Вкус теплых влажных губ Арианы был восхитительным. Сейчас, когда на них никто не смотрел, он мог в полной мере насладиться их сладостью. Пока Ариана не воспротивится, не оттолкнет или не влепит ему пощечину.
К удивлению Лазза, ее любопытство не уступало его. Ариана обхватила руками голову мужа, ее пальцы сомкнулись, защемив прядь волос. Но это было не требование отпустить ее, а молчаливый призыв не останавливаться.
Губы Лазза сильнее прижались к ее губам, их дыхание стало единым. Его руки проникли под блузку, нашли груди Арианы. На ощупь они были такими же полными и упругими, какими выглядели. Ее кожа была подобна бархатистым лепесткам цветов, омытых дождем. Под ладонями мужа ее соски затвердели. Лазз сжал их, и из горла женщины вырвался стон наслаждения.
Ариана прижалась к нему всем телом, и на миг они стали единым целым. Оставалось скинуть с себя одежду, чтобы между их обнаженными разгоряченными телами не было никаких преград.
Лазз нащупал пояс ее шорт, но прежде чем он успел что-либо сделать, Ариана вывернулась из его объятий.
Обхватив себя руками, она жадно втянула в себя воздух.
– Не стоило нам этого делать, – выпалила она, едва отдышавшись.
– Стоило, хотя бы просто из любопытства.
– Твое любопытство удовлетворено?
– Любопытство – да, но мне от этого не легче.
– Мне тоже. – Ариана провела рукой по лицу, словно стирая с него следы страсти. – Я хочу зайти в дом и переодеться. Пожалуйста, побудь снаружи несколько минут. Мне нужно немного побыть одной.
– Без проблем.
Лазз мучил себя, наблюдая за тем, как Ариана выходит из воды, а затем нырнул. Он плавал до тех пор, пока единственным, о чем он смог думать, не стали еда и сон. Ладно, не только… А еще – сколько времени ему понадобится, чтобы убедить Ариану забыть о первом условии и лечь с ним в постель?
Когда Лазз, приняв душ и переодевшись, зашел на кухню, Ариана готовила ужин.
– Я не очень хороший повар, – предупредила она.
– Тогда мы отличная пара.
– В таком случае будем травить друг друга по очереди.
Она неплохо потрудилась, приготовив суп из пакетика с добавлением тертого сыра, шпината и жареного чеснока, разогрела хлеб с намазанным на него оливковым маслом и соусом, сделала салат из жареной курицы.
– Ты вроде бы сказала, что не очень хорошо готовишь, – заметил Лазз, доедая последний кусочек.
– Я бы не была так оптимистично настроена. Дальше будет хуже.
– Только потому, что в следующий раз ужин буду готовить я, – усмехнулся он.
– Знаешь, а ты не так уж плох, – объявила Ариана. – Оказывается, у тебя есть чувство юмора. Я рада. Во время наших разговоров ты показался мне слишком уж серьезным.
Его насмешливая улыбка померкла.
– То, что у меня есть чувство юмора, еще не делает меня Марко.
– Я тоже не Кейтлин. Если будем откровенными друг с другом, думаю, нас обоих все устроит. Кстати, моя бабушка, обожая твоего брата, боялась, что я могу в него влюбиться.
– Ей что, этого не хотелось?
– Очень, – кивнула Ариана. – Она признавала, что он обаятельный и у него сердце больше, чем вся Италия, но считала, что ему недостает кое-чего.
– Вот как? И что же это? – Лазз не смог удержаться от вопроса.
– Она говорила, что женщина должна выходить замуж за человека, который четко знает, что хорошо, а что плохо, и умеет сопереживать. Таким был мой дед. Перед нашим отъездом в Вердонию она сказала, что видит в тебе все эти качества.
– Твоя бабушка – мудрая женщина. – Интересно, а каково было бы ее мнение, знай она правду про его брак с ее внучкой? – Почему она прикована к инвалидному креслу?
– Авария. Они с дедом путешествовали по Германии, и их машина упала с горной дороги, удаленной от населенных мест. Их обнаружили спустя два дня. Тогда об этом случае много писали газеты.
– Я ничего не знал. Прости.
– Это стало для нас ужасной трагедией. Моя семья скрывала от меня подробности, но я прочла статьи в Интернете. – Ариана помолчала, собираясь с силами. – Дед вылетел из машины, но остался бы жив, если бы их нашли раньше. Он умер сразу после того, как до них добрались спасатели. Бабушку заблокировало в машине. Она не смогла бы выбраться, даже если бы не повредила спину. Пенелопа редко говорит о том, что произошло. Они ничем не могли помочь друг другу, разве что подбадривали один другого словами.
– Сколько тебе было лет, когда это случилось?
– Год.
– То есть деда ты не помнишь.
– Нет.
Лазз накрыл ее руку своей.
– Надеюсь, ты найдешь время, чтобы познакомиться с Примо. Я понимаю, это совершенно другое, но, может, тогда ты хотя бы сможешь представить себе, что значит иметь деда.
– Спасибо, – сказала Ариана. На ее глазах заблестели слезы. – Даже если мое знакомство с ним долго не продлится. – Она встала. – Я бы хотела немного почитать перед сном, если ты не против.
– Нисколько.
Наступила ночь, принеся с собой прохладу. Когда Лазз, наконец, решил лечь спать, он обнаружил Ариану на диванчике. Она спала. Не доверяя себе и боясь, что он может воспользоваться ситуацией, Лазз не стал переносить жену на кровать. Накрыв ее одеялом, он поторопился лечь в постель, пока не совершил что-нибудь, о чем ему пришлось бы сожалеть.
Следующие несколько дней практически не отличались один от другого. Они гуляли, плавали и ловили рыбу. Рассказывали смешные истории о своих родственниках и вели разговоры на самые разные темы. Однако молодожены старались не задерживаться в комнате, центром которой была кровать, дольше, чем необходимо. В доме они оба притворялись, что не замечают немедленно возникающего напряжения. Оно разрасталось подобно тому грозовому облаку, что пока маячило на горизонте, однако неотвратимо приближалось.
Тяжелее всего Лаззу приходилось тогда, когда он ждал, пока Ариана уснет на своем диванчике. В эти минуты, тянувшиеся целую вечность, он вел борьбу с самим собой, с трудом сдерживая желание схватить ее на руки и выбраться из тупика, в котором они оказались.
До отъезда оставалось два дня. Лазз присоединился к Ариане на песке возле озера. Она сидела на полотенце, держа на коленях альбом. Все ее внимание было сконцентрировано на нем. Муж подал ей бутылку холодной воды, кивнул на альбом и спросил:
– Можно взглянуть?
Она протянула альбом, открыла бутылку, чуть запрокинула голову и прижалась губами к горлышку.
Лазз заставил себя отвести взгляд от ее длинной шеи, волнующей округлости груди и уставился на лист бумаги. Большинство рисунков запечатлели природу, которая их окружала. Кроме того, ему показалось, что он видит свое лицо, причем оно укрывалось в самых невероятных местах. Оно угадывалось в ветвях кустарника, в пятнах оленя, в хвосте рыбы, в перьях утки. Живость и лукавство, свойственные Ариане, отражались в рисунках, глядя на которые хотелось улыбаться.