Неподозреваемый юг
Посвящается основателям пограничных
войск Революционных вооруженных сил
Кубы, расположенных возле американской
авиабазы в Гуантанамо.
Январь — апрель 1964 года
Шагаю япо пыльнымтропинкам,где вздымаютсяв небосвоим ненасытным жаломколючие иголки,охраняющие покойчужестранца,и горит под ногами егопересохшая от болиземля.В пыли,хрустящейпод ногами,идешь, словно плывешьпо многоголосой реке,доверившей мнесвою судьбу.Юг Островапленяет меняпенистыми водамиКарибского моря.
Баррикада предвидения
Если на этой узкой полоскеКарибского бассейна,осажденной и нищей,красной, как шрам,врезавшийся в кожукарты полушария,не будет детей,бродящих по сельвес яркими фонарикамии промокшими от дождя букварями,раздающихнеграмотнымслог за слогомвечерние зори,если подростокне испытает горечиот того, что не успел ещеникого полюбить,когда в яркой вспышке,озарившей баррикаду,возведенную против бандитов,он увидит перед собойвселяющий ужасоскал Смерти,если в конце концовбудут преданы забвениюдипломы мачетерос—миллионщикови женщина не сможетнаслаждаться любовью,вернувшись, усталая, с поля,если ностальгия охватит стариков,воскрешающих в памятитех,кто охранял фабрики от бандитов.если не будет сверкать в росествол автомата,если радарыне будут наблюдать за зарей,широко раскрыв свои зловещиезрачки,если это время,овеянное знаменами,которое хотим мы увековечить,будет покоитьсяс плакатами и лозунгамив исторических музеях,тогда мы придемв новый мирбез спутников—шпионов,без лишних словопрений,тогда мы воздвигнембаррикаду предвидения,сложеннуюиз строчек поэмы,как память о тех днях,когда небопокорил человек.Ведь и сегодняизучают ещежизнь коммунаров,чтобы защититьэту память,чтобы люди двадцать первого векасмогли понятьту безграничную любовьк Родине,что питаетнашу ненависть к врагу,чтобы увидели онинаш повседневный героизмнаперекор вражеской осадеи нищетеи услышали наш голосв едином братском хоревоспевающем эпопеюо человеческом роде.
Никто не должен подставлять другую щеку
Пока не могу сложить я поэму,потому что не видел ещеего лица,не слышал его голоса,не видел ни его улыбки,ни мужественной стройной фигуры;руки мои не касались ещегражданской одежды,не листали желанных книг,не переворачивали страницытетрадей по математике;пальцы мои не касались ещедолгожданных писем:«Мы ждем тебя дома,возвращайся скорей».Врезается в памятьнежная подпись:«Вспоминай и любисвою невесту».Незнакомо мнеимя солдата,имя героя,подхваченное народом,имя первого пограничника,зверски убитого.Убитого бандитамипод лучами жаркого солнцаили под яркими звездами,и убийство этопрозвучало пощечиной,нанесенной всем тем,кто остался в живых.
Не могу сложить я этой поэмы,потому что никто не долженэтого делать,ибо никто не должен,подставляя другую щеку,слагать подобную эпитафиюи преждевременно ставитьнадгробную плитунад еще не вырытойего могилой.
Антон Арруфат
Плая—Хирон
Своими беспомощными руками,способными лишьписать стихи,я хотел бы собрать все ваши головы,братья мои соотечественники.Я собрал бы головы тех.кто умер, взглянув на опаленное солнце,головы, разбитые снарядами,безжизненные груди,изрешеченные пулеметными очередями,животы героев, вспоротые штыками,и пробитые пулями сердца.Кругом — тела, разорванные на частивзрывами бомб, и поля,усеянные гильзами.Кругом — одежда,пропитанная кровью,и никому неведома та боль, которую я ощущаю в сердцеот своего бессилья.А сколько раз своим грустным голосомя пытался вдохнуть в нихпрекрасную вечную жизнь!Мне же судьба уготовилапечальное занятие — ждать,пока другие сражаются,проливая кровь.По моим венам течет ваша кровь,и я мечтаю умереть в справедливой борьбе.Как же дороги мне такие слова,как«справедливость», «свобода», «хлеб»!
