Читать интересную книгу Вариации на тему - Витауте Жилинскайте

Однако отвлекать архитектора не рискую: а вдруг он в это время творит очередной архитектурный гибрид, скрещивая свое вдохновение с наследием Корбюзье?.. И поэтому, не претендуя на внимание созидателя, продолжаю стоять под своей веткой и внимательно пересчитывать окна, представляя себе бесчисленные двери, коридоры, кабинеты и залы учреждения: чем их больше, тем значительнее и мой вклад, то есть содержание, влитое мной в эту новую форму.

А ведь когда несла я сюда свое первое заявление, мне и не снилось, что на мою долю выпадет столь ответственная миссия. Да, она досталась мне случайно, однако кто теперь не знает, что случайность — родная дочь необходимости, которая в свою очередь приходится матерью случайности?

Так вот, подала я заявление и стала терпеливо ждать ответа. Шли дни, недели, месяцы — и ничего. Меня охватили тревога, досада, гнев… Несколько раз пыталась я узнать о судьбе своей просьбы, но выяснила лишь, что она застряла в лабиринтах этого учреждения, откуда ее не извлечь, обладай ты хоть нитью Ариадны.

И тогда я прибегла к старому методу: хочешь найти пропавшую вещь, потеряй таким же образом подобную. Помните, как Том Сойер отыскал свой неизвестно куда закатившийся шарик, запустив вслед за ним еще один и приговаривая: «Брат, ищи брата»?

Поэтому я вновь отворила массивные двери и проникла в один из важных кабинетов, неся в сумочке второй шарик, то бишь другое заявление. Только на этот раз просьба выглядела так: «Прошу выделить мне стакан воды».

Хозяин кабинета пребывал в полном одиночестве, окруженный красочной оранжереей телефонных аппаратов. Я положила заявление на стол и почтительно отступила.

— Вот мое заявление, — тихим голосом, вполне соответствующим моей скромной просьбе, проговорила я.

— Вижу. — Он подтянул листок к себе и даже взглянул на него краешком глаза.

— Буду, — пролепетала я, — бесконечно благодарна, если вы удовлетворите мою просьбу.

— Рассмотрим, — не пообещал он ничего определенного.

— А когда рассмотрите?

— Когда придет время.

В доказательство того, что он не бросает слов на ветер, в верхнем уголке моего заявления он начертал: «Рассмотреть!»

— Спасибо! — Я даже сделала книксен в знак благодарности. — И когда же наступит это время?

— Через недельку-другую.

— А нельзя ли, — я вновь присела в книксене, как воспитанная девица, — поскорее?

Его тон стал строже:

— Если дадим вам раньше, то другие получат позже. А нужно-то всем!

— Неужели всем одно и то же?!

— Всем одно и то же, — авторитетно подтвердил он. Я помолчала, вытащила носовой платок и прижала к глазам.

— Но ведь, — и я громко всхлипнула, — мне надо так мало! Это же капля в море.

— Вам каплю, другому каплю, третьему каплю, а вместе — сколько?

— Три стакана, — добросовестно подсчитала я.

— Вот видите, — хитро усмехнулся он. — Уже целые стаканы! А там, глядишь, бочки… И всем!

Я всхлипнула еще громче и решила, что пора менять тактику: сколько можно притворяться несчастной из-за одного жалкого стакана воды? Резко оторвала от сухих глаз носовой платок и решительно шагнула вперед:

— Если не дадите, буду вынуждена обратиться выше!

Он молча скользнул взглядом по моей ощетинившейся фигуре и спокойно кивнул, как шахматист, предвидевший именно такой ход противника. Нажал указательным пальцем клавишу аппарата. Вошел помощник.

— Дайте ход, — и протянул ему мое заявление, приписав на уголке: «…и по возможности удовлетворить!»

— Слушаюсь, дадим ход, — помощник унес мое заявление.

— Спасибо, — снова присела я в знак благодарности. — А когда будет завершен этот ход?

— Вас оповестят. Ждите.

— Ждать! — Я заломила руки, как в опере. — И снова ждать!

— Все ждут. Может, я сам тоже жду.

— Того же самого?

— Того же самого.

— Если… вы… сами… — попятилась я к двери, — сами того же… самого…

Много воды утекло со времени тех моих приседаний и всхлипываний; за это время я получила несколько извещений, что заявление за номером 648-а передано на рассмотрение в такой-то, потом в такой-то, а затем в такой-то отдел, что о ходе рассмотрения меня будут информировать, что… Читая каждое из этих извещений, я по инерции низко приседаю…

Теперь вы не станете удивляться, почему я, спрятавшись за деревом, с гордостью и любопытством рассматриваю многоэтажное здание и считаю его окна: ведь за ними, за этими окнами, в залах и кабинетах, курилках и туалетах решается, дать или не давать мне стакан воды! Учреждение функционирует вовсю! Мелют воду его огромные жернова, мелют влитый мною стакан воды. Не этой ли водой так обильно поливается сквер? Не отсюда ли и влажные пятна на фасаде? Понимаешь теперь, наивный архитектор, что к чему?

