Читать интересную книгу ... В среду на будущей неделе - Владимир Клименко

— Молодцы! Го-го-го. Ей-богу, молодчаги! Я в вашей честности нисколько не сомневался! Понятное дело, за такие фортели по головке не погладят. А ну — по местам! Белуга так белуга! Вира якорь!

Павлик отбросил ведро под шлюпку и с радостью метнулся к якорной лебедке, чтобы помочь вращать розмахи[12]. Теперь-то он наверняка узнает, как ловится «крупнокалиберная» рыба!

Но тут ему дорогу преградил Брага.

— Слушай, что ты за человек? — с укором сказал он. — Или ленивый или нарочно делаешь…

— Вы о чем, Фрол Антонович? — удивленно спросил Павлик и добавил: — Я же палубу окатил. Проверьте!

— Ну и пацан! — поморщился боцман. — Неужели ты и дома такой?

Павлик насупился.

— За что вы все время на меня нападаете? Стыдите…

— Ишь, притворщик! — сокрушенно покачал головой боцман. — Вроде не понимает. Ты куда ведерце швырнул?

— А-а! Так бы и сказали! Я сейчас! Я быстро! В одну минуту!

Он метнулся к шлюпке, достал ведро и отнес его в «два нуля».

Когда Павлик вернулся на бак, якорь уже выбрали из воды. Рыбаки разошлись по своим местам, а Брага ожидал его.

— Это бригадное имущество, — наставительно сказал боцман. — Если каждый будет так относиться… — Он помолчал и добавил с сожалением: — Хотел тебя на баркас взять, а теперь…

— Простите, Фрол Антонович! Я больше…

— Н-ет, хватит! Пеняй на себя.

— Ну, извините…

— Я Тебе много раз прощал.

— Это последний.

— Нет-нет! Сказал — значит, баста! Сам на себя обижайся.

— Какой вы бездушный! — с горечью вырвалось у Павлика. Он понуро опустил голову и медленно пошел от боцмана.

Радостная весть

Постановку камбальных сетей и белужьих крючьев Глыбин поручил Гундере, Лобогрею и Тягуну. Старшим на баркасе кэп-бриг назначил Брагу.

— По теченью сыпьте, — предупредил он боцмана, хотя прекрасно знал, что рыбаки в этом деле не новички.

Павлик суетился среди рыбаков, помогая им переносить тяжелые корзины с «посудой», надеясь, что этими стараниями заслужит себе прощение. Но Брага разгадал его тактику и старался отогнать подальше от борта сейнера, под которым стоял баркас. Однако Павлик проявил здесь удивительное упорство.

Он не скупился на слова, надеясь улестить боцмана. Называл Брагу и миленьким, и родненьким, но ничего не помогало: боцман оставался неумолим.

— Ну возьмите же, пожалуйста! Ну, что вам стоит, Фрол Антонович? — молил Павлик. — Я всю жизнь буду вас помнить! Весь век!

— Нет! Нет! Ты наказан! — отмахивался Брага.

Боцман стоял на баке баркаса, привязывая к белужьей снасти пробковый буек с ярко-черным флажком. Тягун и Лобогрей сидели на кормовой скамье, по-рыбацки — банке, и держались за отполированные руками вальки весел. Иван Иванович привязывал алый флажок к камбальным сетям, находившиеся в другой корзине.

По морю катились гладкие бирюзовые волны, баркас то плавно опускался вниз, то так же плавно поднимался до уровня борта «Альбатроса». На боцмана качка нисколько не действовала, точно он накрепко прирос к дубовому баку баркаса. Вот Брага прикрепил один буек, взял у ног второй и снова углубился в свое занятие.

— Отчаливай! — сказал он гребцам, не поднимая головы.

Павлика эта команда будто толкнула в пятки. Он изловчился и легко перепорхнул на корму баркаса, который Лобогрей тут же сильно оттолкнул от борта «Альбатроса». Рыбак оглянулся и одобрительно подмигнул Павлику. Мальчуган прятался за его широкой спиной до тех пор, пока не отгреблись довольно далеко от сейнера. Только теперь боцман заметил его и сурово пригрозил:

— Так ты еще и самоуправничать?! Ну погоди же…

Мимо баркаса проплывали медузы с фиолетовой окантовкой по краям купола, лениво шевеля дряблыми щупальцами. Лучи солнца, точно бронзовые прутья, пробивали голубую толщу воды и рассеивались в темно-синей глубине. Павлик принял рассеянный солнечный свет за песчаное дно и пристально всматривался, надеясь увидеть что-нибудь интересное. Но Лобогрей сказал, что его старания напрасны.

— Тут, Павчик, глубина метров двести, — говорил рыбак, сильно загребая веслом. — Сквозь такой слой водицы даже луч прожектора не пробьется. А ты думаешь глазами дно достать!

