— А это ты — Ермак?
— Я, — ответил ему, улыбнувшись.
— А где твои награды и мундир? — задал вопрос неугомонный малыш, рассматривая мой длинный китайский халат с драконами, под которым скрывалась перевязанная грудь, легкие брюки и тапочки.
Так сказать — больничный наряд на дому.
— Завтра увидишь. А тебя Фанг зовут? — решил я перехватить инициативу.
— А ты откуда знаешь? — удивился младший из племянников.
— Мама твоя в письме написала. Ну, здравствуйте, любимые мои! Не ожидал такого подарка! — я подошёл и обнял жену с сыном.
Сбоку пристроилась сестра, а племянники окружили нашу застывшую скульптуру. Сандро продолжал стоять в дверях с какой-то задумчивой улыбкой на лице.
Через пару минут бессвязных вопросов и ответов, во время которых выяснилось, что жена с сыном заехали в станицу Черняева, где уже восьмой месяц «гостила» Алёна с племянниками, забрала их, и они все вместе приехали во Владивосток. Если муж и брат, как гора не идёт к Магомету, то значит надо самим ехать к нему. А то можно и вообще его не увидеть. Два тяжёлых ранения меньше, чем за год — это уже тенденция.
Под эти упрёки переместились в обеденный зал, где слуги уже накрывали стол. Их всех Сандро привёз с собой из Санкт-Петербурга. Во-первых, проверенные дворцовой полицией до третьего колена, во-вторых, он к ним привык, особенно к повару. Такую поблажку, великий князь из семейства Романовых мог себе позволить.
Во время обеда в домашней обстановке выслушали новости из столицы. У царской пары всё отлично на семейном фронте. Месяцев через семь у них появится ещё мальчик или девочка.
За эту новость я и Сандро выпили стоя. Он — коньяка, а я — красного сухого вина. Кислятина, но полезно для повышения кровяных телец в крови.
У Ксениии и детей также всё хорошо. Мария привезла целую папку рисунков, где Ирина, Андрей, Фёдор, Никита, Дмитрий и даже полуторогодовалый Ростислав изобразили своего папку на войне. У Сандро слезы на глаза навернулись, когда он рассматривал эти художества.
По словам Марии, через неделю или чуть позже во Владивосток выедет делегация для мирных переговоров с Японией. Возглавит её брат государя Михаил, а в состав войдут Великий князь Николай Николаевич, брат Сандро Сергей, сам Александр Михайлович, барон Розен, вице-адмирал Макаров.
Я тоже оказался в состав делегации, как лицо, отвечающее за её охрану с момента прибытия во Владивосток. Эту новость жене сообщила государыня, а приказ государя вот-вот придёт в крепость. Мне придётся организовать охрану перехода на броненосце «Цесаревич» в Токийский залив, безопасность делегации в Токио и при возвращении обратно во Владик и Санкт-Петербург.
— Я все твои награды, Тимофей, привезла и новый парадный мундир. Только его, наверное, ушивать придётся, — жена с жалостью посмотрела на меня и всхлипнула.
— Всё хорошо, Машенька. Как говорится, были бы кости, а мясо нарастёт, — я с нежной улыбкой посмотрел на любимую, а потом повернулся к великому князю:
— Александр Михайлович, надо срочно отозвать во Владивосток отряд капитана Кононова, а также привезти скрытно всех остальных боевых пловцов из Тронгзунда.
— Опасаетесь нападения на «Цесаревич»? — улыбка, с которой Сандро ухаживал за столом за Алёной, сошла с его лица.
— Англичане далеко не дураки, и думаю уже догадались каким образом мы топили их корабли. И могут ответить тем же, чтобы не допустить мира с Японией, — задумчиво ответил я.
В этот момент в наш разговор вмешалась Мария:
— Господа, может быть, рабочие моменты обсудите после обеда, а лучше вообще завтра или в понедельник. Сегодня день нашего приезда, завтра воскресенье. В офицерском собрании будет театральное представление. Хотя, какое представление. Ты же, Тимофей…
— Всё нормально, дорогая. Два-три часа офицерского собрания выдержу. Я уже работаю за столом по четыре-пять часов с перерывами. Но отдыхать, не работать. Раны уже заросли, швы сняли, мышцы силы набирают. А повязки с мазью — это всё Бутягина Мария Петровна со своими медицинскими экспериментами. Что-то создаёт такое для быстрого заживления ран и последующего их лечения. Только в эту мазь деготь входит. Вонючая — ужас! Хорошо, что сегодня последняя перевязка, — я передёрнул плечами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Этот запах, как у мази Вишневского, преследовал меня последние пару недель. Честно говоря, из чего состояла мазь Вишневского не сном, не духом, но помнил её запах, который давал дёготь, и то, что во время Великой Отечественной войны её использовали при лечении загнивающих ран.
