пихнул дверь ладонью.
– Вызывали? – ворчливо спросил он. Стоящая в коридоре пожилая женщина кивнула и потерла лиловый синяк под глазом. Сам глаз заплыл и не открывался. Георгий оттеснил её в сторону и поманил меня за собой.
В квартире удушливо пахло сигаретами и гороховым супом. Пожелтевшие обои кое-где свисали лохмотьями, в углу коридора валялась стопка грязных, отсыревших газет. Но Георгий, не обратив на это внимания, осторожно приблизился ко входу в гостиную и вытащил из кармана наручники.
– Аркадий! – участливо позвал Мякиш больного. – Ты снова прячешься?
– Воины не прячутся. Они смеются в лицо опасности, – прогрохотал из гостиной мрачный голос.
– Аркадий. Ты же меня знаешь, да?
– Знаю. Ты славный муж, хоть и не лишенный лицемерия.
– Тогда давай обойдемся без сюрпризов? – мягко спросил врач. Но я видел по глазам, что он, хоть и трусит, но собран и готов к любому исходу.
– Мышцы мои одрябли от недостатка практики, а зубы хотят вкусить печени. Давай же скорее подеремся! – я выглянул из-за плеча Георгия и удивленно приоткрыл рот.
В гостиной, на старом кресле с потрескавшимися лакированными боками сидел могучий, мускулистый мужчина. Он был совершенно голым, а мышцами запросто мог посоперничать с любым атлетом золотой эры бодибилдинга. Широкая грудь, блестящая от пота, мерно вздымалась в такт дыханию. Здоровенный член в полной боеготовности угрожающе покачивается. Стеклянные глаза мужчины равнодушно смотрят на Георгия.
– Аркаша. Иди с ними. Ну, хватит. Ну, правда, заебал уже, – простонала женщина, однако Аркадия это не тронуло.
– Уйди, старуха, покуда я не завязал твои увядшие перси узлом на спине… – мужчина неожиданно запнулся, увидев Раю. Он повернулся в сторону Мякиша и довольно улыбнулся. – Привел ты мне рабыню? Что примет мое семя, понесет и родит мне сына, что покроет мой род неувядаемой славой.
– Это не рабыня, Аркадий, а медсестра. Зачем ты ударил маму? – спросил его Илья Степанович. Аркадий скривился.
– Старуха путалась под ногами, когда я хотел вкусить вражьей крови. Оставь рабыню и ступай.
– Аркадий… – снова попытался Мякиш, но мужчина бухнул кулаком по подлокотнику.
– Имя это мне чуждо. Лишь одно есть у меня. Ахиллес, погибель Трои. Таким именем нарекли меня боги.
– Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низрину
В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам, – Мякиш приоткрыл рот и удивленно посмотрел на меня. Как и Георгий с Раей. Однако Аркадий неожиданно улыбнулся и встал в полный рост.
– Истину ты говоришь, отрок, – кивнул он и гневно посмотрел на Илью Степановича. – Кто он таков?
– Иван. Мы хотим помочь, Ар… Ахиллес.
– У, сука! – рыкнул мужчина, заставив Раю вздрогнуть. Но я сдержал дрожь и с вызовом посмотрел на него. – Что ж. Телом ты хлипок…
– Аркадий, – продолжил вкрадчиво Мякиш, метнув в мою сторону раздраженный взгляд, явно говорящий о том, что мне следует заткнуться. – Ты же знаешь, что дальше будет.
– Опять повергнет меня черный волк?
– Боюсь, что так, – ответил врач, а в глазах грузина блеснул дьявольский огонек. К моему удивлению, Аркадий вздохнул и неловко переступил с ноги на ногу. Затем подошел к Георгию и протянул руки. Наручники защелкнулись на запястьях с сухим лязгом. Женщина, не обращая внимания на синяк под глазом и Мякиша, который записывал что-то в тетрадь, обернула вокруг бедер Аркадия полотенце. Причем сделала это так ловко, словно только этим и занималась всю свою жизнь.
Аркадий позволил Рае сделать себе укол, покорно забрался в машину и тяжело опустился на скамью. Когда погрузились и все остальные, Кирыч завел двигатель, и мы тронулись в обратный путь. Я кожей чувствовал недовольство Мякиша, но он скоро вернулся к привычному разглядыванию пейзажа за окном. Аркадий же, никого не смущаясь, буравил меня тяжелым взглядом, словно старался что-то вспомнить.
– Напоминаешь ты мне Па… Патрокла, – запнувшись, озвучил он. Георгий хмыкнул в ответ и покачал головой. – Телом слаб, но дух твой силен.
– Эм… спасибо, – неловко улыбнулся я. Аркадий в ответ тоже улыбнулся и наклонился ко мне. Я заметил, как рядом напрягся Георгий, готовый в любую секунду сорваться и скрутить здоровяка. Но нападать Аркадий не спешил. Он задумчиво посмотрел на наручники и в глазах блеснуло веселье.
– Ты не веришь, малодушный, – буркнул Аркадий. Затем усмехнулся и напряг мышцы. Я вздрогнул, когда звенья наручников лопнули и они посыпались на пол, словно выбитые зубы. – Узри силу Ахиллесову.
– Э! – рыкнул Георгий, но я поспешил вмешаться, заметив, как побледнела Рая.
– Аркадий. Ахиллес же герой.
– Герой, – надул грудь тот и почесал толстым пальцем нос.
– А герои слабых не обижают. Так ведь? – уточнил я. Мужчина прищурился и склонил голову, но в итоге кивнул, пусть и нехотя. – Так давай спокойно доедем до места?
– Ладно, – ответил тот и, положив ладони на колени, вздохнул. Георгий покачал головой, но ничего не сказал, заметив, что больной успокоился.
– Зря ты, Вано, полез, – буркнул он, когда мы вышли на улицу, чтобы покурить.
– Почему? – удивленно спросил я. – Просто хотел его успокоить. Что-то не так?
– Его из шизы надо вывести, конечно же. В реальную жизнь вернуть. Но ты это дело лучше врачам оставь, – ответил грузин, почесывая бороду. – Вдруг ты стихом своим его бы спровоцировал. А ну как он на Райку бы кинулся? Что тогда? В один из прошлых выездов, он санитару руку сломал. Чуть не оторвал, представляешь?
– Почему его тогда на постоянку здесь не закроют?
– Потому что редко с ним это случается. Видимо мать таблеток забыла дать или просто осеннее обострение, – хмыкнул Георгий. – Год у нас не был. Сорвался. Так-то под уколами он спокойный. Все рассказывает о войне. Ну, той. Ты понял.
– Понял, – кивнул я.
– Он с детства спортом занимался. Мы в одну качалку ходили, – добавил Георгий. – А потом он метан жрать начал, как не в себя. И другие анаболики. Парни рассказывали, как его после жима накрыло. Блин схватил и в друга моего запустил. Чуть грудину не проломил, ебанат. Потом орать начал, крушить все. С трудом угомонили.
– А с чего он решил, что он Ахиллес? – нахмурился я.
– Хуй его знает. Может книжек начитался, может еще что, – отмахнулся грузин. – Если интересно, к Мякишу зайди. Он тебе о каждом такого расскажет, что ты охуеешь, мамой клянусь. Под таблетками он смирный, как и все они. Так и ходит в ту качалку. Другой жизни у него нет. Вот в эту жизнь его и надо вернуть, а не