Читать интересную книгу Оккультный Сталин - Антон Первушин

Единство мироздания должно основываться, по мнению Чижевского, не только на «едином природном субстрате», но и на едином мировом принципе. Чижевский считал, что «механика природы должна покоиться на едином, всеобъемлющем принципе» – принципе всеобщего кругообращения, которому подчинено всё окружающее нас. Таким образом Чижевский поднимал пифагорейскую идею кругооборота до уровня всеобщего мирового принципа. «Очевидно, что вселенная или ее отдельные части – звездные миры – подвержены тому же космическому принципу, который мы наблюдаем в царстве органической и неорганической материи. Человек, животное и растение рождаются, живут и умирают <...> То же самое совершается и со звездными системами: они созидаются, живут и погибают, чтобы вновь <...> создать новую систему или новый мир. <...> Нам важно лишь установить факт той общности всех явлений в природе, каковая и приведет нас в конце концов к признанию вечного круговорота вещей – этого бессмертия Космоса как Великого Целого».

В своих работах Чижевский неоднократно подчеркивал значение «монизма», которого придерживался. Главный принцип монизма, сформулированный Циолковским, звучал так: «Материя едина, и основные свойства ее во всей Вселенной должны быть одинаковы». Монизм подразумевает, что всё в окружающем мире: и в макрокосме, и в микрокосме – строится по одному и тому же эталону. Вселенная похожа по строению на атом, атом же включает в себя целую вселенную. Из монизма выводится логичное предположение, что и человеческое общество формируется по некоему образцу, одинаковому и для высших цивилизаций (если он вправду существуют), и для низших, вроде нашей.

Чижевский считал, что «вскоре должны будут отпасть все метафизические школы, и ненаучный дуализм должен будет уступить место научному монизму». Именно по этому пункту ученый начинал расходиться с материализмом сталинского образца. Сталинские идеологи, упрощая марксистско-ленинскую философию возведением ее в звание абсолютной истины, не могли согласиться с тем, что «объективные законы» развития общества изменяются под воздействием внешних космических факторов. То есть не классовая борьба за средства производства двигают мировой прогресс, а пятна на Солнце или (страшно подумать!) положение звезд. Однако гелиобиология покушалась не только на общефилософские понятия марксизма – она ставила под сомнение теорию революционной борьбы, увязывая кризисы не с движением к коммунизму через революцию, а с появлением солнечных пятен.

Чем дальше, тем больше идеи Чижевского подвергались критике. Его отговорки, что речь идет о чисто научном изучении взаимодействия живых организмов с космической средой на микроскопическом уровне, больше не принимались.

Главным оппонентом Чижевского стал тогдашний директор Всесоюзного института животноводства Борис Завадовский, который сначала подверг деятельность гелиобиолога «погромной» проверке, устраивая в подчиненной последнему Центральной научно-исследовательской лаборатории (ЦНИЛИ) ежегодные комиссии, перед которыми Чижевский должен был отчитываться, а затем организовал публикацию нескольких критических статей в «Правде».

В 1935 году в той же «Правде» появилась статья Завадовского «Враг под маской ученого», в которой он обвинял Чижевского в контрреволюционной деятельности. Ученого в то время спасло только то, что он одновременно был крупнейшим специалистом по ионной аэрации и в его обязанности входило конструирование аэроионизаторов для Дворца Советов в Москве.

Летом 1941 года Чижевский с семьей эвакуировался в Челябинск. Однако и там ему не дали спокойно работать – 21 января 1942 года он был арестован и осужден на восемь лет за антисоветскую деятельность.

Свой срок Александр Леонидович отбывал сначала в Ивдельлагере Свердловской области, а с 1945 года – в Карлаге в степях Казахстана. После освобождения еще восемь лет находился в ссылке в Караганде. Примета того времени – несмотря на довольно суровые условия содержания, ссыльный Чижевский продолжал работать по специальности, писал статьи и рисовал картины (кстати, живописи он учился у французского импрессиониста Нодье). Именно там он сделал ряд новых открытий в области гематологии – науки о крови.

Реабилитировали Чижевского только в 1961 году. Тогда же его имя возвращается на страницы печати. Он снова работал над проблемами ионофикации. Однако советские идеологи ничего не забыли – травля продолжилась. За три дня до смерти Чижевского 20 декабря 1964 года газета «Партийная жизнь» опубликовала статью «Темные пятна» с очередным разгромом идей ученого.

