Дверь в склад отворилась, из коридора шагнул Семен Муравьев. Сенешаль и визирь, как его назвали. Этот сенешаль держал обеими руками огромный чан. Почти вываливаясь, над чаном колыхалась капля янтарного цвета, едва удерживаемая ППН – пленкой поверхностного натяжения.
Головастик повел сяжками, одним стремительным рывком оказался перед Семеном. Тот замер, но чан не выронил, проговорил дрогнувшим голосом:
– Но-но, зверюка! Не так быстро, мебель поломаешь. Это все тебе, Глеб не отнимет.
Глеб негодующе фыркнул. Головастик припал широкой пастью к блистающей капле. Сладкий запах усилился, потек густыми волнами. Сяжки быстро пробежали по лицу сенешаля и визиря, тот осторожно опустил чан на пол. Ксеркс жадно втягивал в себя лакомство, капля уменьшалась на глазах. Человек осторожно погладил могучего зверя по лобастой башке. Пальцы задержались на швах, ощупывая, вызнавая, угадывая глубину, расположение ганглиевой сети.
Влад смотрел одобрительно: человек, которого звали Семеном, дима побаивается, но исследователь в нем оказался сильнее. Семен, ощутив на себе взгляд, повернулся:
– Меня зовут Семеном. Уже запомнил? А я вот сразу никогда имена не запоминаю… Я здешний химик. Люблю, когда хорошо едят… У тебя, Великий Воин, аппетит хороший? Желудок в порядке?
– Камень переварит, – сообщил Влад.
– Тогда ко мне? У меня есть не только камни.
От него шел запах дружелюбия, любопытства, сдержанного довольства. Был легкий страх перед димом, но такой страх Влад одобрял, ибо если дим нечаянно наступит огромной лапой или в раздражении схватит жвалами, то этот сенешаль, похоже, будет винить себя, что сротозейничал, не понял предупреждающих сигналов.
– Меня зовут Влад, – сказал он, протягивая руку.
Семен пожал ему пальцы с некоторым удивлением, явно этот обычай исчез, а Глебу посоветовал:
– Иди к Аполлону. Он уже наготовил для тебя клизм, припарок, промываний.
– Что с Касей?
– Спит без задних ног. Дергается, вскрикивает. Такое выкрикивает, такое…
– Что?
– Сам послушай. Не представляю, что вы с нею такое ужасное вытворяли?
Глеб виновато кивнул Владу, прощаясь, заковылял прочь из склада, иногда вовсе прыгая на одной ноге. Семен широким жестом указал варвару дорогу, поклонился: дима с Хошей устроили, теперь можно попробовать устроиться и самим.
Влад шел впереди, спину держал прямой, а плечи разведенными. По молекулам запаха, что просачиваются сквозь щели, мог с точностью определить, кто тайком наблюдает за ним, в полной уверенности, что его не видят: пол, возраст, вес, здоровье, реактивность и многое другое. Узнал, что мужчин здесь большинство, детей почти нет, а женщины странноватые, если не сказать о них хуже, что трудно для варвара. К своим двадцати пяти годам он привык, что от женщин при его появлении распространяется сильный зовущий запах. Все они раскрывались как цветы, его сердце в таких случаях стучало чаще, глаза блестели, а кровь раздувала гениталии. Здесь женщины почему-то смотрят со страхом…
В пещере Семена Влад ощутил, что за ним подсматривают по-прежнему. Он не обнаружил наблюдателей, но на всякий случай двигался замедленно, стараясь не напугать хозяина. Когда за ними закрылась дверь и они очутились вдвоем в закрытой комнате, Семен заметно подобрался, напрягся, Влад даже уловил запах страха, правда, слабый.
Гость сел на широкую доску, что шла вдоль стола. Двигая только глазами, рассмотрел длинные ряды полок с водяными шарами – мутными и прозрачными, легкими и вязкими, разноцветными… Многие растворы были в плотно закупоренных флягах.
Влад бросил понимающий взгляд на хозяина. Яды везде, похоже, хранят одинаково.
– Сейчас перекусим, чем боги… гм… боги Леса послали, – говорил Семен чересчур бодрым тоном. Он торопливо вытаскивал из больших корзин и швырял на стол ломти мяса, сушеные соки, выборки из сочных ягод. Запах страха испарился. – Извини, Влад… Ничего, что я упрощенно? Я не знаю твоих титулов. У меня их тоже как у сороконожки сегментов: доктор химико-технических наук, почетный член Лондонской и Харьковской академий наук, лауреат премии Евгения Пермяка… и так далее. Если все звания перечислить, голодным останешься, остальные гости – менее знатные – все пожрут, а ты оботрешься своим титулом.
– Не оботремся, Семен, – рявкнул Влад. Он молниеносно выхватил нож, ощутил толчок страха со стороны хозяина, быстро нарезал мясо. – Благодарствую!
Семен перевел дух, взял ломоть, посыпал солью, оранжевой пылью, мазнул желтой пастой. Влад откусил, прожевал, со следующим куском повторил все движения Семена. Прожевал, вскинул на Семена глаза:
– Сам делал?
– Сам, – признался Семен сокрушенно. – Что делать, поесть люблю.
– Хорошо, – одобрил Влад. – Женщины так умеют?
– Есть? Еще как!
– Нет, готовить.
– Куда им, – ответил Семен пренебрежительно. Взглянув в суровое лицо, добавил торопливо: – Наши обычаи могут показаться странными. Женщины готовят, когда хотят. Но даже когда есть желание, то умеют… не очень. Кася, сам знаешь, принцесса, а с принцесс какой спрос? Другие женщины готовят еще хуже.
Влад с удовольствием сжевал третий кусок, намазав специями еще гуще, буркнул:
– У нас тоже. Мужчины готовят намного лучше. Если хотят, конечно.
Семен вздохнул, чувствуя, как покидают последние остатки напряжения:
– Ты меня понимаешь. Мужчина должен есть хорошо, верно?
Влад окинул его одобрительным взглядом:
– Ты отличаешься… от остальных.
Ковальский, как было объявлено вскоре, в тяжелом состоянии, но выкарабкается непременно – на операционный стол попал вовремя. Глебу зафиксировали кость, накачали болеутоляющим другого состава, так что походный вождь уже с утра прыгал на одной ноге по Станции, ругался с механиками, разбирал на части два оставшихся орнитоптера, выискивал дефект, который привел к катастрофе.
Влад выпустил, несмотря на протесты, дима на охоту. Тот совершил несколько кругов вокруг Станции, запоминая дорогу, сунулся в дверь, проверив память и перепугав до полусмерти двух женщин, затем умчался в Лес. Техники спешно устанавливали на входной двери сигнализацию. Открытой держать нельзя – бактерий набьется столько, что не уничтожить, а закрытая сама должна раздвигаться в момент касания ее сяжками огромного ксеркса.
Влад неспешно прогуливался по коридору, который опоясывал Станцию. Нож и арбалет оставил в комнате у Семена, сенешаля и визиря, дабы никого не пугать. Недоумевал, почему все так же шарахаются, к тому же с ужасом смотрят ему на плечо, где сидит, сладко позевывая, сонный Хоша.
Двери в лаборатории часто оставались открыты настежь, он останавливался у порога, наблюдал, шел дальше. Двигался хаотично, как броуновская частица, однако его чуткие уши уловили многозначительное замечание их Верховного Вождя Соколова, что в прогулках их гостя чувствуется некая система.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});