— А учебу ты делом значит не считаешь… Понимаешь, я, как бы дальше в стране дела не пошли, теперь буду начальником. Если только сам не офоршмачусь. И зарабатывать буду больше тебя. Я этому учился, да и хотел.
— Уверен?
— Абсолютно! Помнишь, «Пикник на обочине»? Место, где сбываются желания человека? Я считаю, что это место — наша жизнь. И каждый в ней получает то, что хочет. Только именно хочет. А не думает, что он этого хочет.
— И что получил я?
— Хе, не обижайся. Но тебя боятся местные гопники.
— А ты?
— А я, похоже, хотел денег. Хотя тоже думал, что хочу быть ученым-экономистом.
— Ты, Андрюха всегда под любую херню умел подвести обоснование.
— Слушай, ну не стоял я над тобой с плеткой, когда ты в ментовку устраивался. Никто не гнал тебя насильно. Ты все сам.
— То есть ты прав? А я, получается, мудак?
— Эка у нас разговор свернул. Ты, Серег, все же друг. И если ты собой недоволен, то я то причем? А если помочь чем, то говори. Чем смогу…
— Знаешь, пойду я. И завязывай бухать в общественных местах. — Он смял в руке банку, отшвырнул в сторону и ушел не прощаясь. А я, глядя на его удаляющуюся фигуру, размышлял о том, что если б он не знал, что со мной не справится, то мог и заарестовать. Только борец он бы не очень. Я гораздо лучше. Да и в армейке наблатыкался. Но заколбасило его знатно. Знать бы только с чего?
Глава 16
Поезд пришел в Москву по расписанию, в шесть сорок. Не особо торопясь я пошел подземным переходом в метро.
Расставшись с Гансом, я сунул две недопитые банки в карманы и решил вернуться домой. Пообедать с мамой, сводить её в единственное кафе-мороженое… Но, не суждено. Когда я вышел из парка, с противоположной стороны улицы ко мне свернула тонированная девятка, цвета серый металик. С пассажирского сиденья вылез крепыш, среднего роста, в кожаной куртке, и воскликнул:
— И кому прячемся?
Олег Фролов, по прозвищу Фрол, еще детсадовский друг. Умница, спортсмен, эстет, и тонкий театрал. Но жизнь сложилась так, что после армии Олег никуда не поехал учиться, а остался в городе, ухаживать за больной матерью. Инсульт, она почти не могла двигаться. А обстановка вокруг городских рынков, и многочисленные знакомства среди наших спортсменов, постепенно сделали его вождем братвы, крышующей частную торговлю. Дело было в том, что антогонистом у братвы выступала цыганская диаспора. И все было далеко от однозначных оценок. Хотя бы потому, что цыгане тащили в город наркоту. Эти мысли промелькнули мгновенно, а потом я просто обрадовался.
— Фролов, в нашей дыре нужно спрашивать — и к чему эти глупые попытки?
— Значит придурок принимается?
— Это кто? Ты или я?
Мы, на этот раз искренне, обнялись.
— Пит, делать вид что мы незнакомы, нужно было гораздо раньше, в детском саду, когда ты отказывался ходить в туалет группой.
Мое прозвище появилось в детском саду. После того, как на вопрос как меня зовут, я ответил воспитательнице:
— Пит… Пит… Питлоф!
С учетом того, что большая часть моих одноклассников ходила со мной в один детсад, Питом меня будут звать всегда.
— И кто здесь улицу перегородил?
Мы обернулись. Еще один наш детсадовский друг Андрей Гусев, по прозвищу, ясное дело, Гусь. Сотрудник городского угрозыска. Отслужив в погранвойсках, поступил в Омскую высшую школу милиции. Вернулся в город, и с июля работает опером.
— И вы еще спрашиваете, почему я сбежал в Москву? Я не успел из дому выйти, а уже в лапах преступности и милиции!
— Фрол! Чья тачка? — Гусь показал на девятку.
— Откуда я знаю? Раз ты нашел, то значит — твоя, а?
— Пит! Не успел я получить ксиву, как вся эта шушера начала пытаться мне что-нибудь подарить! Фрол! Убрал тачку с дороги, бля!
— Только не бей меня, начальник! — Фрол махнул рукой, жигули уехали.
А мы заржали. И мне стало легко, как будто не было у меня всех этих унылых прожитых лет. И мы пошли пить пиво в шашлычную.