Сегодня гелиобиология считается признанной наукой. Разумеется, она избавлена от налета астрологии и не претендует на то, чтобы предсказывать геополитические пертурбации по количеству пятен на Солнце. Однако исследования западных ученых подтвердили однозначную связь между физиологическими процессами в организмах земных существ и солнечной активностью. И сегодня уже никого не удивляет, когда вместе с прогнозами погоды по телевидению сообщают о росте солнечной активности и предупреждают больных сердечно-сосудистыми заболеваниями о том, чтобы берегли себя и лишний раз не напрягались. Благодаря Чижевскому, приоритет в этой области знания остается за Россией.

Что касается космизма на базе монизма, то советские идеологи его изрядно обкорнали и выпотрошили – в таком лишенном души виде эта философия стала обслуживать идею космической экспансии, превратившуюся со временем в одну из центральных коммунистических доктрин…

Глава третья

Оккультные общества Советского Союза

То, что многие из российских эзотериков и оккультистов примкнули к большевистской революции, не спасло их от репрессий. Наоборот, когда коммунисты разобрались с явными врагами в лице конкурирующих политических партий, они принялись за идеологических «диверсантов», пытавшихся протащить «поповство» (то есть идеализм в разных видах) в мировоззрение нового человека. Примечательно, что разгромом эзотерики в СССР частенько занимались те, кто позднее сам отправится в подвал за приверженность «антисоветским» идеям...

Дело ленинградских мартинистов

В начале XX века идеология масонов («вольных каменщиков») была столь популярна среди российских интеллигентов, что даже знаменитый «красный» террор начала 1920-х годов оказался не в состоянии сразу искоренить ее.

Известно, что, по крайней мере, восемь тайных масонских или полумасонских организаций действовали в двадцатые годы в СССР: «Орден мартинистов», «Орден Святого Грааля», «Русское автономное масонство», «Воскресенье», «Братство истинного служения», «Орден Света», «Орден Духа», «Орден тамплиеров и розенкрейцеров». И пять первых из названных обществ обосновались в Ленинграде.

Самой крупной оккультной организацией 1920-х годов считается «Орден мартинистов», представлявший собой ветвь одноименного французского общества. Одним из наиболее эрудированных и последовательных адептов мартинизма в Советской России считался выходец из Лифляндии, барон Григорий Оттонович Мёбес.

С 1906 года Мёбес преподавал математику в Пажеском корпусе и Николаевском кадетском корпусе. Это не помешало ему в конце 1910 года стать Генеральным инспектором (секретарем) петербургского отделения Ордена мартинистов.

Революция практически ничего не изменила в жизни Григория Оттоновича. Его Орден рос. Он сам читал неофитам лекции по основам оккультных наук. А его жена, Мария Нестерова (Эрлангер), – по истории религии. Помимо чисто теоретических занятий, в его самодеятельной «школе» велась и практическая работа по развитию у членов Ордена способностей к телепатии и психометрии.

Всего известны имена 43 человек, прошедших «школу» Мёбеса в период с 1918 по 1925 годы Среди них выделялись известный военный историк Габаев и поэт Пяст. Однако в целом состав Ордена был вполне зауряден: студенты, бухгалтеры, юристы, домохозяйки, малоизвестные художники и журналисты.

Роковую роль в судьбе ленинградских мартинистов сыграл некто Борис Астромов (настоящая фамилия – Кириченко), считавшийся одним из руководителей Ордена.

Борис Викторович Астромов родился в 1883 году в городе Богучаре (воронежская губерния) в обедневшей дворянской семье. В 1905 году он уехал к двоюродному дяде в Италию, где поступил на юридический факультет Туринского университета. Там он, кстати, познакомился со знаменитым криминалистом и масоном Чезаре Ломброзо.

В 1910 году Борис Астромов возвратился в Россию, но в работе русских масонских лож, по его собственным словам, участия не принимал. Посвящение его в Орден мартинистов состоялось только в 1918 году, после знакомства с Григорием Мёбесом. В следующем году Мёбес назначил Астромова Генеральным секретарем (инспектором) Ордена.

Несмотря на поддержку Мёбеса, положение Астромова среди мартинистов было непрочным. Дело в том, что, хотя Григорий Мёбес являлся номинальным руководителем Ордена, практическое руководство осуществлялось его женой Марией Нестеровой. В сложившемся оккультно-семейном дуэте Мёбес-Нестерова фигура честолюбивого и склонного к авантюрам Генерального секретаря была явно лишней. Поводом же для разрыва послужило закрытие в 1921 году возглавляемой Астромовым ложи «Кубический камень», так как он, Астромов, по мнению Мёбеса, не справился с возложенными на него обязанностями.