Вот и здесь Мария-Марфа сделала что-то такое, что вызвало удивление у медицинских светил Владивостока. Раны на мне зажили, как на собаке. Очень быстро, без нагноений. И сегодня вечером меня избавят, наконец-то, от этой мази. А то хоть в офицерское собрание не иди из-за этого запаха.
— А я-то думала, чем от тебя так пахнет, — усмехнулась супруга. — Очень было похоже на запах от сапог, когда их дегтем смажут. Только сапог-то на тебе нет.
Машенька заразительно засмеялась, к ней присоединилась сестра, потом дети, а потом и мы с Сандро. С этим смехом из нас выходила та напряжённость, которая возникла при встрече.
Дальше пошли рассказы о семье Беневских. Аркадий Семёнович уже начал ходить на службу в Государственный совет. Нина Викторовна вся ушла в заботы по доходному дому и квартирам. Иван вернулся в своё имение, чтобы дальше совершенствовать свою коммуну. Перед возвращением месяц прожил в Курковицах, общаясь с Сазоновым и изучая процесс посевной.
Алёна рассказала, как она жила всё это время в Черняево. Чан Шунь в ноябре прошлого года прислал ей письмо, чтобы она пока не возвращалась в Китай, а пожила в станице. С письмом прислал приличную сумму денег. Так что «китайская генеральша» Ли Чан Куифен или Алёна Аленина вместе с детьми и своим сопровождением всё это время прожили в Ермаковской пади, где буквально за пару недель из высушенного леса на старом месте казаки станицы Черняева всем миром, не бесплатно конечно, отгрохали обширную и богатую усадьбу.
Мне даже несколько фото показали. Маша с собой «карманный» кодак привезла. По дороге фотографировала, а в Благовещенске плёнки потом проявили и сделали фото. В общем, на родовом месте в пади теперь стоял крепкий домина на восемь окон по фасаду, под кровельным железом, со всеми пристроями в виде скотного двора, курятника, овина, амбара и прочего. И всё за хорошим и высоким частоколом, которых сходу и с коня не перепрыгнешь. Одним словом, дом-крепость получился, но красивый с резными наличниками, ставнями и кружевной резьбой по фасаду.
В доме для охраны теперь живёт старший внук Селевёрстова Петра Никодимовича двадцатилетний Пётр Степанович, названный в честь деда. Он не устоял перед красотой одной из служанок Алёны и женился на ней. Сестра дала в приданое Джиао, имя которой переводится, как изящная, прекрасная, двести рублей золотом, что смирило бывшего атамана с выбором внука. А когда молодожёнов поселили в Ермаковской пади, в новом доме для присмотра за ним, думаю, Пётр Никодимович и вовсе успокоился.
Дом, который мне в станице построили уже давно его семье отошёл. Чувствую, по традиции и этот дом к ним уйдёт. Да и не жалко. Селевёрстовы мне настоящей роднёй стали. Жалко только видимся редко. И когда в очередной раз встретимся, не известно.
После обеда началась суета с заселением и разбором вещей. Я примерил мундир, который сел, в принципе, нормально. Оказывается, незаметно за последний год сальца я набрал, а теперь, похудев, легко влез в свои парадные одежды, которые в последнее время надевал не часто.
Разместил на форме все свои награды. Орден Святого Георгия 4-й степени, за ним Владимира 4-й степени, затем Анны 3-й и Станислава 3-й, следом две медали «За храбрость» золотую и серебряную, звезду ордена Святого Станислава 1-й степени. Завтра ленту этого ордена придётся надевать, плюс орден Святого Владимира 3-й степени с мечами на шею, по борту пустим «Анну на шее», рядышком крест орден Станислава 2-й степени. Теперь иностранцев прикрепим: японский орден Восходящего солнца 4 степени, германский орден Красного Орла 4 степени, ну и не забуду, конечно, шашку с золотым эфесом, надписью «За храбрость» с георгиевским темляком и крестом Анны 4-й степени.