Читать интересную книгу Наезд на актеров - Владимир Черкасов

— Уже нет. Я такой: потерял или нашел — долго не переживаю.

— Мы сейчас это расследуем. Возможно, на часть вашей коллекции, пропавшую в театрах, были наводчики. То есть, может быть, кто-то присматривался к вашим сокровищам заранее. Какие-то люди, настойчиво добивавшиеся перед этим осмотра коллекции у вас дома.

— Понимаю, понимаю… Да нет, заходили ко мне в основном коллеги-коллекционеры, давно знакомые…

— И все же вы сказали: «в основном». Может быть, вспомните и о посторонних, малознакомых?

Генерал задумался.

— Никого другого, вроде, и не было. Впрочем… Приходили две девчушки из Музея личных коллекций, но я их к нашему цеху причисляю.

— Впервые к вам эти девушки зашли? — насторожился Гена.

— Да, первый раз их видел. Но мне предварительно позвонили об их визите.

— Звонил знакомый вам человек?

Генерал недоуменно посмотрел на него.

— А это имеет значение? Нет, позвонил мужчина, представился сотрудником музея. Даже фамилию свою назвал, я ее запамятовал. Имя-отчество помню: Федор Трофимович.

— Вы случайно не узнавали: есть такой сотрудник в Музее личных коллекций?

— Да зачем это мне?!

Топков подумал: «Неужели, если девиц подослал Труба, он и именем своим по телефону представился. Да и в отчестве Трофимович есть что-то „трубное“. Если Труба это был, совсем от кокаина, наверное, крыша поехала!»

— Товарищ генерал, — автоматически по уставу продолжал обращаться к нему лейтенант Гена, — мы подозреваем одного специалиста по кражам орденов. Он пожилой, приметы: вытянутое, треугольной формы лицо, нос спицей — в прожилках. Употребляет кокаин и может быть в так называемом заторченном состоянии. Большой знаток орденов, в беседе на эту тему способен проявить глубокую осведомленность. Запомните на всякий случай его приметы. А я в Музей личных коллекций позвоню. Дайте, пожалуйста, его телефон.

Он набрал номер, указанный Рузским, представился и спросил о сотруднике с именем-отчеством Федор Трофимович. Директор музея ответил, что такого сотрудника у них никогда не было.

— А двоих сотрудниц, девушек, вы к генералу Рузскому не направляли? — еще поинтересовался Топков. — К Рузскому? Да зачем я каких-то девушек к такому уважаемому коллекционеру пошлю?! — раздраженно ответил директор.

Лейтенант положил трубку.

— Похоже, девицы к вам приходили от того уголовного специалиста, которого и на самом деле Федей зовут.

— Что вы говорите! Такие милые девушки, я с ними долго чай пил, о коллекции рассказывал…

— Будьте, пожалуйста, настороже. Теперь к вам могут уже не девушки нагрянуть.

Лицо генерала энергично напряглось.

— А милости просим! Рузских можно безопасно атаковать только связанных по рукам на краю ямы.

Топков прикусил язык.

Перед уходом Гена остановился полюбоваться наградным оружием.

— Понимаете в таком оружии? — осведомился генерал.

Гена начал чеканить наизусть, будто читая по книге:

— Награждали золотым и украшенным драгоценностями оружием с надписью «За храбрость» с конца восемнадцатого века. В 1849 году установлены новые образцы золотого оружия: гривки эфесов положено иметь золотые вместо обтянутых лаковой кожей. С 1878 года лица, имеющие право на алмазные украшения, при ношении золотого оружия без них могли иметь темляк на георгиевской ленте и Георгиевский крест на эфесе. Кавалеры ордена Анны 4-й степени с 1880 года также имели право носить знак этого ордена и темляк аннинской ленты на золотом оружии. Золотое оружие как награда очень близко к ордену Святого Георгия. С 1807 года удостоенные его причислялись к кавалерам этого ордена, и в 1913 году оно стало официально именоваться Георгиевским оружием.

Генерал слушал его, вытянувшись, как на параде. Гаркнул:

— Вот молодец так молодец!

Он снял со стены шпагу с надписью «За храбрость».

— Такой в 1812 году главнокомандующий имел право награждать самостоятельно. Возьмите в руку.

Топков принял шпагу в ладони, взял ее под эфес. Металл клинка зловеще блестел, будто б не минуло почти два века после окончания войны с французами.

Лейтенант расстался с генералом, полный глубоких разнообразных впечатлений.

* * *

Федя Труба, украв руками своей бригады часть коллекции Рузского из театров, непрестанно размышлял о том, что еще осталось в квартире генерала.

