Симплициус подвел гостя к массивным деревянным воротам, обитым медным листом, который горел на солнце. Конан остановился, чтобы разглядеть каменные изваяния, служившие основанием двух колонн по бокам от входа. Это были крылатые львы с человеческими головами, увенчанными коронами.
— Какое-то божество? — спросил он.
— Так, фантазии… Грезы о могуществе.
Пройдя под низким арочным сводом, хозяин и гость вступили во внутренний дворик, вымощенный разноцветной каменной плиткой. Посередине виднелся бассейн с мозаичным дном. Из пасти бронзового дельфина била пенистая сверкающая струя. Вдоль стены между проемами дверей стояли изящные скульптуры и керамические вазоны с миртовыми деревцами. Мелкие белые цветы, усыпавшие пирамидальные стриженые кроны, распространяли тонкий аромат.
— Какое благоухание… Этот остров просто Сад Богов, — заметил Конан, стараясь быть любезным. — Ты говорил, что чураешься роскоши?
— Ну, может, я слегка слукавил, — сознался с улыбкой Симплициус. — Ты спрашивал, какому богу я служу… Я поклоняюсь только Красоте и Истине. Но об этом мы еще успеем поговорить за чашей вина. А сейчас тебе надо смыть с себя морскую соль и усталость. Вода в бассейне особая. Ты сам почувствуешь. Головная боль сразу пройдет.
— Как ты узнал про боль?
— Врачевание — одно из любимейших моих занятий. Я в нем поднаторел, скажу без ложной скромности. У тебя лицо серое, зрачки сузились, и ты стараешься не шевелить головой. Боюсь, ты мог удариться о камни. Позволь мне ощупать голову!
Конан покорно нагнул шею. Тонкие пальцы осторожно, но твердо исследовали поверхность черепа под волосами. В том месте, где они касались кожи, возникало легкое жжение и ощущалось покалывание.
— Я не нашел ни шишек, ни ссадин. Сейчас станет легче. Вода же сделает остальное.
Варвар шагнул в бассейн. Вода была горячей, но не обжигала, а нежила тело. Облизав капли с губ, Конан отметил непривычный вкус. Серебристые пузырьки мгновенно облепили кожу. Бассейн был недостаточно большим и глубоким, чтобы плавать, поэтому киммериец сел на дно, привалился к стенке и со стоном блаженства откинул голову. Он прикрыл глаза и расслабился. Это было не слишком осторожно, зато так приятно. Если бы Симплициус хотел прикончить его, давно бы уже попытался. Какой смысл тянуть с этим? Наслаждение напитало каждую клеточку тела. Боль исчезла, как обещал хозяин, вода ласкала тело, такая нежная, шелковистая, как женская кожа… Белит… Что с ней? Неужели она мертва?
Откуда-то потянуло запахом свежевыпеченного хлеба и жареного мяса. В животе у Конана заурчало, он ощутил свирепый голод и поднялся. Тотчас рядом возник слуга — огромный детина с угольной кожей — и накинул на плечи гостя кусок тонкого льняного полотна. Затем чернокожий расстелил на каменных плитах циновку и указал на нее варвару.
— Это еще зачем? — удивился тот.
— Ложись! Будет хорошо, — лаконично ответил гигант и, указав на два маленьких глиняных кувшинчика, прибавил: — Масло.
Конан предпочел бы поскорее утолить голод, но нехотя подчинился и лег на циновку, позволив умелым и сильным рукам умащать его тело. Он вынужден был признать не без досады, что испытывает удовольствие от того, как слуга разминает ноющие мышцы, вот только разить будет, как от наложницы, готовящейся принять своего господина.
— Может, достаточно? — пробурчал киммериец. — Мутит уже от этой вони. — Он вскочил и принял из рук слуги белую хламиду, вроде той, что была на Симплициусе.
Однако когда Конан оделся, ему пришлось вытерпеть еще одну пытку: он не смог отвертеться от услуг чернокожего, вознамерившегося во что бы то ни стало расчесать гребнем из слоновой кости спутанные волосы киммерийца. Проклятья, которыми сыпал варвар, нимало не смутили слугу. Он, верно, причесал бы и умастил даже львиную гриву, прикажи ему хозяин.
Наконец гостя препроводили в небольшую залу, где уже восседал за столом Симплициус. Конан с опаской оглядел предложенное ему изящное кресло. Не подломятся ли под его тяжестью гнутые резные ножки в виде когтистых лап?
— Садись, не бойся! — подбодрил гандер. — Оно прочнее, чем кажется. Или ты предпочитаешь вкушать пищу, сидя на коврах, как принято в землях, лежащих к востоку от моря Вилайет?
Конан осторожно опустился на сиденье и перевел дух, не услышав зловещего треска.
— Любой обычай хорош, было бы что вкушать, — ответил он, выразительно глядя на пустой стол.
— За этим дело не станет, — улыбнулся Симплициус и хлопнул в ладоши.
На зов явился давешний чернокожий верзила с золотым подносом. Он поставил перед сотрапезниками кубки и наполнил их рубиновым вином из полупрозрачного нефритового кувшина.
Конан потягивал терпкое вино, изучая поднесенный ему причудливый сосуд. Это была большая спиральная раковина с золотым ободком, от которого сбегали три узорные накладки. Они соединяли раковину с ножкой — золотой фигуркой обнаженной женщины. По мере того как кубок опорожнялся, все ярче проступала радужная игра перламутрового нутра раковины.
— Пришлось ли тебе по вкусу вино? — полюбопытствовал хозяин.
— Превосходное. Ты хоть и отшельник, но знаешь толк в вине. Разве маги не пьют одну лишь воду? Это аргосское или пуантенское?
— Вино здешнее, — ответил Симплициус не без самодовольства. — Я отвел пару кусков земли под виноградники. Дикая лоза отлично прижилась, хотя растет на слое пепла, выброшенного вулканом. — Он отпил из кубка и помолчал, смакуя вино. — На этом острове под землей затаился огонь, и, кажется, его жар передался виноградному соку.
— Огонь?
— Ну да. Здесь много горячих источников. В некоторых местах они бьют фонтаном. Вода, в которой ты искупался, тоже поднялась из раскаленных недр. Она целебна.
— Я успел это почувствовать.
— Что до отшельников, тут ты попал не в бровь, а в глаз. Я в жизни своей не ел мяса, но не смог побороть слабости к хмельному. В еде неприхотлив, а вот вино пью только отменное. Оно будоражит дух и подстегивает воображение, если знать меру, конечно. Я даже предписывал пить вино людям, которые страдают от немочи, порожденной недостатком крови.
— Бывает и такое?
— Чаще, чем ты думаешь. — Лицо хозяина приобрело назидательное выражение. — Наше тело питают четыре жизненных сока: красная кровь, которую рождает сердце, белая слизь, истекающая из мозга, желтая желчь, выбрасываемая печенью, и черная — из селезенки. Между ними должно быть равновесие. Избыток или недостаток служит причиной недуга.
Конан испугался, что Симплициус задумал попотчевать его плодами истины — пищей весьма полезной, но пресноватой. Однако велеречия хозяина прервало появление слуг с золотыми блюдами, на которых дымились аппетитные куски мяса, лежали горы румяных лепешек и плодов.