Читать интересную книгу Это пройдет? (СИ) - Теплова Юлия

Мне нужно отработать аванс, и оплата ужина этого мужика поставит мой бюджет на колени. Что он вообще забыл в этом баре? На любителя техно не похож. Основная публика не пытается производить впечатление или найти кого-то для секса на одну ночь.

Но мне повезло, за один вечер напороться на двух дегенератов – это успех.

Напряжённо жду ответа от Гриши.

Он молчит и улыбается, становясь таким, как в первый день, демонстрируя ямочку на щеке.

— Знаешь, почему бабушка прониклась к тебе симпатией с первой встречи? — он бросает окурок на землю и притаптывает ботинком. — Она сказала, что ты не пытаешься понравиться. И это правда. Кире скажу, чтобы не давила, но ты её слушаешь. Она – профи, все решит с этим посетителем. Если придёт ещё раз – ты ему глаза не мозолишь, поняла?

Я киваю. Ветер треплет, выпавшие из пучка, пряди.

— Снова перейдём на ты?

— Мне правда жаль. — говорю серьёзно. — Я научусь работать до того, как начнется учёба.

— Научишься. У тебя руки с того места растут. Я видел. Идем внутрь.

Свет фонаря создаёт причудливые тени на лице Гриши. Мне хочется обнять его за талию, спрятав руки под полами его куртки. Еще так сильно хочется прикоснулься к его щеке, как это делала Ксюша, что колет кончики пальцев.

Это заложено в нас природой и не зависит от опыта. Мы хотим трогать, ощущать, вдыхать запах тех, к кому нас влечёт.

Как можно быть таким притягательным и одновременно хорошим? Обычно хорошие парни не нравятся. Они как остывший кофе. Им всегда чего-то не хватает: уверенности, ласковой насмешливости, наглости.

— Идем. Я замёрзла.

15

Первое, что я чувствую, открыв глаза – боль в мышцах. Никакие силовые тренировки не сравняться с тасканием тяжелых подносов. Спасибо в баре только один этаж, лестницу я бы не пережила.

Гриша не стал списывать с меня деньги в счет оплаты ужина скандального посетителя. Я искренне ему за это благодарна. Счет был не маленький. Фея ни в чем себе не отказывала, а мужик налегал на виски. Когда мы вернулись в зал их уже не было, столик сиял чистотой.

Не знаю, что Гриша сказал Кире, но остаток вечера она меня игнорировала. Паша ушел раньше. Мы с Аней пересчитали выручку. Она показала мне все, что нужно сделать в конце смены: помыть кофемашину, поднять стулья, выключить кассовый аппарат.

Она оказалась очень приятной девчонкой. Аня – студентка второго курса факультета искусствоведения. В столицу она не смогла поступить, и теперь мечтает после учебы найти там работу по специальности. Пока мы прибирали, она с такой страстью рассказывала о своей учебе, что мне стало немного грустно.

Потягиваюсь и переворачиваюсь на бок. Настенные часы показывают девять утра. Тянусь за телефоном. Сообщение от Вики с просьбой перезвонить. Надеюсь, она не на экзамене. Слушаю гудки.

— Викусь, привет. Не разбудила? — мой голос хрипит со сна.

— Привет, Маслова. Нет, я зубрю сижу с шести утра. У меня сегодня в час экзамен у Эллы. Живот от страха болит, жесть.

— Ты же весь семестр впахивала. Ты все сдашь, не переживай. — сажусь на кровати и зеваю.

— Держи за меня кулаки. Я что хотела, вчера твой отец к нам приезжал. Я уже не стала тебя в твой первый рабочий день тревожить.

В груди оживает неприятный сгусток и начинает ворочаться. Прошел ровно месяц, как мы ничего неслышали друг о друге. После Нового года я его малодушно заблокировала. С мамой мы говорили обо всем кроме семейных дел. Она обозначила мне границы дозволенного, и я обязана их соблюдать. Видимо, пришло время, вернуться к этой ситуации и решить, что делать дальше. За мою учебу платит отец, таких денег мне не заработать и на десяти работах.

— Что он хотел? — замираю в ожидании ответа.

— Он думал, ты живешь у нас. Как я поняла, приехал к тебе. — Вика молчит, как будто собираясь с духом. — Я не сказала ему где ты. Раз он не знает, значит, ты не посчитала нужным ему об этом сообщить. Я не стала вмешиваться.

— Он не хамил тебе?