Однако это обязывает меня, как и архитектора, не останавливаться на полпути. Поэтому, спрятавшись под деревом и изучая собственный опыт, я тоже мечтаю о новом гибриде. Например, об учреждении — ветряной мельнице, куда я обращусь за наполнителем для воздушного шарика.

2

Прием посетителей только-только начался, я в очереди вторая, но, войдя в кабинет, застаю на уставшем лице управляющего апатию, а поза и облик — копия изваяний с острова Пасхи, слепыми каменными глазами взирающих куда-то вдаль, за границы ничтожной человеческой природы и еще более ничтожных потребностей просителей. Может, думаю я, может, в эти мгновения он как раз и занят разгадкой тайны каменных идолов? Надо же человеку чем-то заполнить свой мозг, ведь хозяин кабинета заранее знает, что скажет ему любой посетитель, о чем попросит, как нудно будет канючить. Нешуточное дело — постоянно слушать одну и ту же пластинку…

— Полгода назад… — завожу и я свой патефон.

Он кивает. Вернее, не кивает, а тяжело моргает каменными веками: хлоп…

— …я подала вам заявление…

Хлоп.

— …в этом заявлении я просила выделить мне… — жужжит заигранная пластинка.

Хлоп.

— …стакан воды.

Хло…

— Что просили? — изваяние дрогнуло.

— Стакан воды.

— Ста… Может, вы не так выразились? Или я не расслышал? Повторите, что вы просили?

— Просила выделить мне стакан воды.

— Ничего не понимаю! Вероятно, вы ошиблись адресом…

— Почему это ошиблась? Заявление подала лично вам, в ваши собственные руки, там черным по белому было написано: «Прошу выделить мне стакан воды». Вы наложили резолюцию: «Рассмотреть и по возможности удовлетворить!»

— Я?! — каменный идол тяжело поворачивается ко мне. — Я лично наложил резолюцию «удовлетворить»?

— Вы. Лично. И подписались.

Управляющий стаскивает очки, чтобы хуже видеть меня. Потом прикрывает ладонью глаза, чтобы совсем не видеть.

— Удовлетворить? По поводу стакана воды?.. — Он трясет головой, словно прогоняя дурной сон!

— Да! Потом вызвали помощника и распорядились дать ход моему заявлению.

Управляющий с трудом сглатывает слюну, тянется к графину, чтобы налить себе стакан воды, однако с ужасом отдергивает руку.

— Воды… я… дал ход… стакану!

Трещит один телефон, потом другой, включается в концерт третий… Управляющий будто и не слышит их: теперь для него нет и не может быть ничего важнее стакана воды.

— И где же он теперь, этот ста… это заявление?

— Именно по сему поводу я и явилась. Вы давали ход, вам лучше знать. Кстати, — безмятежно добавляю я, — мною уже получено несколько уведомлений о том, что моя просьба рассматривается и об окончательном решении мне сообщат дополнительно. Но ведь уже полгода! Столько воды утекло, а мой стакан по-прежнему пуст, — с упреком вздыхаю я.

Управляющий с минуту колеблется, но потом все-таки решается и нажимает уже знакомую мне кнопку. В кабинет вкатывается помощник с неизменной папкой под мышкой.

— Тут у вас было заявление о… стакане.

— Ка-ка-каком стакане? — Помощник растерянно похлопывает себя по боку папкой, как петух крылом. — О каком еще таком стакане?

— О стакане воды.

Они выжидательно смотрят друг на друга.

— Вы давали ему ход, — грозно произносит управляющий, — вам и знать! Чтобы на моем столе немедленно было то заявление или…

Помощник вылетает пулей.

Управляющий утирает носовым платком вспотевший лоб и внимательно всматривается в меня.

— Зачем вы сделали это? Зачем?

— Пить хотелось, вот и все.

— Бросьте свои шуточки! Тут серьезное учреждение!

— Очень серьезное. Вот я и хочу узнать: почему полгода волокитят с моим заявлением?

Однако управляющий больше не слушает меня. Его глаза широко раскрыты, ноздри вздрагивают, рот лихорадочно ловит воздух. О, на этот раз мне совсем нетрудно разгадать его тайну. Перед его глазами проплывает яркая картина — подчиненные разглядывают резолюцию, восклицательный знак после слов «удовлетворить», величественно-неразборчивую подпись… с заявления делаются ксерокопии, и они порхают из рук в руки… ржет даже уборщица… скандал выплескивается за стены учреждения… герой анекдотов…