Dr. Руслана Радчук, Институт генетики культурных растений, Гатерслебен, Германия
Похоже, что украинской науке и образованию, как пациенту в реанимации, опять вместо дефибрилляции прописали горчичники. И, конечно же, с благими намерениями.
Пресс-служба пишет, дескать, во всех странах мира для того, чтобы получать докторскую степень, нужно должным образом владеть государственным языком, знание которого проверяет стандартизированный тест вроде TOEFL в Британии и США.
Это они сказали не подумав. Во-первых, не во всех странах существуют подобные требования. Во-вторых, не надо забывать, что это языковой тест для иностранцев, а не для коренных жителей. Так что это утверждение на солидное обоснование не тянет. Будем считать, что пресс-служба сама его придумала, очередной раз сев в лужу. Однако, даже если не принимать во внимание отсебятину пресс-службы министерства образования, инициатива Ивана Вакарчука вызывает удивление.
Министр Иван Вакарчук оперирует в своих обоснованиях сухими цифрами: дескать, остались еще в Украине несознательные вузы, где технические дисциплины в половине случаев преподаются на русском языке. Вот беда. Казалось бы, выдать правильный указ, приказать всем выучить язык — и дело в шляпе. Однако возникает вопрос: а действительно ли экзамен по украинскому языку нужен будущим преподавателями и ученым? Для того чтобы правильно ответить на этот очевидный вопрос, приведу в пример несколько фактов:
Я, украино- и русскоязычная, написала диссертацию на английском и защитила на немецком языке в Германии. Никто от меня никаких кандминимумов, TOEFL и прочих языковых экзаменов Института Гёте для этого не требовал.
В немецком научно-исследовательском учреждении, где я тружусь, рабочий язык английский. В университете лекции читаются как на немецком, так и на английском. Проекты на финансирование из государственного фонда также могут подаваться на английском.
Мое докторское звание и квалификация признается в большинстве развитых стран мира. Но не в Украине.
Для того чтобы Украина признала мою диссертацию, мне надо пройти процедуру нострификации, что подразумевает помимо всего прочего также перевод работы на украинский язык. Понятно, что этого я делать не собираюсь, но не потому, что мне неохота переводить или я не знаю языка.
Подавляющее большинство коллег, которые выехали из Украины за рубеж работать в науке, в быту украиноязычные. Возвращаться не собираются. И не потому, что не смогут сдать экзамен по украинскому языку.
Напрашиваются выводы. Коль скоро от украинского аспиранта требуется кандминимум по родному языку, то возникает подозрение, что в школе и в университете украинскому языку не обучали должным образом. Латать языковые дыры в «преклонном» аспирантском возрасте уже как бы поздно. Это раз.
Во-вторых, как минимум на примере Германии можно с уверенностью утверждать, что английский язык в науке доминирует. А в образовании? В образовании пробуют восполнить пробел: углубленное изучение английского языка часто начинается уже в детском саду и начальной школе. В гимназии сын посещает двуязычный класс: кроме ежедневных упражнений в грамматике некоторые общеобразовательные предметы преподаются на английском с целью (цитирую концепцию европейской гимназии) расширить культурный кругозор, увеличить доступность информации, а также дать возможность для полноценной интеграции в современное европейское сообщество.
И наконец, я выучила немецкий язык, несмотря на то, что никаких указов из министерства не поступало, объективных причин для этого нет и можно было бы вполне обойтись английским. Значит, существуют другие факторы мотивации. И раз я, украиноязычный ученый, не собираюсь работать там, где говорят на родном мне языке; значит, не в языке дело.
Просветительство и популяризация
Ревекка Фрумкина
Приведенные ниже размышления о том, какие книги следовало бы выдвигать на премию «Просветитель», возникли из конфликта моих представлений о научно-популярном жанре и списка книг, предложенных в ЖЖ-блоге моей коллеги и друга Н. Деминой (напомню этот список:
1) Халатников И.М. Дау, Кентавр и другие. Тор non-secret. М.: Физматлит, 2007;
2) Заславская Т.И. Том 3. Моя жизнь: воспоминания и размышления. Избранное в 3 т. М.: ЗАО Издательство «Экономика», 2007;
3) Фирсов Б.М. Разномыслие в СССР. 1940—1960-е годы. История, теория и практики. СПб: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге: Европейский дом, 2008;
4) Шноль С.Э. Герои, злодеи, конформисты отечественной науки. Изд. 3-е, перераб. и доп. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010;
5) Кон И.С. Мальчик — отец мужчины. М.: «Время», 2010.)
