Арси жизнерадостно шагал по улицам и вскоре оказался в той части города, где прежде, видимо, были трущобы. Сейчас здесь все стремительно менялось, но его опытный взгляд с легкостью различал воровские пометы, уже поблекшие от времени, а кое-где и закрашенные. Следуя им, он пришел к зданию, где должна была быть местная гильдия. Почти в каждом более или менее крупном городе имелась своя гильдия, хотя в небольших городках действовали обычные шайки. Гильдии наемных убийц встречались гораздо реже. Гильдия Сэма была единственной, о которой знал Арси. Здания гильдий в каждом городе, разумеется, были замаскированы — та, в которой главенствовал Арси, для непосвященных была модной лавкой, а здесь, в Мертензии, прикрытием ей служила пекарня под многообещающим названием «Вставай, поднимайся!». Арси открыл дверь. Дверной колокольчик прозвенел, сообщая о появлении нового покупателя, — и аромат теплого хлеба ударил ему в нос.
Кайлане было не по себе. Перед своими спутниками она старалась этого не показать, но, по правде говоря, ненавидела города. Мостовые вместо мягкой земли, духота и вонь приводили ее в ужас. На нее глазели все кому не лень, и под любопытными взглядами она испытывала неловкость и страх. Ее колотила дрожь. Зайдя в небольшой парк, Кайлана села на траву и постаралась взять себя в руки.
Давно ли она в последний раз была в таком же большом городе, как этот? Много, много зим сменилось с тех пор… Тогда она сидела на мостовой и горящими глазами смотрела, как толпа радостным ревом приветствует своих Героев. Кайлана мало что знала о них, как и о том, что они совершили — только о результатах, — и в тот день впервые увидела их самих: волшебника, целителя, следопыта, лесовика и рыцаря в серебряных доспехах. Известие о Победе разнеслось по всему миру, и где бы ни появлялись Герои, люди смеялись и плакали от радости. Но время шло — и другие герои, местного значения, начали пользоваться уважением земляков. А самые первые Герои и их соратники, не достигшие столь громкой славы, остепенились и принялись приводить в порядок истерзанную войнами землю. Их дети, как правило, тоже вставали на дорогу доблести, но, думала про себя Кайлана, ласточки уже много месяцев не приносили известий о новых героях. Возможно, для героев больше не осталось подвигов.
Кайлане не нравилась сложившаяся ситуация. Ей не нравилось, что приходится доверять коротышке и его нахальному долговязому другу, и особенно то, что приходится посещать города. Но у нее не было выбора. Насколько они сами ей доверяют, судить было трудно. Правда, они согласились ее сопровождать — но, возможно, случится именно то, о чем ее предупреждали: они не будут трудиться, начнут спорить по мелочам вместо того, чтобы заняться тем, что необходимо сделать… А что необходимо сделать? «Уходи, малышка, — сказали ей соплеменники в день Победы — последние, кто остался в живых. — Здесь ты уже ничем не поможешь».
Духи прошлого, танцующие среди деревьев… Она вернулась в свои леса, дав клятву сделать хоть что-то. Со смертью других друидов ее силы стали понемногу увеличиваться: умирая, они передавали свое могущество ей, чтобы она могла выжить. Ее тело преобразилось, с того дня она практически перестала стареть… Но Кайлана давно поняла, что предпочла бы умереть вместе с ними. Она с горькой скорбью смотрела, как мир скользит к гибели во вспышке ослепительного света, — и ничего не могла сделать. Повинуясь инстинктам, она училась управлять своим необычным даром — и ждала, делая то немногое, на что была способна, пока не появились эти двое. Встретив их, она не удивилась, услышав, что они принадлежат тьме. И вот она ведет их туда, куда подсказывает ей чутье, куда ее саму звали странные сны о прошлом и будущем. Но хотя голос ее был так же крепок, как воля, а мудрость была мудростью тысяч давно погибших друидов, сердце ее порой сжималось от страха, словно у маленькой девочки, которая видит, как все, что ей дорого, тонет в крови, пока сама она испуганно прячется в дупле старого дуба.
* * *
Сумерки сгущались. Сэму показалось, что в толпе мелькнула Кайлана, но он не стал догонять ее или окликать. Справедливость есть справедливость — каждый должен добыть СВОИ деньги.
«А что я вообще тут делаю? — мысленно спросил он себя. — Я не герой. Пусть мир взрывается. Сам во всем виноват».
Но в то же время он знал. В другое время он, не говоря уж об Арси, предпочел бы спрятаться и переждать, но, когда опасность грозит всему миру, где можно спрятаться? Он верил Кайлане — в нем говорило чутье, которое не раз спасало ему жизнь. Кроме того, она хотела подпортить мир и была права — миру это не помешает. Черт подери, он поможет ей всем назло — вполне подходящая причина для скверного и подлого убийцы. Скорчив злобную рожу, Сэм скользнул в тень. Эффект, правда, был несколько подпорчен его золотистыми волосами, которые то и дело радостно вспыхивали в свете факелов.
На противоположной стороне города Арси нервничал все сильнее.
— Послушай, ты можешь выпечь мне булку с надфилем? — спросил он, многозначительно глядя на тучного мужчину, стоящего за прилавком.
— С надфилем, сударь? — озадаченно переспросил булочник.
Арси сделал вторую попытку.
— Тут все такое аппетитное — так руки и чешутся что-нибудь стащить! — сказал он, не отрывая глаз от продавца, чтобы не упустить ни малейшего свидетельства того, что булочник на самом деле такой же вор, как и он сам.
— У нас самые низкие цены во всем городе, сударь…
Арси осмотрелся и, убедившись, что единственный покупатель собирается уйти, снова посмотрел на булочника и негромко сказал:
— Послушай, я… управляю магазином «Модные шляпки» в Бисторте.
Как правило, члены воровских гильдий знали о существовании других, так же, как и о прикрытиях, которыми они пользуются. Для того, чтобы воровать на чужой территории, требовалась лицензия, и за соблюдением этого правила бдительно следили.
— Рад за вас, сударь. Так вы будете покупать что-нибудь или нет? Моя лавка скоро закроется. Арси потрясенно уставился на него.
— Так это действительно пекарня? — прошептал он. Мужчина кивнул, несомненно, решив, что приезжий не в своем уме. Арси вздохнул:
— Ну, тогда ладно. Дюжину булочек с джемом, пожалуйста.
Арси вышел на улицу, оставляя за собой дорожку из сахарной пудры. Услышав приближающееся пьяное пение, он пожал плечами и, нырнув в темный проулок, стал дожидаться.
Трое нетрезвых юнцов — судя по всему, сыновья торговцев, — пошатываясь, прошли мимо, передавая друг другу бурдюк с вином. Арси бесшумно пристроился к ним: сначала тенью мелькнул с одной стороны, потом легким дуновением прошел с другой и, растворившись в тени здания, исчез, словно утренний сон, оставив после себя только тонкую полоску крошек и сахара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});