Особенно взволновал Трубу рассказ девиц о собрании золотого оружия Рузского. Таких вещей почти не осталось в России. Их после 1917 года в первую очередь прихватывали с собой в эмиграцию. А то, что не смогли увезти, присваивали новые власти. Потом раритеты выманивали зарубежные друзья-толстосумы или тащили такие спецы, как Труба, и перепродавали опять-таки за границу.

Собрание наградного оружия генерала являлось такой редкостью, что Труба не очень поверил своим молодым агенткам. Он склонялся к тому, что оружие было дореволюционным, но вряд ли золотой отделки и с подлинными драгоценностями. Тем не менее Трубу загадочные сведения его наводчиц продолжали волновать. Ведь если у Рузского все же имелась коллекция золотого оружия, огромной удачей было б ее украсть.

В конце концов Федя, основательно нанюхавшись коки, решил: надо самому сходить к генералу и проверить информацию разведчиц.

Кокаин лишил Трубу необходимой осторожности. Серия краж в театрах ему удалась, потому что он лично в ней не участвовал, а лишь направлял свою «грядку». Но тут… В поход на оружейное собрание Рузского Федя ринулся собственной персоной вскоре после визита к тому лейтенанта Топкова.

«Кока» — это не «экстази», не какой-нибудь двигательный кайф. Все вокруг становится прекрасным, полное ощущение, что нет ничего невозможного, все в твоих силах. Уродливое, лихое внутри кокаиниста словно испаряется.

Так что, занюхав солидную дорожку «коки», Федя Труба в отличном настроении двинулся на квартиру генерала Рузского.

* * *

Он позвонил в дверь.

Теперь бдительный Рузский посмотрел в глазок и спросил:

— Вы по какому вопросу?

— Я Федор Трофимович из Музея личных коллекций, — вежливо кивая длинным лицом, представился Труба. — Я вам некоторое время назад звонил, двоих сотрудниц своих посылал.

Генерал насторожился уже тогда, когда увидел лисью физиономию посетителя. После ответа у него пропали сомнения о том, кто находится перед дверью.

Будь Рузский не офицером, прошедшим с боями Великую Отечественную, и не носи он гордую фамилию, Труба бы и удалился ни с чем. Но генерал не привык просто так выпускать любого противника. К тому ж был Рузский истым коллекционером. Сволочь, грабящую собранное по крупицам, предмет к предметику, утверждающее славу России, ненавидел.

Рузский распахнул дверь, коротко кивнул.

— Как же, помню, помню. Были у меня двое ваших девушек.

Он повел Федю в гостиную по длинному коридору. В первой же комнате Труба увидел то, о чем думал все последние дни. Вековой лучезарностью светили по стенам клинки золотого оружия!

Генерал заметил его разгоревшиеся глаза и спросил:

— Знаете толк в таких вещах?

Профессор Труба ответил не хуже Топкова.

— Как не знать?! Получившие золотое оружие вносились в кавалерские списки. Для обер-офицеров такая награда в начале девятнадцатого века была явлением совершенно исключительным. Только с 1859 года такое оружие могли получать за боевые отличия офицеры всех чинов, имеющие уже ордена Анны 4-й степени и Георгия 4-й степени. Офицерам вручали его из Капитула орденов, а генералам, которым выдавалось с драгоценными украшениями, — из кабинета Его Величества…

Рузский с невольным уважительным интересом посмотрел на Федю, но сказал двусмысленно:

— Оправдываете вы свое назначение, Федор Трофимович. Прошу в гостиную.

Там он усадил Трубу в кресло и положил на столик перед ним альбом, посвященный истории наградного оружия.

— Полистайте пока. Я выйду на минуту.

Генерал вернулся в комнату с клинками, где у него стоял телефон. Он быстро набрал номер Топкова. Когда тот взял трубку, Рузский тихо начал:

— Лейтенант, это генерал Рузский. Срочно выезжайте…

В этот миг проскользнувший за ним, не менее бдительный Труба, ударил по рычагу рукой. Другой — вырвал шнур из аппарата.

Генерал обернулся к нему. Федя отскочил на несколько шагов, выхватил пистолет и направил его Рузскому в грудь.

— Ша! Не дергайся, папаша.

В этот момент на лестничной площадке громко хлопнула дверь старого лифта. Федя повернул голову на звук.

Этих секунд генералу Рузскому хватило, чтобы со стены рядом выдернуть из наградного гнезда шпагу с гравировкой «За храбрость».

Генерал молниеносно сделал фехтовальный выпад, точно пронзив профессору Трубе сердце!