Лю-Цзе свернул из главного коридора в боковой и коснулся ладонью двух огромных полированных дверей красного дерева. Потом оглянулся. Лобсанг замер на месте в нескольких шагах за его спиной.
— Ну, ты идешь?
— Но сюда даже донгам запрещено входить! — воскликнул Лобсанг. — Ты должен быть, по крайней мере, тингом третьего дьима!
— Ну да, ну да. Но здесь можно срезать. Пойдем, а то сквозняк слишком сильный.
Крайне неохотно, ожидая в любой момент услышать гневный и властный окрик, Лобсанг поплелся за метельщиком.
Подумать только, всего-навсего метельщик! Один из людей, подметавших полы, стиравших белье и чистивших отхожие места! Никто ведь никогда даже не упоминал об этом! Послушники слышали легенды о Лю-Цзе с самого первого дня своего пребывания в монастыре — о том, как он распутывал самые запутанные временные узлы; как умело лавировал на перекрестках истории; как обращал время вспять одним словоми как потом на основе этого умения создал самое тонкое из всех известных боевых искусств…
…И этот человек оказался тощим старичком неопределенной этнической группы, этаким человеческим эквивалентом дворняги, в некогда белой, но сейчас захваченной пятнами и заплатами одежде и поддерживаемых бечевкой сандалиях. А эта его дружелюбная улыбка, как будто он все время ждал, что вот-вот произойдет нечто замечательное… И никакого пояса, только веревка, чтоб полы не развевались. Немыслимо! До серого донга любой послушник дослуживался, причем некоторые — в самый первый год обучения!
В додзё было полным-полно оттачивавших свое мастерство старших монахов. Лобсанг едва успел отскочить в сторону, когда мимо него пронеслась пара бойцов, руки и ноги их мелькали с невообразимой скоростью, нарезая время на все более тонкие ломтики; каждый пытался найти слабое место в обороне противника…
— Эй! Метельщик!
Лобсанг испуганно оглянулся, но окрик был адресован Лю-Цзе. Тинг, который, судя по новенькому поясу, только что получил третий дьим, с побагровевшим от ярости лицом наступал на старичка.
— Да как ты посмел войти сюда, чистильщик нечистот? Тебе запрещено быть тут!
Улыбка на лице Лю-Цзе слегка изменилась. Он выудил из-за пазухи небольшой кисет.
— Решил срезать путь, — пояснил он, достав из кисета щепотку табака. Похоже, он собирался скрутить самокрутку прямо на глазах у разъяренного, нависшего над ним тинга. — А у вас тут грязновато. Я определенно должен поговорить с человеком, который отвечает за уборку местных полов.
— Да как ты смеешь меня оскорблять! — завопил монах. — Убирайся к себе на кухню, презренный метельщик!
Лобсанг, съежившийся от страха за спиной у Лю-Цзе, вдруг понял, что в додзё стало очень тихо и взоры всех монахов обратились к ним. Кое-кто перешептывался. Восседающий в своем кресле наставник додзё — его можно было узнать по коричневого цвета одеяниям — равнодушно наблюдал за происходящим, подперев голову рукой.
Двигаясь утонченно и неторопливо, подобно самураю, создающему изысканный букет, Лю-Цзе аккуратно раскладывал табачные крупинки на листочке тончайшей папиросной бумаги. Что, разумеется, еще больше выводило из себя.
— Если не возражаешь, я предпочту выйти вон через ту дверь, — сказал он.
— Подумать только, какова дерзость! Значит, ты хочешь драться, о злейший враг грязи?
Монах отскочил назад и поднял руки, приняв стойку Хека. Резко повернувшись, он нанес удар ногой по висевшему рядом кожаному мешку, причем настолько сильный, что цепь, поддерживающая мешок, лопнула. Монах снова повернулся лицом к Лю-Цзе; руки его изогнулись, говоря о том, что он собирается начать атаку Змеи.
— Аи! Шао! Хай-иии… — завопил он.
Наставник додзё поднялся.
— Остановись! — велел он. — Ужели ты не хочешь узнать имя человека, которого собираешься уничтожить?
Боец, не меняя позы, свирепо посмотрел на Лю-Цзе.
— Мне ни к чему знать имя какого-то метельщика, — заявил он.
Лю-Цзе наконец скрутил тоненькую самокрутку и подмигнул разъяренному монаху, чем распалил его еще больше.
— Знать имя метельщика есть большая мудрость, о юноша, — сказал наставник додзё. — И мой вопрос был адресован не тебе.
ТикДжереми уставился на простыни.
Они были испещрены словами. Написанными его рукой.
Надписи переходили на подушку, а потом и на стену. Были и эскизы, оставившие штукатурке глубокий след.
Свой карандаш он нашел под кроватью. Он умудрился заточить его. Во сне. Он заточил карандаш во сне! И, судя по виду карандаша, он писал и рисовал несколько часов кряду. Конспектируя свой сон.
На краю стеганого одеяла обнаружился список необходимых деталей.
Сон, когда он его видел, был абсолютно понятен и прост. Словно молоток, палка или Гравитационный Регулятор Колесника. Джереми как будто старого друга встретил. А теперь… Он уставился на собственные каракули. Он писал настолько быстро, что не обращалвнимания ни на пунктуацию, ни на пропущенные буквы. Но некоторый смысл уловить было можно.
Он читал о подобных явлениях. Основой многих величайших изобретений были сны или грезы. Взять, к примеру, Гепцибу Герпеса. Идея часов с регулируемым маятником пришла ему в голову, когда он, подрабатывая на общественных началах, управлял виселицей. А Вильфрам Белибертон? Разве он не говорил, что идея Рыбохвостного Регулятора пришла ему после того, как он обожрался лобстерами?
Да, во сне все было предельно ясно и понятно. А день показал, что предстоит еще немало потрудиться.
Из крохотной кухни за мастерской донесся звон посуды. Он поспешил вниз, волоча за собой простыню.
— Обычно я… — начал было Джереми.
— Тофт, фэр, — объявил Игорь, поворачиваясь к нему от плиты. — Флегка подрумяненный, йа полагайт.
— Откуда ты знал?
— Игорь умейт предугадывайт пожелания мафтера, фэр, — сказал Игорь. — Какая вундебар кляйне кюхен, фэр. Никогда не видайт ящик ф надписью «Ложки», в котором лежайт только ложки.
— Игорь, а ты умеешь работать со стеклом? — вдруг спросил Джереми, не обратив внимания на последнее замечание.
— Найн, фэр, — ответил Игорь, намазывая тост маслом.
— Нет?
— Йа не просто умейт работайт стекло, сэр, йа чертовфки здорово его работайт. Многие мои мафтера требовайт вефьма… фпецифичефкий прибор, который ты нигде не дофтавайт. А что именно надобляетфя?
— Как насчет попробовать построить нечто подобное? — спросил Джереми, расстилая на столе простыню.
Тост выпал из черных ногтей Игоря.
— Что-нибудь не так? — встревожился Джереми.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});