Павлику захотелось посмотреть на «Альбатрос» издалека. Сейнер он нашел в той стороне, куда устремлялась белая полоса течения. «Альбатрос» был похож на чайку, мирно дремлющую на голубом сверкающем шелку моря…

Впереди баркаса раздался шумный всплеск. На воде закачалось несколько желтых пробок, от которых во все стороны расходились мелкие круги. Флажка почему-то не было видно.

— Как же вы без флажка потом найдете? — спросил мальчуган у Лобогрея.

— Почему без флажка? Флажок на месте, — ответил рыбак. Он объяснил, что флажок поднимется над водой лишь после того, как «кошка» зацепится за грунт, а течение натянет капроновую шворку, идущую к буйку.

Брага возвышался на баке, широко расставив короткие ноги. Гундера пропускал между пальцами синий жгут сетей, который тянулся к боцману. А из рук Враги, точно трассирующие пули, вылетали желтые круглячки поплавков и устремлялись в глубину. Грузила гулко тараторили по форштевню баркаса. Снасть была связана из таких петель, сквозь которые можно было свободно просунуть голову. Баркас шел кормой вперед, гонимый веслами рыбаков и стремительным течением. Боцман изредка покрикивал на гребцов, чтобы не юлили из стороны в сторону.

Камбальные сети высыпали быстро. Брага бросил за борт вторую «кошку», потом буек. Гребцы налегли на весла, перегоняя баркас в другое место. «Альбатрос», словно конвой, следовал позади. Боцман и Гундера поменялись местами. Теперь Брага хлопотал над корзиной с крючьями, а рыбак стоял на баке, перебирая руками шворку, с которой свисали наживленные крючья.

Солнце еще не коснулось горизонта, когда в воду плюхнулась последняя «кошка». Лобогрей снял весла и принялся размахивать ими, подзывая сейнер.

Рыбаки сперва побросали на «Альбатрос» пустые корзины, потом перебрались сами. Павлик пошел по палубе и возле камбуза столкнулся с Мыркиным. По тому, как весело напевал радист, Павлик догадался, что тот чему-то очень рад.

Из двери камбуза выставил голову Митрофан Ильич.

— Чему радуешься? — спросил кок.

— Хорошей рыбе! — ответил радист бойко и шлепнул Павлика ладошкой по спине. — Ну, малец, с завтрашнего дня наши делишки веселей пойдут!

За ужином, когда рыбаки собрались на корме «Альбатроса», Мыркин громко сказал:

— Есть прелестная новость, братцы!

Рыбаки, как по уговору, дружно посмотрели на него.

Мыркин выжидательно молчал, чтобы больше распалить их любопытство.

— Да говори же! — не утерпел Лобогрей.

— Рыба пошла! — взмахнул рукой радист.

Тягун, сдирая с картофелины «мундир», хмуро буркнул:

— Она давно идет, да толку с того мало.

— На сей раз не такая! — Мыркин сел рядом с Павликом на ящик и взял из кастрюли картофелину. Глыбин, сидевший напротив, исподлобья взглянул на радиста, но ничего не сказал.

— Откуда у тебя такие сверхбыстрые сведения? — усмехнулся Печерица.

— Мартын на хвосте принес! — съехидничал боцман.

— Чудаки! Вот народец! — пожал плечами радист. — Я кем для вас являюсь?

— Двоюродный плетень моему забору, — шуткой ответил Лобогрей и добавил: — Ну ладно, не тяни! Знаем, кто: радист.

— То-то! — Мыркин обернулся к Браге. — А ты про какие-то летающие хвосты…

Глыбин опять пристально поглядел на сияющего радиста.

— Хватит умничать, — наконец произнес он. — Радиограмму получил, что ли?

— Так точно, словесную радиограмму! Только что с промыслом сеанс имел. Радистка говорит: такой рыбехи давненько не появлялось! Кишмя кишит!

— В каком месте?

— В аккурат на траверзе[13] Гнездиловского светильника!

Глыбин бросил в рот очищенную картофелину, спросил:

— Так и сказала — по маяку?

— Да. В миле от берега.

Глыбин оживился. Рыбаки тоже повеселели. Сообщение радиста отдало бригаду освежающим бризом.

— Не узнавал, кому еще растрезвонила? — через небольшую паузу опять спросил кэп-бриг.

— Интересовался. Говорит: никого больше дозваться не смогла. Рация у дивчины маломощная, дальше трех-четырех миль духу не хватает. Я пообещал завтра начальника экспедиции уведомить. А то в тех местах тоже не густо с рыбой. «Меркурий» жалуется — солнечные ванны надоели.

Ответ радиста пришелся явно не по душе кэп-бригу. Он нахмурился.

— Ну-ну, уведомляй…

Так, пасмурный, как дождливый день, Глыбин просидел весь ужин.

Когда рыбаки начали расходиться по кубрикам, он подозвал к себе Брагу.

— Сегодня твоя очередь на вахту заступать?

Боцман растерянно затоптался на месте.