— Он не хотел заходить в бар, — добавил Фини. — Не хотел, чтобы их видели вместе.
— Точно. Наверное, они пару минут разговаривали. Может, ссорились, но все это длилось недолго. На улице никого, во всяком случае, никого, кто обратил бы на них внимание. Через пару минут с перерезанным горлом она упала на тротуар. Интересно, он спланировал это заранее?
— В этом районе куча парней с ножами. — Фини задумчиво потер подбородок. — Но это едва ли был случайный прохожий: ведь кто-то звонил ей. Нет, похоже на план.
— Мне тоже так кажется. Она не оборонялась, значит, угрозы не чувствовала. Убийца не снял с нее драгоценности, не взял сумочку. Взял только зонтик. И ушел.
— А почему зонтик? — удивился Фини.
— Так дождь же шел. Может, у него не было своего зонта. Или взял как сувенир. Во всяком случае, пока что это единственная ошибка, которую он допустил. Мне надо проверить десяток кварталов вокруг, вдруг он его выбросил по дороге.
— Если он его выбросил, значит, какой-нибудь местный наркоман разгуливает сейчас под лиловым зонтиком.
— Ага. — Ева представила себе эту картину и улыбнулась. — Но почему он был уверен, что она стерла запись с разговором? А он должен был быть в этом уверен.
— Может, он ей угрожал?
— Прокурору к угрозам не привыкать.
— Если угрожали именно ей, — заметил Фини. — Но у нее есть дети. Сесили Тауэрс была не только прокурором, но еще и матерью.
Они вернулись в гостиную, и Ева подошла к столику с фотографиями. На одной из них улыбались мальчик и девочка, подростки. На обратной стороне была надпись:
«Привет! Поздравляем с Днем матери. Цветы завянут, а снимок — останется. Мы тебя любим!»
Еве стало не по себе, и она поспешно отошла.
— Они уже не дети, Фини.
— Для родителей они всегда дети. Этой работе конца нет.
Ева подумала вдруг, что ее родитель не слишком обременял себя подобной работой…
— Ладно, по-видимому, следующим номером программы будет Марко Анжелини.
* * *
Офис компании Анжелини находился в небоскребе Рорка на Пятой авеню. Ева вошла в уже знакомый ей холл, взглянула на схему на стене и отправилась в южное крыло, к лифтам.
Лифт доставил ее на пятьдесят восьмой этаж, и Ева оказалась в холле со строгим серым ковром и белоснежными стенами.
«Анжелини экспортс» располагалась всего в пяти кабинетах, и Ева сразу поняла, что эта компания — не чета гиганту «Рорк индастриз».
«А что ему чета?» — подумала она с улыбкой.
Секретарша отнеслась к Еве приветливо, но, увидев полицейский значок, страшно занервничала. Можно было подумать, что у нее ящики стола забиты наркотиками. Не прошло и минуты, как Ева оказалась в кабинете Анжелини.
— Мистер Анжелини, я постараюсь не отрывать вас надолго. Примите мои соболезнования.
— Благодарю вас, лейтенант Даллас. Прошу, садитесь.
Он казался не таким элегантным, как Хэммет, но в нем чувствовалась внутренняя сила. Марк Анжелини был невысоким коренастым человеком с густыми волосами, обрамлявшими большой лоб. Лицо бледное, под густыми бровями — пронзительно-голубые глаза. На руке — перстень с крупным бриллиантом.
Если он и страдал, то скрывал это лучше, чем возлюбленный погибшей.
Приветствуя Еву, он поднялся из-за огромного полированного стола. За его спиной было затемненное окно, не пропускавшее ультрафиолетовых лучей.
— Вы, очевидно, пришли по поводу Сесили?
— Да. Вы можете уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.
— Буду счастлив помочь вам, лейтенант. Мы с Сесили были в разводе, но остались партнерами в бизнесе. И родителями двоих детей. Я всегда восхищался ею и уважал ее.
Он говорил с чуть заметным итальянским акцентом, и Ева вспомнила, что большую часть времени Марко Анжелини проводит в Италии. Она включила диктофон и начала:
— Мистер Анжелини, скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели прокурора Тауэрс или разговаривали с ней?
— Видел я ее восемнадцатого марта в своем доме на Лонг-Айленде.
— Она приезжала к вам?
— Да, на день рождения сына. Ему исполнилось двадцать пять, и мы вместе устраивали прием в его честь. Дэвид, когда бывает на восточном побережье, часто останавливается у меня.
— И после этого вы не встречались?
— Нет, мы оба были заняты, но собирались увидеться недели через две, обсудить предстоящую свадьбу Мирины. Это наша дочь, — пояснил он. — Большую часть апреля я провел в Европе.
— Вы звонили прокурору Тауэрс вечером перед убийством?
— Да, но не застал ее и оставил сообщение. Предложил пообедать вместе, когда ей будет удобно.
— Хотели обсудить свадьбу?
— Да, свадьбу Мирины.
— Вы говорили по телефону с прокурором Тауэрс после восемнадцатого марта?
— Несколько раз. — Анжелини нервно сжал руки. — Как я уже говорил, мы были партнерами. У нас общие дети и общие деловые интересы.
— В том числе и «Меркурий»?
— Да, — криво усмехнулся он. — А вы… вы, кажется, знакомая Рорка?
— Да. Были ли у вас с вашей бывшей женой разногласия — семейные или деловые?
— Естественно. Но после развода мы научились находить компромиссы.
— Мистер Анжелини, кто наследует долю прокурора Тауэрс в «Меркурии»?
Он удивленно взглянул на нее.
— Я, и это оговорено в контракте. Часть акций и недвижимости также отходит ко мне. Этот пункт был включен в договор о разводе: в случае смерти одного из нас его доля переходит к оставшемуся в живых. Мы оба считали, что в конце концов все достанется детям.
— А все остальное? Квартира, драгоценности, прочее имущество?
— Это, по-видимому, переходит к детям. Наверное, что-то она завещала друзьям и благотворительным фондам.
Ева подумала, что надо как можно скорее выяснить, какое наследство оставила после себя Сесили Тауэрс.
— Мистер Анжелини, вы знали, что ваша жена состоит в интимных отношениях с Джорджем Хэмметом?
— Естественно.
— Вас это… не беспокоило?
— Беспокоило? Вы что думаете, лейтенант, что через двенадцать лет после развода я способен убить свою бывшую жену из ревности? Напасть на мать своих детей и перерезать ей горло?
— Я должна была спросить об этом, мистер Анжелини.
Он что-то пробурчал себе под нос по-итальянски — по-видимому, что-то весьма нелестное.
— Нет, я не убивал Сесили.
— Вы можете сказать, где находились в ночь убийства?
Ева заметила, что он напрягся, но взгляда не отвел.
— С восьми вечера я был в своем нью-йоркском доме.
— Один?
— Да.
— Кто-нибудь может это подтвердить? Вы кого-нибудь видели или разговаривали с кем-нибудь?
— Нет. У меня двое слуг, но в тот день у них был выходной. Поэтому, собственно, я и остался дома: хотел провести вечер в тишине и спокойствии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});