«Ты — богиня?» — задал он вопрос, когда через неизвестное количество времени они вновь оказались снаружи.
«Нет», — ответила она. — «Господь един. Он — Один. Я всего лишь человек, которому подвластны некоторые законы природы. Я не могу творить, я могу лишь следить за творением».
«Ты летала в церкви», — сказал принц.
«Я плавала внутри ступы», — возразила Баба Яга. — «Только так я могу понимать жизнь».
«Тогда объясни мне, почему мы не знаем ничего из порядка вещей, почему мы придумываем сами, что было, и что должно случиться в будущем?»
«Потому что только так человек может перед Господом оправдывать свои деяния», — пожала плечами женщина.
«Так это глупо!» — возмутился Вильгельм.
«Человек несовершенен».
«И что же нам остается?» — у принца получился совершенно риторический вопрос. Почему-то поиски загадочной Бабы Яги для него сводились к одному — увидеть ее. Конечно, оброненные женщиной — «каменной певицей» — слова про войну и правду тоже нуждались в некотором объяснении, но Вильгельм уже до многого дошел своим умом. Так что просить помощи в толковании не хотелось. Да и говорить от всего человечества — занятие неблагодарное.
«Ты знаешь, как мне не совершить большего зла, нежели уже совершено? — принц выбрал для себя самый подходящий способ выяснить уготованное ему будущее. Если Баба Яга ему ответит, то это может помочь не наделать ошибок, если не ответит — то и ломать голову не стоит в сомнениях: жить так, как до этого, делать то, что считает нужным.
«Я отвечу тебе так, наследник английского престола», — улыбнулась женщина. — «Когда через год ты снова придешь ко мне и поделишься своими сомнениями в верности твоих деяний, я тебе сумею показать, что бы случилось, поступи ты иначе».
«Так мы еще увидимся?» — спросил принц. Вновь встретить такую женщину было бы приятно. Тогда можно будет подготовиться к общению основательней: вина взять, снеди какой изысканной, самому выглядеть презентабельным.
«Все зависит от тебя», — пожала утонченными плечами Баба Яга и добавила. — «Тебе за свои поступки краснеть пока не приходится. Но не все зависит от тебя самого, как ты понимаешь. Мир на людях не замкнут, у Господа не счесть творений. Не все они несут добро. Есть такие, которые выдают благо[28]. А благими намерениями, как известно, выстелена дорога в Ад[29]. Другие существа, не принадлежащие этой жизни, пытаются в эту жизнь попасть и оказывать на нее свое влияние. Это злобные твари, которым удалось самыми различными способами сделаться satanu[30]. Они влияют на людей, те, в свою очередь, охотно этому влиянию поддаются. В основном, конечно, это человеческие создания, что имеют власть распоряжаться судьбами других. Ты, например».
Вильгельм почему-то даже не удивился. Ему приходилось встречаться с людьми, поступки которых людскими назвать нельзя ни с какой степенью натяжки. Но страшно не это, страшно то, что они с этим еще и как-то живут: радуются и процветают.
«Да, за год у меня будет прекрасная возможность испытать себя на порядочность, или — на нормальность, а, может быть — на ненормальность», — усмехнулся принц.
«Прощай, наследник английского престола», — сказала Баба Яга, поцеловала англичанина в губы, и он внезапно оказался перед трактом. Не так, конечно, что перенесся во мгновение ока, а шел обратной дорогой, пока не остановился. Просто не помнил никаких деталей своего пути, да и время контролировать перестал полностью: сколько прошло с момента его ухода от компаньонов — пес его знает.
— А была ли эта Баба Яга? — спросил Вильгельм у Стефана и Чурилы. — Летала ли она в ступе с синим глазом?
— Была, — твердо сказал Пленкович. — Она и есть. Да и будет. Может быть, людям она станет совсем чужой, но это на самом деле ничего не изменит.
Нет в природе большего очарования, чем тихая осенняя ночь. Наверно, потому что случается редко, обязательно что-то мешает — то ветер, то дождь, то снег, то крики ругани от соседей, либо лай впавшей в безумие собаки.
Костер горит, слабо потрескивая подкладываемым хворостом, невидимый дым уходит вертикально вверх прямо к ярчайшим звездам, силуэты деревьев, опустивших к земле пропитанные влагой сучья, кажутся часовыми на посту. И охраняют они тишину.
Спать в такую ночь — преступление. Спать в такую ночь нельзя. В такую ночь надо впитывать всем своим естеством настроение, которое создается последней спокойной осенней ночью в году. Запомнить настроение трудно, но этому здорово способствует музыка. Слушаешь — и понимаешь, что все правильно, что все гармонично. Потом, спустя годы, именно музыка поможет памяти восстановить тот давний настрой, когда покой, когда умиротворение, когда нет в природе искажений.
— Сюда бы Садка! — нечаянно заметил Чурила, подумав о том, чего сейчас не хватало.
— Да, его музыка сейчас была бы очень уместна, — согласился Стефан.
А Вильгельм ничего не сказал: не знал он ливонского музыканта, а в голове его почему-то крутилась враждебная англичанам «Greensleeves».
Чурила удивился тому, что Дюк знает о существовании на берегах Волхова замечательного музыканта, в прошлом — замечательного.
— Сгинул Садко, — со вздохом проговорил Чурила.
— Вот так беда! — живо отозвался хунгар. — Удачливый купец, да еще и сохранивший талант к живой музыке — такое возможно, если Господь за ним приглядывал. Что его сгубило?
— Женщины, — ответил Вильгельм просто так, скорее, даже, предположил.
— Женщины здесь не при чем, — лениво отмахнулся Пленкович. — Пропал он в походе своем, только его и видели.
— Так не бывает, — возразил принц. — След, хоть какой, обязательно должен остаться, хоть намек на след.
— Аполитично рассуждаешь, — заметил Чурила. — Мы искали, мы прошли почти до Царьграда — ничего. Вернее, все нашли, все узнали, только в один момент ушел Садко — и алес.
— Как это — алес?
— Так: алес махен цюрюк. Ступил на доску дубовую посреди моря — и все, следы в воду.
— Значит, утоп, — развел руки по сторонам Вильгельм. — Не принято в морях на досках баловаться.
— Нет, не такой человек был этот Садко, чтоб просто так свести счеты с жизнью. Тут что-то не так, — заявил Стефан.
Они помолчали, раскаленные уголья притянули взгляд каждого из них, да и никак не отпускали. Теперь глаза всех троих отражали красные отсветы огня.
«Навь!» — подумалось Дюку. — «Только в Навь мог угодить великий гусляр».
«Нет доступа живому существу в Навьи пределы, не то нашел бы я Садка», — помыслил Чурила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});