за мастер ее сотворил. Им был сам бог крови земной. – Долин села на стоящий у сейфа стул. – Я единственная, кто может тебе помочь. Но это еще не значит, что у меня получится.
Аннев со Шраоном обменялись взглядами. Кузнец лишь развел руками.
– Я не доверяю твоему богу, – серьезно произнес Аннев, обращаясь к Долин. – Но возможно, я смог бы доверять тебе. Без тебя мне не обойтись, но помочь мне – в твоих же интересах.
– Не буду спорить. – Долин кивком указала на его левую руку. – Дай-ка мне еще раз на нее взглянуть.
Держа эмоции под контролем, Аннев послушно снял перчатку. Вокруг снова разлилось золотое сияние, которое, казалось, пульсирует в такт его дыханию.
Долин, не прикасаясь к артефакту, опять внимательно осмотрела его, а потом покачала головой:
– Я могу использовать орванийскую магию, но предупреждаю: магия, что создала этот артефакт, совсем иного рода. Я даже не знаю, с чем мне предстоит иметь дело, и отделить эту руку от твоего тела может быть не менее опасно, чем попытаться расплавить земной металл с помощью аклумеры. И все же я попробую. Круитхар мне свидетель, я не боюсь и знаю, что если преуспею – на меня снизойдет его благословение, не дарованное доселе ни одному кузнецу… но если ошибусь – не исключено, что нас ждет повторение вчерашнего. Подумай об этом.
Шраон тихо откашлялся.
– Может, лучше не рисковать? Найдем Рива, пусть он поможет.
С этим Аннев не был согласен. Рив, состоявший в том же братстве, что и Содар, не терранец и не творец артефактов, и управляет он водой небесной, а не кровью земной. Чем он поможет? Нет, если кто и в силах избавить его от Длани Кеоса, так это Долин. Даже если удастся найти мастера, подобного Уррану, нет никаких гарантий, что он справится лучше этой женщины. Мало того, мастер-терранец почти наверняка вознамерится принести Аннева в жертву своему богу – Кеосу. Долин же ясно дала понять, что ей нужен лишь протез. Вот и отлично – пусть забирает, лишь бы избавиться от этой чудовищной руки, принесшей столько зла. Долин – его единственный шанс, а потому придется довериться ей. И будь что будет.
Только прошу тебя, Одар всемогущий, не дай мне спалить все дотла, как в прошлый раз.
– Шраон, – окликнул Аннев кузнеца, который уже прощался с Долин.
– Что?
– Я хочу попробовать.
Смуглое лицо Шраона стало мрачнее тучи.
– Уверен? Ты ведь слышал, что сказала Гве… Долин. Смотри, как бы не стало еще хуже.
Аннев уверенно кивнул. Отступать было некуда.
Долин поднялась со стула и приблизилась к тяжелой железной двери, которая вела в плавильню. Открыв дверь, за которой виднелась еще одна, женщина вошла внутрь, зажгла свечу и поманила мужчин за собой.
Глава 4
Долин поставила свечу на стол и села напротив Аннева. Для Шраона стула не нашлось. Комнатка была маленькая и располагалась глубоко под землей.
– Знания, доставшиеся мне от предков, необычны, – начала Долин, – как и мое родство с магией. Пусть я и орванийка, для большинства даритов это то же самое, что терранка. Поэтому, узнай граждане Банока, кто я такая, они попросту перестали бы давать мне заказы и покупать мои готовые изделия. А нашлись бы и те, кто с радостью разгромил бы мою кузницу или вышвырнул меня вон из города.
Для Аннева все это звучало ужасно знакомо. В Шаенбалу людей, обладающих хоть наполовину терранской кровью, открыто презирали и даже изгоняли из деревни. А уж потомственных терранцев могли вроде бы даже казнить – как и тех, кто владел магией; правда, самому Анневу не доводилось видеть, чтобы человека казнили лишь за его происхождение. Выходит, и в Баноке, пусть он в десятки раз больше Шаенбалу и населяют его выходцы со всех концов света, люди не лишены предрассудков.
– Так это нечто вроде запасного выхода? – Шраон указал на вторую дверь, закрытую на засов.
Долин кивнула:
– Туннель оканчивается за стенами города. Но хвала Круитхару, мне еще ни разу не пришлось им воспользоваться.
Аннев беспокойно заерзал на стуле:
– Зачем мы сюда спустились?
– Видишь ли, мальчик, твоя рука – один из самых могущественных артефактов, когда-либо созданных в этом мире. По силе она почти не уступает диамагам. А поскольку посох, молот и флейта канули в Лету, как и породившие их боги, по эту сторону завесы не существует предмета опаснее. Эта комната расположена на глубине десяти футов. Если я потерплю неудачу, – по крайней мере, вреда окажется меньше.
Аннев едва не рассмеялся. Десять футов! Да в Шаенбалу луч огня, вырвавшийся из его руки, выжег в земле пропасть в милю глубиной, а Академию – эту невероятную громадину – превратил в груду камней. Чем им помогут эти десять футов земли над головой? Разве что похоронят их заживо.
Однако спорить он не стал и молча положил левую руку на стол перед Долин.
– Прежде чем начнем, я объясню тебе, что собираюсь делать. Поскольку рука совершенно непредсказуема, будет лучше, если ты не станешь противиться моим действиям.
Аннев кивнул, и Долин, казалось, почувствовала себя более уверенно.
– Ты что-нибудь знаешь о магии терранцев? Или орванийцев?
– Ничего, – признался Аннев. – Или почти ничего. Знаю лишь, что она использует кровь земную, а не влагу небесную и не свет огненный. И что ее искусство связано с миром материи, а не разума и духа.
Гвендолин подняла руку, давая ему знак замолчать.
– Твой первый ответ был верен – ты ничего не знаешь. Пожалуй, даже меньше чем ничего, а это еще опаснее.
Она потерла виски. Пламя свечи затрепетало, потревоженное волной воздуха.
– Все взаимосвязано. Все – одно. Кровь земная. Влага небесная. Свет огненный. Все это – аклумера.
– Это метафора такая? – не понял Аннев. – Ты ведь не хочешь сказать, что все три вещества на самом деле одинаковые?
– Я хочу сказать, что все они взаимосвязаны. Подумай вот о чем: глядя на звезды, что ты видишь – исходящий от них свет или небесный свод? Можешь ли, сидя у огня, точно сказать, где кончаются дрова и начинается пепел? И чего больше в тлеющих углях – крови земной или света огненного? Такое нельзя выразить словами – можно лишь почуять. Не существует вещества в чистом виде. Понятно теперь, почему говорить, будто терранцы используют одну лишь кровь земную, а дариты – только влагу небесную, – несусветная глупость?
Аннев, ощущая собственную беспомощность, уставился на Шраона, но кузнец лишь пожал плечами: давай, мол, сам. Аннева охватила досада. Что еще утаил от него Содар, этот