Читать интересную книгу Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

невозможно.

Так и присвоили Самандарову «младшего юриста». Он бурно возмущался. Шум дошёл до прокурора области, и тот с барского плеча разрешил ценному кадру посещать официальные мероприятия в гражданке.

Уязвлённое самолюбие Рафы не успокоилось даже после того, как, победив два года кряду в конкурсе профессионального мастерства, он удостаивался досрочного производства в следующие чины. Погоны «юриста второго класса» его не устраивали категорически.

— Старлеем я был двенадцать лет назад! — сетовал он, — Не ушёл бы из милиции, ходил бы уже подполковником!

Кораблёв на брюзжание следователя давно перестал обращать внимание. Его интересовал результат, а он у подчинённого был в порядке. Когда градус негодования поднимался выше допустимого, заместитель прокурора говорил Самандарову волшебное слово: «квартира».

В начале нулевых ручеёк бесплатного жилья, выделяемого администрацией города, пересыхал на глазах. Тем не менее, Аркадьич с Кораблёвым за год сумели пробить Рафаилу приличную «однушку».

Услышав заклинание, Самандаров на время утихал. Ворчанье его обуславливалось не столько неудовлетворенностью малым чином, сколько усталостью от следственной работы. Восемь лет на следствии по нынешним меркам было пределом человеческих возможностей. При кажущемся многообразии криминальных сюжетов операции по уголовным делам выполнялись однообразные. Рафа чувствовал — как специалист он остановился в развитии. Всё сложнее удавалось выдавать на гора нужные показатели. Ещё год, и планки, поднятой им так высоко, не удержать. Проблем добавлял усложнивший жизнь новый УПК. Производственные авралы уже не казались молодецкой забавой. Стало подводить здоровье, казавшееся прежде железным. Сначала подскочило давление, потом начал барахлить желудок.

Спортивный опыт подсказывал — важно вовремя уйти. Раз пенсии пока не выслужил, путь был один — вверх по карьерной лестнице. Из исполнителей в руководители.

Непосредственным начальникам о своём замысле Самандаров поведал в ходе празднования Дня прокуратуры. Аркадьич, благостный после полкило коньяка, изрёк: «А почему бы и нет?». Его боевой зам Кораблёв, шедший в тот вечер по водочке, напротив, заерепенился. Напомнил Рафе, что при переходе тот гарантировал пять лет отработать следователем. Самандаров подобную кабальную договорённость отрицал. Оба перешли на повышенные тона, разгорячились, наговорили друг другу обидных слов. Потом помирились, но осадок остался.

Вскоре Самандаров подал рапорт о зачислении его в кадровый резерв по должности заместителя прокурора.

— Любую резолюцию поставьте, Сергей Аркадьевич! — с пылающими от волнения ушами выпалил он. — Отрицательная будет обжалована в прокуратуру области. Сколько можно мне на побегушках бегать?

— Горячий вы человек, Рафаил Ильич, — укорил его межрайпрокурор. — А кипятиться-то не из-за чего. Прозондировал я ваш вопрос в области. Дядя Коля Насущнов сказал дословно следующее: «Сделает ваш знаменитый Самандаров по первому полугодию норматив, поставим в резерв».

Негласная месячная норма для следователя составляла два уголовных дела, направленных в суд с обвинительным заключением. Их сложность не учитывалась, равно как и работа по другим направлениям.

Услышав такую позицию, Рафа сдулся. Получалось, что воевать не с кем. Нужно просто мобилизоваться и ударно вваливать на показатель.

Одного желания оказалось мало. Кораблёв (внешне сама корректность) наладил списывать Самандарову весь тухляк. Нагрузил бесперспективными глухарями, возбуждёнными по фактам безвестного исчезновения людей. Поручил расследовать скандальное дело об отключении электричества в военном городке. Завалил проверочными материалами по некриминальным трупам и отдельными поручениями из других регионов, отнимавшими уйму драгоценного времени.

Соответственно, выход оказался скромным, что аукнулось на кварталке. Впервые за три года Рафа получил её в пониженном размере.