Эти книги (кроме Халатникова) я читала, а о некоторых из них еще и писала. С моей точки зрения, требованиям конкурса «Просветитель» здесь соответствуют только книги С.Шноля и И.Кона. Остальные принадлежат к мемуарному, а не к научно-популярному жанру; а книга Фирсова, с моей точки зрения, вообще не имеет четкой жанровой привязки.
Мемуары ученых, нередко включающие важные и полезные размышления о судьбах отдельных людей и об истории научных коллективов, а также рассказы об экспедициях, научных конфликтах, удачах и разочарованиях, могут быть в высшей степени поучительны. Но даже если мы находим там сведения по истории научной «борьбы мнений» или рассказы о научных открытиях, -эти тексты (в случае удачи) многое говорят о людях и эпохе, но ничего не популяризируют. Да и цели такой не ставят.
Возьмем, например, такие замечательные книги, как «Просто жизнь» С.В. Житомирской и мемуары Т.И. Заславской. Хотя в книге Житомирской подробно рассказано об истории и, увы, гибели Отдела рукописей Ленинской библиотеки, задачи автора существенно отличались от тех, что решала М.Чудакова в известной книге «Беседы об архивах», изданной в свое время как раз в научно-популярной серии «Эврика». Я знаю пример того, как молодая девушка, прочитав эту книгу Чудаковой, решила стать архивистом — и стала им.
Прочитав книгу Сарры Владимировны Житомирской, можно многое понять, а главное — поумнеть, но книга эта написана для того, чтобы рассказать об эпохе, а вовсе не о профессии архивиста или библиографа. Мемуары Т.И. Заславской прежде всего ценны как разговор о времени и судьбах, о борьбе автора за право просто жить, учиться и вообще состояться. И, разумеется, из них мы узнаем многое об истории такого уникального явления, как Новосибирский Академгородок. Но уж если говорить о просветительстве в области социологии, то эту функцию в большей мере выполняет довольно специальная — и замечательно сделанная — книга Г.С. Батыгина о советской социологии 60-х годов.
Закономерен вопрос: «просветительство» как задача — разве оно предопределяет жанр? Я думаю, что нет. Например, именно с просветительскими целями я некогда постаралась рассказать о письмах русского историка Преснякова, о дневниках художницы Мавриной и советского историка Манькова, о подвиге непременного секретаря Российской академии наук, индолога С.И. Ольденбурга.
Мемуары пишутся для того, чтобы «остановить» — а главное, восстановить — время и себя в нем. Главный предмет мемуаров, как, впрочем, дневников и писем, — личность мемуариста, а не предмет его интересов сам по себе — и это неизбежно. Например, в книге «Суховей» — мемуарах известного генетика Р.Л. Берг (М., 2003) — много страниц посвящено ее работе с дрозофилами. И тексты эти великолепно характеризуют автора, но если вы и до того мало что знали о генетике, то останетесь более или менее «при своих». Тот, кто захочет рассказать широкому читателю о вкладе Р.Л. Берг в генетику, вынужден будет вначале все-таки много чего написать о самой генетике, какой она была в момент вхождения героини в науку, — мемуарный текст будет ему подспорьем.
Мне представляется, что просветительство как интенция много шире задачи популяризации науки. Например, мы не пытаемся «популяризировать» живопись как таковую, но мы можем не только рассказать малосведущему читателю о художниках, но попытаться научить его видеть изобразительное искусство разных эпох.
Не забудем, однако, что премия «Просветитель» ориентирована именно на книги, цель которых — популяризация научных достижений и, как мне представляется, повышение престижа тех, кто занят наукой. А если задачи премии в действительности шире, то об этом самое время сказать и — погромче.
Ревекка Фрумкина
Отменить нельзя оставить. Доктора наук о докторских и ВАК
Наталия Демина, Сергей Попов
В 47-м номере ТрВ-Наука мы начали разговор о докторских диссертациях: нужны ли они сейчас в России, или же это атавизм; нужно ли их отменять, и если нужно, то сразу или постепенно? Вопросы были заданы молодым ученым, которым защиты только предстоят. Теперь же на аналогичные вопросы отвечают гранды, у которых защиты докторских уже в прошлом.