Читать интересную книгу Премьер. Проект 2017 – миф или реальность? - Николай Рыжков

Я назвал эту главу «Сумеречный год». Согласно толковым словарям, «сумеречный» — значит серый, тусклый, мрачный, безрадостный. Таким этот год с небольшим и был, не побоюсь сказать, для большинства граждан. Страна, начавшая избавляться от апатии последнего периода брежневской эпохи, снова замерла в ожидании каких-то неизбежных перемен. И я до сих пор удивляюсь, как открыто, без прямого политического столкновения в этом времени уживались рядом два начала. Еще цеплялось изо всех сил за свое существование старое, консервативное, но и новое, реформистское, которому и от роду-то было всего год-два, пробивало себе дорогу.

Мне в дальнейшем пришлось быть в эпицентре жесточайших политических баталий и столкновений. Я имею возможность делать сравнения. И сейчас, когда пишу эти строки, невольно переношусь в то время и задаю вопрос, не заключалась ли житейская мудрость этого уже угасающего человека в балансировании между двумя началами во имя зарождения нового или это было просто маневрированием во избежание столкновений и проявление инстинкта самосохранения?

Щемящее до боли в сердце воспоминание. Последней своей зимой он собрал Политбюро. Даже не в привычном кремлевском зале, а рядом, в собственном кабинете. Сказал нам глухо, будто прощения у всех просил:

— Мне очень тяжело стало вести заседания, совсем я расхворался, даже хожу еле-еле. Придется вам пока без меня…

Впрочем, замену себе он опять не назвал.

Почему я так много места уделяю всем этим событиям и обстоятельствам? Потому, что и в такое сумеречное время продолжались работы по подготовке теоретических основ реформирования экономики. Подчеркну еще раз, что именно он, Центральный Комитет партии, руководил всем, и, например, Совет Министров, возглавляемый в те годы наследником А. Н. Косыгина — Н. А. Тихоновым, занимался только текущими хозяйственными вопросами. В теоретические и прогностические проблемы не лез. В практических делах пользовался проверенными планово-административными методами. Других в Совмине не знали. Кадры там были подобраны именно для таких методов работы. В основном это были практики, обладавшие огромным производственным опытом. И нельзя за такую «приземленность» винить аппарат Правительства, его людей: они работали в системе, в которой Совмин занимал отведенное ему, строго определенное и, скажем прямо, отнюдь не ведущее место.

В Экономическом же отделе ЦК и вокруг него собрались, как я уже упоминал, люди, мыслящие новаторски, нестандартно для тех времен. Перестройка, еще не получившая своего звонкого имени, началась и развивалась именно в недрах Старой площади. И, говоря о том, что партия еще продолжала руководить всей жизнью страны, я хочу отметить: отнюдь не везде она делала это плохо и консервативно.

Эксперимент в народном хозяйстве, успешно запущенный нами с 1 января 1984 года, развивался, и развивался в общем по изначальному замыслу, без сбоев. Мы постоянно анализировали его ход, собирали в одну кучку плюсы, в другую — минусы. Кучка с плюсами явно перевешивала.

На предприятиях, вовлеченных в эксперимент, заметно ускорились темпы роста производства. Явно укрепилась дисциплина, обязательства по поставкам выполнялись. В отличие от прошлых лет, снижалась себестоимость продукции, росли производительность труда и, как следствие, заработная плата…

Можно перечислять и дальше, но приторможу. Здесь мне куда интереснее говорить о том, что мешало делу, о минусах. Среди них оказались такие, что могли похоронить саму идею перестройки экономики. Но мы довольно скоро сообразили, что, отпустив на хотя бы относительную свободу предприятия, ничего кардинально не сделаем, если не изменим структуру всего экономического механизма. При этом был учтен печальный опыт реформы 65-го года. У Косыгина и его сторонников руки до всего тогда не дошли, точнее — их просто укоротили. Они вынуждены были вписывать новое в старое.

Время шло, надо было «освятить» ход эксперимента решением Политбюро, чтобы спокойно двигаться дальше. В августе 84-го года «освящение» произошло без каких-то особых сопротивлений. Ход эксперимента, как водится, одобрили и предложили в 85-м году подключить к нему объединения и предприятия еще двадцати одного министерства. С чем и разошлись, довольные друг другом.