Анхель Аухьер
Яхта«Гранма»
…Она достигла Лос—Колорадос, продолжила свой путь по Сьерра—Маэстре и плывет вот уже семнадцать лет…
Фидель
Когда она уткнулась в пески Белиза,из Туспана внезапная зимавонзила в воздух тысячи иголок,из дождя построила завесу,и туман густой навесил покрывало…когда она уткнулась в зарослимангровых[14] лесов Лос—Колорадос.Карибское море — море пиратов —ниспослало штормовую бурю,чтоб преградить ей путь;течение в заливе ее швырялона песок и скалы…когда она уткнулась на рассвете в берегв тот день, второго декабря(прошло с тех пор уж двадцать лет).И солдаты, уставшиеот дней холодных и голодных,прошли сквозь чащумангровых лесов и одолелискалы,ощетинившиеся острыми камнями…когда кормой уткнулась в берег родиныи не остановилась «Гранма».Она по—прежнему плыла без остановкипо морю неспокойному истории,поднимаясь на могучих волнахРеволюции,которые Фидель, его герои,народ егоотвагою своею всколыхнули,отвагою, накопленной за сотни летневиданных сражений.Сегодня, якорь бросиву сердца своего народа,она плывет и дальше…И над кормой ее вознессянаш флаг прекрасный,овеянный свободой.
Осязаемый Остров
(отрывок из поэмы)
Они могут прорвать, пробравшись как тени,водную гладь пограничного пояса.Они могут прийти, неся смертоносный груз,по этой широкой дороге,что прокладывает морена каждом участке побережья.Они могут атаковать твои рассветыи мирный деньусеять детскими трупами,уничтожить сады и парящих в небесизокрылых голубей,воздух отравить ядовитыми газами.Могут, но твоя земля —первая свободная территория Америки.остров легендарных мамби.На твоей земле негодуютдаже камни.Деревья и ветер,все, что вдохновляет тебяна ратный подвиг,поднимаются навстречу захватчикам:слившись с землей, люди с полейсжимают винтовки мозолистыми руками;люди, зажигающие зеленое пламятростниковых плантаций,стоят на страже, крепко держа винтовки;те, кто обрабатывает сахар,держат в руках винтовки;те, кто ведут трактора в поле,держат возле себя винтовки;те, кто в море ловит рыбу,не расстается с винтовкой;шахтеры, уходящие в забой,берут с собой винтовки;рабочие, строящие дома, мостыи воздвигающие светлое завтра,крепко держат в руках винтовки;портовые рабочие,механики и металлурги,учителя, рабочиетабачных фабрик,юноши с книжками,массы рабочихвырываются из твоих недр,крепко держа в руках винтовки.Огонь пулеметов и базук,зенитных пушек,самолетов и танковсливается в единый поток свинца.И движется онбезудержной лавиной,по многострадальной земле,пока не исчезнет с неепоследний захватчики пока его костине превратятся в пыль,смешавшись с песком,что разносится ветромпод твоим всепобеждающим светом.Могут снова прийтии ночь преступлений,и алчная смерть,изрыгающая вонючее прошлоена золотистые пляжи.Могут снова прийти,но ты воздвигаешь на их путистены из песка и камня,ты воздвигаешь морскую стену,чтобы с моря захватчик не смог проникнуть.Могут, конечно,но ты им роешь могилыв мангровых лесах и трясине,где их черная кровьпревращается в ил.
А в это самое времяна звездном апрельском небе —это весна всех людей —победа зажигает зарюи лучи восходящего солнца,прорываясьсквозь шквал огня и стали,простираются далекоза это побережье,за твои золотистые пляжи,несгибаемая Плая—Хирон.
Че — Живет!