— Нет, мне показалось, что он немного растерялся. Суровый он, конечно, мужик. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы отказать. Сыкотно было, ужас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Спасибо, что сообщила, Викусь. Ни пуха тебе сегодня.

— К черту. Целую.

Смотрю в окно. Ветер беспощадно треплет лысые деревья. Надеваю тапочки. Прислушиваюсь. В квартире тишина. Ни орущей оперы, ни грохота в ванной. Хожу по комнате туда-сюда, рискуя протереть дыру в ковре.

Делаю вдох и набираю номер отца. Абонент недоступен. Звоню в приемную.

— Здравствуйте, Елена Алексеевна. Это Вера, Андрей Юрьевич на месте? У него мобильный отключён.

— Добрый день! Он на совещании, я передам, что Вы звонили.

— Спасибо.

Я чувствую разочарование. Как будто собиралась прокатиться на самом страшном аттракционе, а мне сказали, что парк закрыт. Внутри ожила надежда.

Доры нет дома. На столе пепельница полная окурков. Наверное, на йогу ушла.

В полной тишине занимаюсь домашними делами. Размышляю, что приготовить в эту субботу. Дора смилостивилась и решила отпраздновать со «своими мальчиками» Старый Новый год. Я, как житель этой квартиры, тоже приглашена. Впереди еще достаточно времени, а я уже предвкушаю вечер в обществе Гриши.

Звонок от отца застает меня за глажкой Дориной блузы. Я так сконцентрирована на проглаживании широких рукавов со множеством складок, что вздрагиваю от звонка. Отключаю утюг и принимаю вызов.

— Алло. — на том конце повисает тишина. Я тоже молчу.

— Где ты сейчас живёшь? — первое, что спрашивает отец, нарушив тишину.

— Хорошо было бы начать с приветствия. Здравствуй, папа. — обращение звучит издевательски.

Обида – слишком сильное чувство. Стоило мне услышать его голос, как она ожила во мне, став еще сильнее. Я мысленно возвращаюсь в пустой дом, вспоминая, что отец предал нас.

— Здравствуй, Вера. — отец отзеркаливает мою интонацию. — Где ты сейчас живёшь? Я надеюсь, не у одного из своих прыщавых одногруппников.

Ну это уже вообще ни в какие ворота не лезет.

— Меня удивляет, как ты вообще умудряешься вести переговоры с людьми, если диалог с собственной дочерью ты начинаешь с хамства. А ты, папа, у своей пухлой цветочницы живёшь?

— Вера! — рявкает отец. — Не борзей.

— Я живу, где надо, и работаю. Не сдохла. Койка есть, жрать тоже не хочу. Сыта твоим враньем на годы вперёд. Благодарю.

— У тебя есть два часа, чтобы вернуться домой.

— А то что? Что ты мне сделаешь? Денег лишишь. В этом мире есть нечто более ценное, чем деньги. Любовь к своему ребёнку, например.

— Ты сама сначала хоть копейку заработай.

— Спасибо за совет. — смотрю на свою руку на фоне полосатого чехла гладильной доски. Она дрожит. — Я не вернусь, делай что хочешь. — «мне некуда», добавляю про себя.

Сбрасываю вызов. Ну почему каждый раз я на что-то надеюсь. По душе словно грязными сапогами протоптались, харкнув под ноги.

Опускаюсь на пол. Нет сил не то, что продолжать работу, даже стоять.

Ещё нет двенадцати, а день безвозвратно испорчен. Долго стою под душем, тупо разглядывая выкрашенный в золотой цвет кран. Загружаю новую порцию стирки, вещи из сушки аккуратно складываю. Дорины вещи стопками складываю в корзину и оставляю на комоде в зале. Отмываю кисти и палитру. На душе пусто. Когда режу салат, слегка задеваю палец, а потом долго рыдаю над крохотным порезом.

Когда возвращается Дора, я успеваю окончательно успокоиться и выпить чашку кофе.

Выглядываю из кухни:

— Здравствуйте, Доротея Аркадьевна.

На ней широкополая шляпа и красное пальто. Дора снимает перчатки и кивком приветствует меня. Она в благодушном настроении. Об этом говорят плавные движения и спокойствие во взгляде. Она кладет шляпу на маленький столик рядом с ключами и садится на пуф снять сапоги.

— Обедать будете?

— А что на обед? — она поднимает голову.

— Суп с чечевицей на курином бульоне, могу пасту с грибами сделать.