Впрочем, кто довольный, а кто и нет. Меня весьма беспокоило то, что вся каша варилась только в ЦК, в его Экономическом отделе. Совет Министров же и его подразделения, по традиции, о которой я упоминал, выступали в роли сторонних и вроде бы не слишком заинтересованных наблюдателей. По неофициальным каналам — у кого их нет: друзья, знакомые, бывшие сослуживцы — до меня доходили сведения, что в правительственных сферах появились ропщущие: мол, не слишком ли суетятся товарищи из ЦК, не пора ли их поставить на место?.. Отчетливо запахло конфронтацией.

В Совмине работали зубры, куда лучше меня знающие правила ведения закулисных интриг. А любые интриги — это всегда удар по делу, которое в результате может просто погибнуть. Допустить такого я не мог. Вот почему на ПБ быстро ушли наши предложения о создании Комиссии Политбюро по совершенствованию управления народным хозяйством, во главе которой встал Председатель Совета Министров СССР Николай Александрович Тихонов. Роль этой Комиссии была во многом чисто формальная, главным образом — объединительная.

Мы в Отделе, уже не слишком думая об интригах, препонах или подводных течениях, просто продолжали трудиться рука об руку с производственниками, с министрами и, главное, с учеными-экономистами, с которыми за год удалось сработаться.

Грустная штука — жизнь! Когда действительно прогрессивные, во многом революционные идеи ученых вышли по нашему, партийному призыву из глубокого научного подполья, мы были вместе. Нам не мешали даже естественные разногласия, которые тогда казались мелкими и необязательными рядом с общей большой целью. Шли годы, не такие уж и долгие, и разводили нас по разные стороны баррикад, а точнее — бывшие единомышленники стали строить свои персональные или групповые баррикады. Защищая их, забывали о добром и интересном совместном прошлом. Уже не было единой цели, тем более что нередко она незаметно, но активно размывалась вышедшими на первый план конъюнктурными интересами. Разногласия прошлись и по личным отношениям. Многие из друзей и соратников превратились в недругов.

К слову, я никогда никаких баррикад не строил, двери моего кабинета в ЦК всегда были открыты для тех, кто хотел в них войти. Кто хотел, тот и входил…

После многих и бурных встреч, совещаний, горячих дискуссий Экономический отдел подготовил предложения по совершенствованию управления народным хозяйством страны. По сути, они являли собой достаточно серьезно разработанную концепцию. Она, одобренная Политбюро, предвосхитила — по-своему конечно, с учетом времени и политической ситуации — все грядущие экономические реформы. Эта концепция была направлена на подсказываемое жизнью существенное перераспределение прав и функций между различными звеньями и уровнями хозяйственного управления, что обеспечивало бы динамичное и стабильное движение к намеченной цели. Борьба же программ «новаторов» и «консерваторов» в конце 80-х и в начале 90-х годов сыграла роковую роль в расколе общества, его экономики, всей страны — нашего общего, не очень обустроенного, но родного дома.

В упомянутой же концепции ставились вполне актуальные и по нынешним временам вопросы. Главный из них — соотношение функций республик и Центра. Мы уже тогда ясно понимали, что он взвалил на себя все, что можно и нельзя, нужно и не нужно. Перегруженный Центр, естественно, не справлялся с управлением всем хозяйством, с оперативным решением бесчисленных проблем, непрерывно возникающих в процессе производства и взаимодействия предприятий и организаций на гигантской территории страны.

Намного возросшие масштабы народного хозяйства, резкое усложнение его структуры, стремление регионов к экономической самостоятельности, реально начавшееся постепенное увеличение прав предприятий требовали изменения отношений Центра и регионов, министерств и предприятий. Безвозвратно ушло в прошлое то время, когда из единого Центра можно было обеспечивать разливку стали на Урале, производство автомобилей на Волге, строительство детских садов в Приднестровье, выпуск спичек в Коми… Да, то, что хорошо функционировало в определенных исторических условиях, когда объективно нужна была жесткая централизация, сегодня вступило в противоречие с самой жизнью.

Когда-то я прочитал труды Т. Джефферсона, автора проекта Декларации независимости США, третьего Президента страны. Приводимые ниже слова, сказанные им 200 лет назад, ярко отображают споры о распределении полномочий Центра и регионов: «Правительство становится хорошим не в результате консолидации или концентрации власти, а в результате ее распределения… Если бы указания о том, как сеять и когда жать, поступали к нам из Вашингтона, то Мы вскоре остались бы без хлеба. Именно благодаря последовательному разделению ответственности, нисходящей от общей к частной, можно наилучшим образом обеспечить руководство выполнением массы людских дел для всеобщего блага и процветания».