жизни, — отвечаю сухо, стараясь говорить ровным голосом. — У меня, знаешь ли, были серьёзные проблемы: с семьей, с жильем, с работой… Да что там говорить, они и сейчас никуда не делись. В таком состоянии, знаешь ли, сложно сохранять рассудок.
— Сама виновата. Не сбежала бы от меня — не мучилась бы подобной ерундой.
Эдгар вдруг прищуривается, всматриваясь в меня, и мне совсем не нравится этот взгляд.
— Что это? — спрашивает Ставинский.
— Ммм? Ты о чем?
Я не улавливаю, когда Эдгар оказывается почти вплотную ко мне. Он двигается так быстро, нечеловечески быстро, когда ему это действительно нужно. И сейчас он стоит за моей спиной, а его пальцы скользят по моей шее. От неожиданности я вздрагиваю и хочу отодвинуться, но Эдгар удерживает меня второй рукой на месте, с силой сжав плечи.
— Я, кажется, не разрешал тебе убирать засос с шеи, — слышу я его крайне недовольный голос.
Я действительно убрала его сегодня, увидев свое "великолепное" отражение в зеркале. И что с того?
— С каких это пор я должна спрашивать на это разрешение?
— С сегодняшнего дня и до конца своих дней, — жестко говорит Эдгар.
И от этих слов мне становится не по себе.
— В смысле? У меня контракт на месяц. Через месяц ты же меня отпустишь? — спрашиваю без особой надежды. — Я отработаю этот вилхов контракт и уйду.
— Ты никуда не уйдешь.
— Но контракт…
— Его можно разорвать или продлить бессрочно.
— Но…
Меня душат слезы. Но я нахожу в себе силы спросить:
— Не понимаю, зачем я тебе. Почему ты не хочешь отпускать меня?
— После того как ты вчера кончила подо мной и стонала от каждого движения моего языка? Думаешь, я так просто возьму и отпущу тебя? Ты в самом деле такая наивная?
Меня мгновенно бросает в жар от этих слов. А низ живота сводит волной возбуждения, непонятно откуда взявшегося. Эдгар говорит с такой глубокой чувственностью в голосе, что я невольно съеживаюсь от транслируемых эмоций.
— Теперь я жажду, чтобы ты стонала от каждого движения моего члена внутри тебя, — продолжает он как ни в чем ни бывало, поглаживая меня по шее и плечам. — Вечность бы смотрел на то, как ты кончаешь. И до тех пор, пока я с тобой не наиграюсь, ты никуда не уйдешь.
— Я для тебя всего лишь игрушка, да? — горько усмехаюсь я, нервно сглатывая и временно забыв, как дышать.
Боюсь даже обернуться и посмотреть ему в глаза. А Эдгар стоит за моей спиной и столь приятно оглаживает плечи, постепенно спускаясь ниже, что я на миг забываю о том, при каких обстоятельствах сбежала от него однажды, и по какой причине сижу здесь сейчас. Мне чертовски приятны его прикосновения, я не могу себе лгать. Теплые ладони скользят по шее и ниже, нарочно невесомо касаясь груди. И меня разрывает от желания приникнуть к ладони плотнее и одновременно — вскочить и убежать куда-нибудь подальше.
— Если будешь искренна в своих эмоциях, то имеешь все шансы стать полноценной первой леди в Шаренхоле. То есть женой императора. Моей женой.
Я открываю рот, чтобы возмутиться, но Эдгар пересекает меня, приложив палец к моим губам, призывая тем самым к тишине.
— Ты — мой личный наркотик, Ариана. Хочу владеть тобой каждый день. Но ведешь ты себя очень плохо, так что придется мне вплотную заняться твоим воспитанием.
— Что ты собираешься со мной делать? — спрашиваю почему-то шепотом.
— Увидишь, — гаденько так усмехается Эдгар.
Он уже снова сидит напротив и продолжает трапезу, будто бы не стоял секунду назад за моей спиной, желая снять с меня одежду.
— Тебе понравится. Я жажду научить тебя умолять меня о пощаде.
— Я никогда не буду извиваться под тобой. Ты можешь завладеть моим телом, но не моим духом.
— О, это легко исправить.
Он театрально отставляет нетронутый бокал в сторону и смотрит на меня так насмешливо, что у меня нервно дёргается глаз. До меня медленно доходит, что я-то как раз выпила почти все содержимое своего бокала, а брусничный морс может быть не столь безобидным, как мне кажется.
— Что было в бокале? — спрашиваю резко осипшим голосом.
— Новая доза инъекции. Не дала лекарю вколоть — получай третью и самую тяжелую дозировку.
— Что конкретно в бокале? — снова спрашиваю я, прислушиваясь к своим ощущениям.
Вроде бы я чувствую себя нормально… Пока что. Голова не болит, магия не разрывает изнутри. Вот разве что…
— Это экспериментальная сыворотка, позволяющая полностью подчинить эмоции и магию. Через полчаса ты не сможешь колдовать и не сможешь думать ни о чем другом, кроме как о желании быть со мной. Помучаешься так пару дней — точно запросишь о пощаде. Вот тогда мы с тобой и поговорим.
Это звучит настолько дико и нелепо, что я просто не верю услышанному. Однако подозрительные вожделеющие мысли, все настойчивее витающие в моей голове, говорят сами за себя. Кажется, меня уже начинает медленно захлестывать эмоциональная волна, но пока что мягко, плавно. Почему-то даже разозлиться толком не получается. Вроде как мне следует рвать и метать, но вместо этого я лишь отбрасываю вилку в сторону и говорю, вызывающе глядя на Эдгара:
— Если ты немедленно не дашь мне антидот, я устрою тебе веселую жизнь.
— Хочу на это посмотреть, — усмехается Эдгар.
— Издеваешься?
— Еще даже не начал.
Он промакивает губы салфеткой нарочито изящным жестом. Вилхов позёр.
— Ариана, у меня совещание завтра в девять утра в большом зале. Принесешь мне кофе. Базилио подскажет, куда идти.
Бодро так говорит, самоуверенно. Не отрываясь от тарелки. Я даже оглядываюсь по сторонам в надежде на то, что он имеет в виду какую-нибудь другую Ариану. Ну не может же он меня просить принести ему кофе! Или может?..
— Что, прости? — уточняю на всякий случай. — Кофе? Принести? Тебе?
— Да. Без сахара, со сливками.
— Ты меня ни с кем не перепутал?
— Нисколько. Я требую, чтобы ты принесла мне кофе ровно в девять. Не опаздывай.
Издевается, гад. Проверяет мои нервы на прочность.
— Какого Вилха? Это… возмутительно! И… я на это не подписывалась!
Стараюсь говорить спокойно, но голос дрожит от ярости, ничего не могу с собой поделать.
— Здесь порядки устанавливаю я, огонек, — подмигивает Эдгар. — К тому же, мне хочется тебя проучить, а то ты совершенно не умеешь слушаться старших. Так что умение приносить кофе точно в срок пойдет тебе на пользу. Это ведь так унизительно — приносить мне кофе, как обычная прислуга, будучи некогда дамой из высших кругов, не так ли? Особенно если