огонь цели моей жизни лижет меня своим соблазнительным теплом.
— Итак… когда мы встречаемся?
Ру улыбается.
— На следующей неделе.
— Отлично, у меня есть планы на ближайшие несколько вечеров, было бы обидно, если бы они сорвались.
— О?
Я киваю, не желая уточнять — не желая отдавать свой приз до того, как поймаю ее в свою паутину. Я хочу, чтобы Венди пришла добровольно. Была ярким акцентом на моей руке, пока я буду показывать ее миру; наблюдать за выражением лица ее отца, когда она приведёт меня домой на ужин.
По моим губам проскальзывает ухмылка.
— Мой любимый проект, можно так сказать.
Он усмехается, проводя рукой по лицу.
— Нахуй это всё, парень. Если бы у меня была твоя внешность, я бы каждый день засаживал в киску. Я удивлен, что ты вообще проявляешь сдержанность.
Мышцы на моей челюсти подрагивают, и я сглатываю отвращение к видению, которое вызывают его слова. Как будто я когда-нибудь откажусь от контроля ради сексуального удовольствия. Одно дело — желание, совсем другое — поддаться искушению. И хотя да, я могу использовать Мойру, чтобы сдерживать свои темные порывы, я никогда не буду в этом нуждаться. Годы, проведенные в руках человека, который часто терял рассудок, научили меня, что контроль имеет первостепенное значение. И хотя трах и кончание — это снятие стресса, это все, чем это когда-либо будет. Это никогда не будет настоящим наслаждением.
— Ты будешь рядом сегодня вечером? — спрашивает Ру, его глаза скользят по столешнице, в словах проскальзывает уязвимость, такая легкая, что ее едва слышно.
Кивнув, я встаю и направляюсь к входу в его кабинет.
— Конечно, Руфус.
Я тянусь в карман пиджака и достаю коробку, которую принес с собой сегодня. Ру не очень любит подарки, но он обожает свои зажигалки. У него целый ящик, заполненный его коллекцией. Эта — особенная. Сделанная на заказ S.T Dupont, инкрустированная красными рубинами с надписью на лицевой стороне.
Прямо до утра(цитата из Питера Пэна).
Это его первый совет, который он дал мне, и с тех пор я его не забываю. Я провожу большим пальцем по словам, и мои мысли возвращаются к той ночи.
Тяжело дыша от напряжения, я оглядываю здание, кирпич крошится под моими пальцами — свидетельство того, как плохо питается этот район в целом. Мы находимся не в самом лучшем районе города, и мой разум мечется, размышляя о том, кто этот человек, за которым я проследил. Чем он зарабатывает на жизнь, чтобы чувствовать себя так комфортно в районе, от которого даже мой дядя велел мне держаться подальше.
— Держись подальше от городской площади с часовой башней.
Рыжие волосы мужчины покачиваются, когда он сходит с крыльца здания, выцветшая зеленая ткань тента колышется над головой. Он что-то говорит, и парни, с которыми он стоит, кивают, прежде чем войти внутрь, оставив его одного. Незнакомец поворачивается, движение внезапное, заставляя мое сердце замирать. Я вдыхаю воздух и выбегаю из-за угла, кирпич грубо ударяется о мою спину, даже сквозь ткань рубашки.
Сделав несколько глубоких вдохов, я снова выглядываю из-за угла, но на этот раз он стоит прямо передо мной, руки в карманах, серые глаза искрятся весельем.
— Ты следишь за мной, парень?
У него сильный акцент, его «р» звучит как вытянутое «а», и мои глаза расширяются, когда я смотрю на него и киваю. Я никогда не умел врать.
Возможно, мне следовало бы бояться, но я не боюсь. Самый большой монстр из всех — это тот, кто сидит со мной за одним столом за ужином. Страх уже давно маринуется на дне моего нутра, как в бурлящем котле, ожидая, пока я освою его, чтобы использовать как яд. Поэтому, хотя это, возможно, и нелепо, этот человек меня не пугает. Он внушает надежду.
Враг моего врага — это друг.
— Что ж, ты привлек мое внимание, — продолжает он. Его глаза сканируют меня, губы кривятся в уголках. — Ты ребенок Крока?
Мои брови напрягаются при этом имени.
— Я не знаю, кто это, — отвечаю я.
— Крок? — он проводит рукой по лицу, наклоняя голову к небу. — А, черт. Ты… Я видел, как ты наблюдал за нами из коридора сегодня вечером. Какого черта ты делаешь здесь?
Мой желудок сжимается, стыд проносится по моим внутренностям от осознания того, что я не был таким незаметным, как надеялся. Он знал, что я был там все это время. Тошнота подкатывает к горлу, когда я думаю о том, что мой дядя тоже знал. Я провожу рукой по волосам.
— Это не имеет значения. Это глупо.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но грубая хватка сжимает моё плечо, пока я не поворачиваюсь обратно.
— Не уходи, когда кто-то задает тебе вопрос, малыш. Ты уже зашел так далеко. Продолжай, ладно?
Мой лоб напрягается, когда я впитываю его слова.
— До каких пор?
Он указывает на башню с часами, стоящую посреди городской площади, на фоне которой мерцают луна и звезды.
— Прямо до утра.
Я наклоняю голову.
— Что это значит?
Его рука обхватывает мои плечи, притягивая меня ближе.
— Это значит, что ты не уйдешь, пока не добьешься своего. Даже если на это уйдет вся чертова ночь. Понимаешь?
Я улыбаюсь воспоминаниям, бросая подарок на стол.
— Руфус, — говорю я. — Да ладно ты действительно думаешь, что я бы не вспомнил?
Ру ворчит, отмахиваясь от меня, но я вижу, как тяжесть сползает с его плеч и как он поджимает губы.
Как будто я когда-нибудь забуду день рождения человека, который спас меня.
Джейсон — двуличный наркоторговец по прозвищу Нибс. Он из тех, кто не стирает свои майки и думает, что золотая цепь делает его крутым, но он всегда делал приличную работу по продвижению нашего пикси. В последнее время, однако, у него развязались губы, он пытается поднять восстание вместе с другими ничтожествами, которые бегают по моим