Вдруг колдунья смело шагнула навстречу Льву. Он подходил всё ближе, мягко и тяжко ступая, он был уже ярдах в десяти, он пел. Колдунья подняла руку и швырнула в него железный брусок.
Никто – а уж тем более она – не промахнулся бы на таком расстоянии. Брусок ударил Льва прямо между глаз и упал в траву. Лев приближался – не медленнее и не быстрее, словно ничего и не заметил. Ступал он бесшумно, но земля дрожала от его шагов.
Колдунья вскрикнула, кинулась прочь и скрылась за деревьями. Дядя тоже попытался бежать, но сразу, споткнувшись обо что-то, упал лицом в ручей. Дети не двигались – и не могли, и, наверное, не хотели. Лев на них не глядел. Он прошёл мимо них, едва не коснувшись гривой; они боялись, что он обернётся, и хотели этого. Он обернулся. И прошествовал дальше.
Дядя откашливался и отряхивал воду.
– Ну, Дигори, – сказал он, – от этой женщины мы избавились, эта зверюга прошла мимо, так что бери меня за руку и надевай кольцо.
– Дядя, – отвечал Дигори, – если вы подойдёте ко мне, мы с Полли исчезнем.
– Делай, что тебе говорят! – крикнул дядя. – Какой, однако, непослушный мальчик.
– Нет, – сказал Дигори. – Мы останемся и посмотрим. Вы же интересуетесь другими мирами. Неужели вам не нравится этот?
– Нравится?! – возопил дядя. – Да ты на меня погляди! Лучший жилет, новый сюртук… – И впрямь, вид у него был жалкий – ведь чем нарядней вы оденетесь, тем заметнее будет, если вы вывалитесь из кеба и упадёте в воду. – Спорить не буду, местность занимательная. Будь я помоложе… Да, прислать бы сюда хорошего молодого охотника… Кое-что тут сделать можно. Климат превосходный, воздух – лучше некуда. Прекрасный курорт, он бы даже пошёл мне на пользу, если бы… не обстоятельства. Ох, ружьё бы нам!
– Какое ружьё? – сказал кебмен. – Пойду-ка я лучше выкупаю лошадку. Вроде бы она, как я погляжу, умнее людей.
И он повёл её к реке, как конюх.
– Вы думаете, его можно застрелить? – спросил Дигори. – Она же бросила в него брусок…
– При всех её недостатках, – оживился дядя, – надо отдать ей должное, это было умно! – И он потёр руки, хрустя суставами.
– Это было гадко! – сказала Полли. – Что он ей сделал?
– Эй, что это? – сказал Дигори. – Полли, посмотри!
Перед ними, неподалёку, стоял маленький фонарный столб. Точнее, он не просто стоял, а рос и утолщался на глазах.
Более того – фонарь светился, солнце затмевало его свет, но тень падала на землю.
– Удивительно, – сказал дядя. – Достойно всяческого внимания! Здесь растёт буквально всё, даже фонарные столбы. Интересно, из какого семени?..
– Да из той железки! – перебил Дигори.
– Поразительно! – сказал дядя и ещё сильней потёр руки. – Хо-хо! Они надо мной потешались! Моя сестрица считала меня сумасшедшим. И что же? Я выше Колумба. Какой там Колумб! Я открыл страну поистине неограниченных возможностей. Привезу сюда всякого лома, и тут совершенно без затрат появятся самые разные машины. Я отправлю их в Англию. Я стану миллионером. А климат? Построим курорт… Один санаторий приносит тысяч двадцать в год… Конечно, придётся кого-нибудь взять в долю, но как можно меньше народу. Первым делом надо избавиться от этого чудища.
– Вы такой же, как эта колдунья, – сказала Полли. – Вам бы только убивать.
– А что до меня самого, – продолжал в упоении дядя, – я бы здесь буквально ожил. Как-никак мне пошёл седьмой десяток, об этом стоит подумать. Тут у них и не состаришься. Поразительно! Это страна вечной молодости!
– Ой! – крикнул Дигори. – Страна молодости! Неужели правда? – Конечно, он вспомнил тётин разговор с гостьей. – Дядя Эндрью, а может, тут что-нибудь такое есть… для мамы? Чтобы она вылечилась?
– О чём ты? – сказал дядя. – Это не аптека. Так вот, я говорил…
– Вам нет до неё дела!.. А я-то думал… Мне она мать, но вам она – сестра! Что же, ладно. Спрошу самого Льва. – И Дигори быстро отошёл. Полли подождала немного и пошла за ним.
– Эй! Стоп! Ты с ума сошёл! – кричал дядя. Не дозвавшись, он пошёл за ними, ведь кольца-то были у них.
Через несколько минут Дигори остановился на опушке леса. Песня снова изменилась. Теперь, слушая её, хотелось плясать, или бегать, или лазать по деревьям, или просто кричать от радости. Она подействовала даже на дядю, он пробормотал: «Да, умная женщина… отдать ей должное… характер ужасный, но умная… да». А сильнее всего подействовала песня на недавно созданный мир.
Можете ли вы представить себе, что покрытая травой земля пузырится, как вода в котле? Лучше не опишешь то, что происходило. Повсюду, куда ни взгляни, вспухали кочки. Размера они были разного: одни – как кротовая норка, другие – как бочка, а две – с домик величиной. Они росли и пухли, пока не лопнули, взметая землю, а из них вышли животные, точно такие, как в Англии. Вылезли кроты, выскочили собаки, отряхиваясь и лая; высунулись рогами вперёд олени (Дигори подумал сначала, что это деревья). Лягушки сразу поскакали к реке, громко квакая. Пантеры, леопарды и их сородичи присели, чтобы умыться, а потом встали на задние лапы, чтобы поточить о дерево когти. Птицы взлетели на ветви, запорхали бабочки. Пчёлы разлетелись по своим цветам, не теряя попусту ни минуты. Удивительнее всего было, когда лопнул целый холм и на свет вылезла большая мудрая голова, а потом и ноги, с которых свисали мешковатые штаны, – это был слон. Песню Льва почти заглушили мычание, кряканье, блеяние, рёв, лай, мяуканье и щебет.
Дигори уже не слышал Льва, но он его видел. Лев был так прекрасен, что он не мог оторвать от него глаз. Звери льва не боялись. Процокав копытами, мимо пробежала заметно помолодевшая лошадь. Лев уже не пел. Он ходил перед своими созданиями туда и сюда и время от времени трогал кого-нибудь носом. Он тронул двух бобров, и двух леопардов, и двух оленей, то есть оленя и олениху, всякий раз самца и самку, и каждая пара шла за ним. Потом он остановился, и они встали кругом, немного поодаль. Стало очень тихо. Они глядели на него, не шевелясь, только кошачьи поводили хвостами. Сердце у Дигори сильно билось: он знал – сейчас произойдёт что-то важное. О маме он не забыл, но даже ради неё не посмел бы прервать то, что перед ним совершалось.
Лев глядел на свои создания не мигая, и под взглядом его они менялись. Те, кто поменьше – кроты, мыши, кролики, – заметно подросли. Самые большие стали меньше. Многие поднялись на задние лапы. Почти все стояли, склонив набок голову, словно старались что-то понять. Лев открыл пасть, но не запел и ничего не сказал, только дохнул на стоявших вокруг него. Из-за дневного синего неба послышалось пение звезд. Сверху (или от Льва?) сверкнула молния, не обжигая никого, и самый дивный голос, какой только слышали дети, произнёс:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});