом? – я попыталась спросить равнодушно, но голос дрогнул все равно. Потому что для меня это слишком важно.
– У меня нет ответа, Ян.
Резкая фраза бьет наотмашь. Это не у него нет ответа. Просто Беркуту не нужны истерики и сложности. Заморочки и затруднения излишни.
Очевидно, в моих глазах он читает намного больше того, что я могу позволить себе произнести вслух.
– Кто ты?
Его лицо так близко от моего, что я ощущаю тёплое, размеренное дыхание. Он как всегда спокоен. Даже сейчас, когда мое сердце рвётся к нему. Хоть я и понимаю, что глупо. Что неосмотрительно. Что нельзя…
– Человек.
Я расплачусь прямо сейчас. Как он может?! Я ведь имею в виду совсем не это! Почему он не может хоть немного приоткрыться?! Почему?! Ну почему ему настолько все равно?!
– Это обнадеживает, – горькие слова сами срываются с губ. – Когда выезжать?
– Скорее всего, завтра.
– Хорошо.
– Я надеюсь, ты понимаешь, что не следует рассказывать то, что здесь было? Все, что ты видела и слышала. Это все должно остаться только здесь.
Мужчина не торопясь заваливается на бок и указательным пальцем освободившейся руки дотрагивается до моего виска.
Я согласно прикрываю глаза. Молчу сознательно. Молчу, потому что хочется кричать и громить все вокруг. Молчу, потому что хочется выть на весь дом. Молчу, потому что хочется ударить мужчину побольнее. Вот только… он совсем не боится боли.
Нежное хрустальное сердечко, привыкшее за такое невероятно короткое время летать и парить высоко-высоко, теперь просто несется вниз с высокой скалы. И ловить его никто даже не собирается…
Глава 27
Этой ночью Рома был ненасытен. Он брал меня снова и снова, вырывая из груди рваные вздохи и тихие вскрики. Я потеряла счёт времени. Я потеряла голову. В этом доме я потеряла душу, потеряла невинность. Да что уж там. Я потеряла желание повстречать хорошего, подходящего мне человека.
Все случившееся останется здесь. В этой комнате. В этой постели. В этом доме. А ещё – с человеком, которому ничего этого даром не надо.
Весь следующий день на душе было неимоверно тяжело. Рома неизменно обнимал меня, прикасался. Возможно, я себе все это лишь придумала, но мужчина действительно целовал меня чаще. Мы были с ним близки ещё дважды.
Первый раз случился после завтрака, Рома как обычно пошёл загонять животных в вольер.
Оттуда он вернулся угрюмый и недовольный. А я слишком поздно разгадала его замысел, когда он потянулся к пуговице на порванных джинсах. Да-да. Я до сих пор их ношу, просто уже успела «смастерить» модные дырки в пострадавших местах.
Сначала я от неожиданности отпрянула в сторону, когда он неслышно приблизился ко мне в гостиной, рывком притянул к себе. И разворачивая за локоть, со словами: «Да пошло оно все в задницу!» вжал в своё мощное тело. Тогда мы и опробовали диван, а Беркут даже показал мне ещё кое-что шокирующее из мира «взрослых» отношений.
Второй наш раз в день отъезда был в душе.
Я залезла под освежающие струи, способные помочь мне смыть с себя следы несдержанности Беркута хотя бы морально. Потому что на коже уже красуется пара отметок хищника. Жаль будет, когда они сойдут.
Рома, ничего не говоря, сдвинул шторку вправо и уверенно шагнул ко мне. Прохладные струи били нас своей мощью, а я вцепилась в мужскую фигуру и воспринимала только запах «своего» мужчины и наслаждалась его неудержимыми, страстными, ритмичными движениями. Хотелось раствориться в его силе и мощи. Хотелось, чтобы этот день не