Трое нетрезвых юнцов — судя по всему, сыновья торговцев, — пошатываясь, прошли мимо, передавая друг другу бурдюк с вином. Арси бесшумно пристроился к ним: сначала тенью мелькнул с одной стороны, потом легким дуновением прошел с другой и, растворившись в тени здания, исчез, словно утренний сон, оставив после себя только тонкую полоску крошек и сахара.
Молодые люди вышли из проулка и остановились, пораженные. Веселая песня оборвалась на полуслове. Исчез не только бурдюк — что, собственно, и заставило их насторожиться, — но также пояса, кошельки, кольца, дорогие цепочки, нарядные шпаги и квартанские кинжалы для левой руки. Старший лишился шляпы с пером, а младший — серебряных шпор. Они бросились обратно в проулок, но там уже было пусто.
В другом месте города Кайлана со вздохом приняла решение. Конечно, она не умела воровать, продавать ей было нечего, услужить кому-то она ничем не могла, так что ей надо было просто попросить сорок теллинов. Хорошо еще, что бариганец назвал точную сумму и сказал, как называются деньги: когда она видела их в последний раз, это были неровные бронзовые кругляшки, на которых было вычеканено лицо древнего правителя. Так что она знала, о чем просить. Фокус был в том, чтобы попросить определенным образом.
Она выбрала господина, по виду которого можно было предположить, что при нем имеется сумма, превышающая стоимость одной лошади — и настолько, что он не слишком быстро хватится денег. Вероятно, это был какой-то купец — деловитый, упитанный, одетый в бархат и шелк, он спешил домой после плотного обеда в кругу друзей, размягченный отличным вином. Бедно одетая девушка схватила его за рукав. Он повернулся, чтобы задать ей хорошую взбучку… И встретился взглядом с ее зелеными глазами, ярко блестевшими в свете уличного фонаря.
Вряд ли он успел разглядеть что-то еще, кроме глаз, — их взгляд проник в его мозг, как корень растения проникает в мягкую землю. Это было даже проще, чем успокоить дикое животное; ничего интересного, кроме неестественно упрощенной структуры сознания, явно свидетельствующей о магическом вмешательстве. Вероятно, этот парень был далеко не честным торговцем, пока не попал в руки волшебника, владеющего светомыслием. Воля друидки легко обволокла волю купца — не заставляя, а просто предлагая образ действия: настолько разумный, что с ним невозможно было не согласиться. При этом она спокойно проговорила:
— Сударь, вы хотите дать мне сорок теллинов в виде благотворительного пожертвования. — Ее зеленые глаза были чисты как весна.
Торговец тупо кивнул и сунул руку в кошель: пальцы его отсчитывали деньги, но взгляд был по-прежнему прикован к глазам Кайланы. В ладонь ей упали сорок тонких золотых монет, размером с осиновый лист. На них был герб Шестиземья, объединенного шестью Героями. Зажав в кулаке монеты, Кайлана сделала шаг назад и только после этого позволила торговцу отвести взгляд. Он потряс головой, осмотрелся — но увидел неподалеку только бедно одетую женщину. Такие люди его не интересовали. Он не мог вспомнить, почему остановился и что сделал, — но не сомневался в том, что это было нечто разумное и правильное. Он одернул жилет и, не обращая внимания на простолюдинку, зашагал прочь. Его ждали важные дела. Даже не взглянув ему вслед, Кайлана спрятала монеты в складки одежды и пошла к месту встречи. Она не любила касаться человеческого разума: во-первых, это было рискованно и непросто, а во-вторых, эти мысли… Она покачала головой. Вопиющее невежество!
В своей жизни Сэм повидал немало притонов — но здесь не был ни разу. Яркое освещение, у дальней стены — огромный очаг, в котором пылает жаркий огонь. Несколько человек готовили там чай и грели вино. Звенели тарелки, не утихала веселая болтовня. Сэм не спеша прошел туда, где играли в дартс, и принялся наблюдать за игрой с выражением робкого интереса на лице. В конце концов на него обратили внимание.
— Привет, парень! Нравится дартс, да?
Глаза мужчины обнадеживающе поблескивали. Сэм в который раз удивился, почему все считают его таким молодым. Впрочем, это всегда было полезно — и сейчас тоже поможет ему: игроки будут считать его совсем неопытным. Мужчина, у которого была пышная вьющаяся борода, покровительственно улыбался, и Сэм почувствовал омерзение оттого, насколько легко все получается; а от самодовольной физиономии бородача его едва не стошнило. И все же он тоже заставил себя улыбнуться — невинно и добродушно.
— Ну, я время от времени играю… — сказал он. Мужчина подмигнул своим приятелям. Они рассмеялись и дружно закивали. Бородач снова повернулся к Сэму.
— Ну что ж, мой друг в черном облачении, добро пожаловать в нашу компанию. Но мы делаем ставки, знаешь ли, — добавил он, изображая шутливую озабоченность. Сэм сделал вид, что расстроен.
— Боюсь, что вставок у меня нет. И вкладок нет, и закладок, и подставок, но… — он дождался, пока утихнет смех, вызванный старой доброй шуткой, — я могу предложить вот это.
Он положил на стол замысловатое золотое кольцо с крупным рубином. По правде говоря, золото было на самом деле позолоченной бронзой, а основная ценность кольца заключалась в крошечном углублении. Которое можно было открыть особым нажатием и высыпать содержимое в кубок вина. Игрокам, разумеется, не обязательно было об этом знать — в теплом свете свечей кольцо блестело вполне убедительно, и этого было вполне достаточно. Сэм дорожил им, потому что это был давний подарок Каты; в профессиональных целях он его никогда не использовал и только раз в год носил в нем порошок из ивовой коры и ромашки, прекрасное средство от головных болей, которые мучили его весной, когда особенно бурно цвели растения.
Ката, Скалистая Кошка с сапфировыми глазами, обольстительная и смертоносная, как неукротимая черная пантера, в честь которой она дала себе прозвище… Эта кошка издает крик, похожий на женский плач, которым заманивает смельчаков. Ката завлекала мужчин по-другому — но тоже на верную смерть. Ката, прекрасная танцовщица тьмы… Однажды она просто исчезла, и много лет о ней никто ничего не слышал — а потом Бларин узнал, что она поселилась в крошечной горной деревушке, вышла замуж за фермера, растолстела и теперь только и делает, что убирает, готовит и нянчит двух пухленьких малышей. После этого известия Сэм долго не мог успокоиться: отчего-то он чувствовал себя преданым и не мог понять, что произошло — и почему.
«И за это, Миззамир, ты тоже заплатишь», — мысленно пообещал он. Его размышления прервал громкий возглас бородача:
— Великолепная ставка! — Он хлопнул Сэма по плечу. — Ну, приятели, выкладывайте золотишко: будем играть в дартс с вот этим Чернявым.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});