родясь!»
Стихи Пушкина «Воспоминания о Царском Селе» были впервые публично прочитаны на экзамене 8 января 1815 года, однако это стихотворение предварительно рассматривалось начальством и было представлено графу Разумовскому, министру народного просвещения. За несколько дней до выпуска прошла репетиция, где Пушкин тоже читал это стихотворение.
«Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались… Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил; лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвисли. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен русской словесности. Тут он оживился: глаза заблистали, он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец, вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания о Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение; не помню, куда убежал. Державин был в восхищении: он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли».[27]
По легенде восхищенный Державин произнес: «Вот кто займет мое место!»
«Старик-Державин нас заметил и в гроб сходя, благословил»,[28] – написал впоследствии об этом событии Пушкин, имея в виду себя и свою Музу.
Завершение учебы
21 июня 1817 года из стен Императорского Царскосельского Лицея вышли и вступили во взрослую жизнь первые 29 выпускников (поступило 30 человек, но один был исключен).
После выпускных экзаменов колокол, который шесть лет созывал учеников на занятия, был разбит. Энгельгардт распорядился изготовить из осколков этого колокола памятные кольца в виде переплетенных в дружеском рукопожатии рук и раздать их выпускникам в качестве памятных подарков.
Для награждения отличившихся лицеистов по эскизам Энгельгардта были отлиты золотые и серебряные медали. Изображение на них стало впоследствии гербом Лицея: в центре медали была выгравирована лира – атрибут Аполлона, она указывала на любовь к поэзии. На лире висели два венка, дубовый и лавровый, олицетворявшие силу и славу, и сидела сова, символизировавшая мудрость. Над всем этим был начертан девиз: «Для Общей Пользы». Но Пушкину медали не досталось: по успеваемости он был в числе последних.
По случаю первого выпуска из этого престижного учебного заведения был устроен небольшой праздник. Директор Энгельгардт прочитал отчет за весь шестилетний курс, профессор Куницын провозгласил утверждение о выпуске. После этого каждого воспитанника представили императору с объяснением чинов и наград. Александр I поблагодарил директора и весь штат педагогов, тепло напутствовал воспитанников. В ответ лицеисты пропели хором прощальную песнь, слова для которой написал прилежный Дельвиг.
Сразу после обеда лицеисты начали разъезжаться: прощаньям не было конца[29].
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Воспитанник Императорского Царскосельского Лицея Александр Пушкин в течение шестилетнего курса обучался в сем заведении и оказал успехи:
в Законе Божием, в Логике и Нравственной Философии, в Праве Естественном, Частном и Публичном, в Российском или Гражданском и Уголовном праве хорошие;
в Латинской Словесности, в Государственной Экономии и Финансов весьма хорошие;
в Российской и Французской Словесности, также в Фехтовании превосходные;
сверх того, занимался Историею, Географиею, Статистикою, Математикою и Немецким языком.
Во уверение чего и дано ему от Конференции Императорского Царскосельского Лицея сие свидетельство с приложением печати.
Царское Село. Июня 9 дня 1817 года.
Директор Лицея Егор Энгельгардт.
Конференц-секретарь профессор Александр Куницын.
Глава четвертая
Молодой Пушкин в Петербурге
Государственная Коллегия иностранных дел
Первое издание поэмы «Руслан и Людмила»
Авдотья (Евдокия) Ивановна Голицына
Арзамас
В российском обществе в то время начали формироваться два направления философской и литературной мысли. Позднее их представителей назовут славянофилами и западниками. Славянофилы выступали за самобытность России и против использования в русском языке слов иностранного происхождения, а западники ориентировались в основном на Запад и предлагали во всем брать пример с Европы.
Одним из основателей зарождавшегося славянофильства был Александр Семенович Шишков – писатель, литературовед, филолог, основавший общество «Беседа любителей русского слова». Его оппонентом был Николай Михайлович Карамзин, историк и литератор.
Еще будучи лицеистом, Пушкин был принят в литературное общество «карамзинистов» «Арзамас», иначе – «Арзамасское общество безвестных людей». Оно возникло в 1815 году и просуществовало три года.
Литературное общество «Арзамас» было шуточным, пародийным. Об этом говорило даже то, что секретарь общества, поэт Жуковский, вел его протоколы гекзаметром.
Всего в обществе состояло 20 человек. У каждого из членов общества было прозвище, взятое из баллад Жуковского. У самого Василия Андреевича было прозвище Светлана, в честь его самой знаменитой поэмы о гадающей девушке. У занимавшегося переводами Александра Ивановича Тургенева – Эолова Арфа. У поэта и историка Петра Андреевича Вяземского – Асмодей. У поэта, переводчика и литературного критика Александра Федоровича Воейкова – Две огромные руки, или Дымная печурка. У замечательного поэта Константина Николаевича Батюшкова было прозвище Ахилл (по одноименной балладе). У Дениса Васильевича Давыдова – Армянин (по балладе «Алина и Альсим»). Прозвище у Василия Львовича Пушкина изменялось несколько раз.
Пушкина приняли в «Арзамас», когда он еще был лицеистом, и дали ему прозвище Сверчок. Члены «Арзамаса» быстро оценили по достоинству необыкновенный дар молодого Пушкина.
Через «Арзамас» Пушкин близко подружился со знаменитым и необычайно талантливым поэтом Василием Андреевичем Жуковским, и дружбу эту они оба пронесли через десятилетия. Жуковский писал: «Он мучит меня своим даром, как привидение». Столь же сильно любивший Пушкина Вяземский отзывался: «Стихи чертенка-племянника чудесно хороши».
Особенно восхищали его следующие строки:
«…Смотри, как пламенный поэт,
Вниманьем сладким упоенный,
На свиток гения склоненный,
Читает повесть древних лет.
Он духом там – в дыму столетий!
Пред ним волнуются толпой
Злодейства, мрачной славы дети,
С сынами доблести прямой…»[30]
«В дыму столетий! Это выражение – город, – говорил Вяземский, сам писавший очень недурные стихи. – Я все отдал бы за него, движимое и недвижимое. Какая бестия! Надобно нам посадить его в желтый дом: не то этот бешеный сорванец нас всех заест, нас и отцов наших. Знаешь ли, что Державин