В апреле его самолюбию был нанесен страшный удар, перед которым история с премией померкла. Новую должность следователя по ОВД[59] отдали не ему, а Кирюхе Февралёву, интеллигенту в маминой кофте. Молокососу!

Самандаров тотчас примчался за разъяснениями к прокурору. У Аркадьича как раз Кораблёв сидел, кофеи они распивали. Цвет лица Рафа имел коралловый, а интонацию в вопросе допустил рыдающую. Бугры иронично переглянулись.

— Вы уж определитесь, Рафаил Ильич, — поблямкал ложечкой в чашке прокурор, — кем вы себя видите? Заместителем или следователем?

Несомненная домашняя заготовка выглядела издевательством. Как будто вопрос с его замством решён! Как будто нельзя дожидаться повышения в должности «важняка»! Но по сути возразить было сложно. Короче, опустили его тогда ниже плинтуса.

При таком раскладе дело в отношении главного архитектора представлялось возможностью напомнить о себе. Коррупция всегда считалась рейтинговым показателем. Тем паче, фигурант подвернулся солидный, не какой-нибудь докторишка, торгующий больничными.

Самандаров понимал, что промахнуться он не имеет права.

9

21 мая 2004 года. Пятница.

14.00–15.00

В общественном транспорте давка случается в час пик, а в ПВС[60] — целый день не протолкнуться. Редкая птица долетит до двери кабинета начальника, заманчиво желтеющей в конце коридора.

Конвекция воздуха здесь нулевая, оттого климат установился тропический. Удушающая жара, повышенная влажность. Острая вонь пота. Посетители раздражены до крайности. Гул стоит, как на пасеке. По любому поводу вспыхивает перебранка.

Очередь народ занимает ночью на улице. Всегда находится бойкий активист, который ведёт список. Очное присутствие соискателя является обязательным. Нельзя отметиться и уйти досыпать, чтобы объявиться к открытию учреждения. Допускаются лишь кратковременные отлучки по самым уважительным причинам.

Общественного туалета в округе нет. За малой нуждой граждане бегают в кустики парка экскаваторостроителей. Радуются, что на дворе тёплое время года. Зимой, когда вход в парк закрыт, наиболее предусмотрительные посетители, в основном женского пола, оснащаются памперсами.

Своей ничтожной пропускной способностью Острожский паспортный стол славится на всю область.

Притиснутого к стене Маштакова выручил случай. В дверях возник крупного сложения мордатый молодец в клетчатой рубашке.

Ледокольно выставив вперёд плечо, он начал пробиваться сквозь людскую массу, басовито возвещая:

— Прокурату-ура! Гра-аждане, пропусти-ите!

В качестве доказательства полномочий молодчик потрясал солидной кожаной папкой. Люди не расступались, но и не препятствовали маневрам государева человека.

Это действительно был прокурорский следователь Гена Каблуков. Балбес, выпивоха, собиратель и распространитель слухов.

Увлечённый процессом прорыва, он не обратил внимания на худощавого мужчину, пристроившегося к нему в кильватер. Верхнюю половину лица ловчилы закрывал козырёк бейсболки.

Узнай Гена, сколь бездарно он проворонил Маштакова, слухи о явлении которого, разумеется, достигли его ушей, настроенных на постоянный приём, он бы искренне огорчился. Из личной встречи можно было извлечь ворох эксклюзивных подробностей.

Распихав граждан, блокировавших начальственную дверь, Каблуков с усилием приотворил её и боком втиснулся в щель.

Тут Миху засекла хабалистого вида тётка:

— А ты куда пролез?! Самый умный, что ли?!

Предотвращая скандал, Маштаков, вперившись в её вытаращенные глазищи, произнёс отчётливо:

— Я — к начальнику. Очередь не нарушаю.

И в подтверждение сказанного воткнул указательный палец в график приёма, из которого следовало, что в пятницу с 14.00 до 17.00 у подполковника милиции Саватеева Е.А. неприёмные часы.

Следователь находился в кабинете минут