Потом они поперлись ко мне домой, поздравлять маму, с прошедшим днем рождения. И Фрол вручил маме охапку роз, тетя Аня, мы теперь люди серьезные, некоторые вон в милиции, так что плясать не будем. Лет в двенадцать мы, вчетвером, еще Ганс был, плясали для мамы танец маленьких лебедей. И мы пили чай с тортом, и мама воспитывала Гуся за холостое существование, Андрей, вот у меня на работе есть девочка… А потом они проводили меня на поезд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Стоя в вагоне метро я вспоминал, что Гуся, уже начальника розыска города, подстрелят наркоторговцы. И менты озвереют, и вычистят город. А МВД не будет вмешиваться, но потом, порекомендует Андрюхе уйти из ментовки. Он перкантуется пару лет адвокатом, а потом поступит в прокуратуру. И станет, в оконцовке, Прокурором Города. А Фрол станет владельцем двух городских рынков. И жить два этих перца будут в одном коттеджном поселке, и будут ругаться навсегда где то раз в неделю.
В отделе планирования завода я включил чайник и уселся перед столом. Смешал себе кофе. Вошел Серега.
— Андрей!
— Сергей!
— Как тебе на исторической родине?
— Душевно, чего уж. Не Москва эта.
— Ну и остался бы.
— И это мне предлагает человек, который не общается с родителями, потому что они лучше знают, что ему надо? Ведь стоит мне только подумать, что я остаюсь жить с мамой, как уже через пять минут окажусь женат, а на шестой минуте и с детьми.
— Согласись, в жизни под диктовку родителей тоже есть плюсы.
— Ты знаешь, меня терзает смутные подозрения. Вы еще случайно самолет не купили?
— На какие шиши? Плохо, Андрей, работаешь. На самолет заработать не можешь.
Портовый кран, грандиозное сооружение, нефтебаза продала нам за триста двадцать тысяч рублей. А я выставл его на биржу за миллион двести. Его мало того что купили, но просили еще.
Восемьсот с лишним тысяч — только кажется что грандиозные деньги. Уже написали про Артема Тарасова, заплатившего партвзносы с миллиона зарплаты. Уже известна знаменитая покупка дачи в Архангельском за полмиллиона. Да и так, если подумать. Курс доллара на черном рынке — около тридцати рублей. А к официальному курсу нас ничто не подпустит.
И мы быстренько провели Заседание Совета Директоров нашего предприятия. С участием крупнейших акционеров. Я выступил с речью. Заявил, что в период экономической турбулетности, правильные пацаны вкладываются в высоконадежные активы. В условиях СССР это недвижимость. Нужно только поручить Директору Постникову заняться вопросом жилья для персонала предприятия.
На том и порешили. И Серега оживился. Я, Андрей, пойду другим путем. Я в исполкоме выбью нам квоту. Это будет песня.
У Сереги есть особенность. В отличие от меня он любит бюрократию. Он любит находить бюрократические лазейки и решения и таким образом иметь тех самых бюрократов. В общем, он сказал, что две квартиры для водителей предприятия, Постникова и Петрова он выбьет. Деньги от продажи крана нам в помощь.
А потом мы разъехались по заводским заявкам.
Вся неделя после этого пролетела мгновенно. Ирка оказалась отличным координатором. Мне просто рассказывали, что покупатели приехали, и довольны. Кран демонтируется и жд выделило платформы, деньги у нас на счету. Борис Андреевич приедет в пятницу.
— Барыня! — откашлявшись, робко спросил я Ирку — а меня не уволят? Наш хозяин Постников может подумать, что я теперь совсем не нужен. Ты не замолвишь за меня словечко?
— Я тоже считаю, что бездельникам не место в нашей фирме! — отрезала Ирка, — но господин Акопов настаивает на переговорах именно с тобой.
— Это, Ирина Аркадьевна, потому что со стороны видней, кто матери-истории более ценен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Переговоры с Акоповым прошли гораздо успешнее, чем можно было ожидать. Серега и я привели его в ресторан.
Я, как положено в гангстерских фильмах, написал на салфетке сколько Боря получает от реализации крана. Он откровенно охуел. Слово обалдел, формулировка «был потрясен», не отражают. Но пришел в себя он быстро. Посидел, подумал, и предложил нам заняться торговлей нефтепродуктами. В крупных объемах.