Карабичев с глухим стоном бросился вперед и, разорвав сплетение горячих рук, оказался на свободе. Толпа хохочущих ребят понеслась прочь.
"Вот оно что, - подумал Карабичев, - значит, это действует только, если люди рядом, совсем близко. А отойди на несколько шагов - и как не бывало. Нужно запомнить. Нужно очень хорошо запомнить".
Он подошел к дому, когда уже совсем стемнело. Слава богу, никого не оказалось ни во дворе, ни на крылечке. Карабичев заглянул в окошко. В ярко освещенной комнате за столом сидела Мария, подперев голову руками. Ее взгляд задумчиво скользил по нехитрому узору скатерти. Иногда она взглядывала в зеркало, стоявшее здесь же, и лицо ее искажала гримаса отвращения.
"Жена, самый близкий мой человек. Ты всегда меня понимала и сейчас поймешь. Напрасно я сбежал от тебя сегодня утром, твоя помощь мне бы здорово пригодилась. Я был дурак. Но ничего... Сейчас я..."
Мария встала, сделала несколько шагов, раскачивая бедрами. Резким движением достала сигарету и закурила.
Карабичев сначала не мог сказать, в чем необычность происходящего. Потом вспомнил. Мария никогда в жизни не курила! Он бросился в комнату и наткнулся на запертую дверь. Несколько толчков плечом - дверь распахнулась.
- Мария!
Жена в испуге выронила сигарету на пол и молча уставилась на него. Лицо ее страшно поблеянело и напряглось, губы приоткрылись...
Карабичев смотрел на нее. Лицо жены казалось ему незнакомым и чужим. От этого было страшно.
- Мария!
В глазах Марии скользнула тень замешательства, она повернулась и растерянно сказала:
- Ай донт ноу ю.
Карабичев остолбенел. Слова завязли у него в горле. Мария сказала еще несколько фраз поанглийски. Карабичев не знал, что и думать.
- Маша, Маша, успокойся. Ты вспомни, я твой муж, Андрей, - пролепетал он.
Мария пристально посмотрела на него. В ее глазах мелькнул было какой-то свет. Она даже шепнула что-то знакомое и ласковое. И вдруг с возмущением заговорила еще быстрее и непонятнее. Лицо ее покрылось пятнами, грудь вздымалась, такой Карабичев ее не помнил. Между бровями Марии легла незнакомая сердитая складка, округленный рот рассыпал слова звонким горошком.
Светила настольная лампа в перилоновом колпаке. На стене в тонкой рамке сгрудились родственники Марии. Недовольно брюзжала муха, застрявшая в оконной раме. Под окном коротко тявкнула собака с бессмертным именем Тузик.
Карабичев сделал шаг вперед и обнял жену. Мария замерла. Несколько секунд они стояли в оцепенении, склонившись друг к другу. Тишина окутывала их, словно ватное одеяло. Кто-то плакал в коридоре, и Карабичев слышал глухие всхлипывания и причитания.
Затем словно ток пробежал по их телам. Они резко отпрянули в разные стороны, сердито глядя перед собой. Карабичев выбежал, женщина осталась. Она упала на стул и заломила руки с видом крайнего отчаяния.
Карабичев вышел на крыльцо. В темноте он различил бесформенную темную массу, примостившуюся не ступеньках крыльца. Это была Евгения Николаевна. Она глухо рыдала, утираясь передником. До Карабичева доносились горловые звуки, наполненные слезами:
- Машенька, доченька моя бедная...
Карабичев остановился и сказал вздрагивающим голосом:
- Нет у вас больше дочери, Евгения Николаевна. Нет и у меня жены Марии. Есть миссис Дитти Браун, англичанка двадцати трех лет от роду.
Он осторожно обошел тещу и зашагал по неясно белевшей тропинке.
Звезды на темном небе казались чересчур крупными и неправдоподобно яркими. Люминесцентные фонари качались и бросали неровный свет на асфальт. Улица напоминала палубу корабля в шторм. Легкий ночной ветер нес тревогу и леденящее отчаяние.
Карабичев прошел несколько улиц и остановился у маленького домика, спрятанного под сплетением пыльных шелковиц и акаций. На старых дверях вместо экранчика с подсветкой торчала обыкновенная кнопка электрического звонка. Карабичев нажал ее. В дверях появилась тетя Глаша, дальняя родственница врача. Петра Михайловича Горина. На вопрос Карабичева старушка развела руками:
- Что ты, милый, что ты! В поликлинике он. Здесь такое творится! Вся больница переполнена, врачи с ног сбились. Аль у тебя тоже беда какая приключилась?
Карабичев повел плечом:
- Есть кое-что. Хотел с Петром Михалычем поговорить.
- Ну, что же, - засуетилась тетя Глаша. - Проходи. Ты у нас, чай, давненько не был. Все с рыбалкой своей никак расстаться не можешь. Иди, чайком угощу.
Старушке явно требовался собеседник. Карабичев, соблюдая дистанцию, пошел за ней.
- Как Машенька-то? - допытывалась тетя Глаша.
Карабичев промолчал, наклонив голову.
- Да, да, - затараторила она. - Сейчас со многими разные штуки происходят. С сегодняшнего дня началось. Даже с ночи, под утро. Вон наш соседжена, трое детей, хороший человек, работяга. И не пьет. А сегодня скандал такой закатил, если бы вы сдышали. Кричит, не мои это дети, и все тут! Жену прогоняет, знать, говорит, ее не хочу. Чужая, кричит, изменница. Двадцать лет прожил, и на тебе - чужая! А насчет изменницы, так это он нам всем как глаза открыл. Вот никогда б не подумали. Такая тихая, скромная женщина... Конечно, которые люди религиозные, они легче всякую суету переносят. У них опора есть...
- Как вы думаете, когда придет Петр Михалыч? - спросил Карабичев.
- Не знаю, батюшка. Ему больных отрядами сегодня доставляют. Такое творится...
Карабичев выпил стакан крепкого чая, полистал анатомический журнал и задумался. Невеселые мысли проносились в его голове. В передней раздался громкий голос: Петр Михайлович, шестидесятилетний крепыш с румянцем и сверкающей плешью, окруженной седым нимбом волос, вошел в комнату вместе со своим ассистентом Анастасией Свешниковой.
- Андрей Анатольевич! Рад вас видеть. Не здороваюсь по понятной вам причине. Сейчас быть вежливым означает быть невежливым. Садитесь, друзья мои. Сегодня тяжелый был день, и он еще не кончен. Я думаю, что ночь принесет нам свои сюрпризы, не правда ли, Анастасия Филипповна?
Девица серьезно кивнула головой, и зайчики на ее очках весело дрыгнули лапками. Карабичев спросил:
- Объясните мне, Петр Михайлович, что происходит?
- Сначала расскажите, что с вами, - ответил Горин.
Карабичев рассказал. Когда он говорил о себе, врач согласно кивал головой, словно все это было знакомо ему давным-давно. Стоило Карабичеву заговорить о жене, как Горин насторожился. Они переглянулись со Свешниковой и внимательно дослушали сбивчивое повествование.
- Такого случая мы сегодня еще не наблюдали, - пробормотала девушка.
- Да, это что-то новое, - сказал Петр Михайлович, вставая,- но сейчас все это не так уж важно. Сейчас главное другое...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});