Читать интересную книгу Вопросительная история - Рената Либина

Парис и Елена. Роспись краснофигурной вазы. Греция. IV в. до н. э.

– Папа, ты ошибся, Жеррар, наверное, видел Трою. Как бы он тогда рисовал?

– Сынок, это придуманная картинка.

– Но у Трои такие стены, как на картинке?

– Да.

– Тогда они не могли пропасть, они должны быть под землёй.

Бегство Елены. Роспись краснофигурной вазы. Греция. V в. до н. э.

Отец возражал, Генрих настаивал на своём. Пора было спать. Сошлись на том, что надо будет Генриху как-нибудь попробовать покопать. До находки оставалось 42 года. В 13 лет Генрих Шлиман покинул родительский дом. Мама умерла, отец лишился должности и не мог содержать детей. Генриха отправили к дяде, но и там ему были не особо рады. В 14 лет Шлиман начал работать в бакалейной лавке. С 5 утра до 11 вечера. Так прошло пять лет. Однажды Генрих поднял слишком тяжёлую бочку, пошла горлом кровь. Оставаться на прежней работе он уже не мог. Да и надоела ему такая жизнь. Шлиман нанялся юнгой на корабль, отходивший в Венесуэлу. Но от берегов Европы не удалось отплыть далеко. Корабль потерпел крушение, лишь девяти пассажирам и морякам удалось выбраться на голландский берег. Остальные погибли. Выйдя из больницы и едва не умерев с голоду, Шлиман получил работу рассыльного за мизерное жалованье. Снова потянулись однообразно утомительные дни, но на этот раз – в Амстердаме, торговой столице мира. Сюда съезжались коммерсанты из разных стран Европы и разъезжались по всему свету. Коммерсантам нужны были переписчики и переводчики. Первым не было счёта, вторых не хватало. Шлиман решил стать переводчиком. Для этого, правда, требовалось свободно владеть иностранными языками. Шлиман начал с английского. На половину зарплаты он купил книги, включая роман «Векфильдский священник» Голдсмита, и принялся учить английский текст наизусть. Немецкий перевод был рядом. Драматическая судьба священника, всё потерявшего, но спасённого почти чудом, напоминала Шлиману собственную. Ждать чуда, однако, он мог только от себя. Шлиман разучивал роман дома и на работе, стоя в очереди на почте или разнося письма. Потом писал сочинения о чём-нибудь интересном и показывал их англичанину, согласному за небольшую плату исправлять его ошибки. Откорректированный текст он также учил наизусть. Шлиман считал, что у него плохая память. Но ежедневными многочасовыми упражнениями он натренировал её настолько, что, прочтя 20 страниц три раза, мог повторить их наизусть. Важно было учить вслух, привыкая к звучанию слов. Чтобы знать, как слова произносятся, Генрих посещал проповеди в англиканской церкви с бо́льшим усердием, чем прихожане – дважды каждое воскресенье.

Г. Шлиман. 1854 г. Самый ранний из известных портретов Шлимана.

Через много лет Шлиман напишет, что метод облегчить изучение языков подсказала ему нужда. Через полгода «облегчающего» метода он свободно говорил и писал по-английски. Ещё полгода ушло на французский. Случались и неприятности. Шлиман жил на чердаке, и однослойные деревянные перекрытия голландского дома доносили его голос до первого этажа. Соседи жаловались, хозяева дважды выгоняли жильца из его мансарды. А языки учились всё быстрее. Память натренировалась настолько, что язык давался теперь за шесть недель. Голландский, испанский, итальянский, португальский – через полтора года непрерывных занятий Генрих стал полиглотом. Однажды он явился в крупнейшую торговую компанию Амстердама – дом Шрёдера. Шесть языков свободно? В 22 года? Небольшой экзамен подтвердил, что молодой человек говорит правду. Шлимана взяли вести бухгалтерию и писать письма. Он оказался не только отличным переводчиком, но и прирожденным коммерсантом. Шлиману назначили приличное жалование. Однако Генрих не изменил привычек и взялся за седьмой язык – русский, которого в Амстердаме не знал никто. Через шесть недель он написал первое деловое письмо и побеседовал с русскими купцами, прибывшими закупать синюю краску индиго. После русского Генрих сделал перерыв, отложив овладение новым языком, чтобы изучить литературу на семи прежних. В 1846 г. торговому дому Шрёдера потребовался представитель в Петербурге. Шлиман отправился в Россию, чтобы провести там 20 лет. Это были нескучные годы. Коммерция увлекала его не меньше, чем языки. Он торговал индиго, маслом, свинцом, индийским чаем, американским золотом. Как и в случае с языками, его отличала скорость. Он многое успевал заметить раньше, чем конкуренты. В 1860 г. только ленивый не говорил в Петербурге о том, что скоро будет крестьянам воля. А Шлиман в это время молча скупал бумагу. И когда правительство собралось печатать афиши с объявлением Манифеста о воле для рассылки по огромной стране, бумагу оно приобрело у Шлимана. Бумажный бизнес не был для него главным. А что было главным – он и сам не знал. Может быть, всё-таки языки. Он продолжал их учить, включая и те, о которых давно мечтал – ново– и древнегреческий. Кроме того, он путешествовал, взяв за правило вести дневник в каждой стране на её языке. К 46 годам Шлиман стал очень богатым человеком. Можно было и дальше увеличивать богатство или отправиться на покой. Но Шлиман решил иначе: бросить бизнес и употребить своё состояние на поиски Трои.

Экспедиция Г. Шлимана у Львиных ворот Микен.

Странным выглядит решение преуспевающего предпринимателя, отца троих детей, бросить все дела, чтобы искать древний город, у большинства учёных считавшийся выдумкой. Эту странность не раз пытались объяснить. Сам Шлиман – детской мечтой, что началась с картинки. Другие – стремлением к славе. Один исследователь, прочтя сотни написанных Шлиманом писем, заключил, что причиной тому было горе, испытанное в детстве – смерть матери. Откапывая останки древних героев, Шлиман пытался показать, что воскресить былую жизнь возможно. Иные биографы говорят о подорванной деловой репутации и срочной попытке найти применение миллионам. А может, ему, знавшему уже полтора десятка языков, стало скучно и захотелось удивляться и удивлять? Что с того, что бо́льшая часть жизни осталась позади? Самое интересное ждало его дальше. Как бы то ни было, Шлиман закрыл своё дело и отправился в Париж изучать археологию. Пошёл третий десяток лет самообразованию, начавшемуся на амстердамском чердаке. Свои первые раскопки Шлиман провёл на Итаке. Он искал дворец Одиссея. Обнаружить его не удалось, и Шлиман отправился дальше по следам гомеровских героев. Его путь лежал в Турцию, на берега Босфора, туда, где Европа смыкается с Азией. За эти земли издревле шла борьба. Владевший Босфором контролировал один из главных мировых торговых путей. Вот почему и в древности, и в средние века, и в годы Первой мировой войны Босфор не раз служил яблоком раздора. Впервые это случилось в «троянском» мифе. Троя – могучий страж Босфора. Её десять лет осаждали греки, но где именно стоял этот славный город? Побережье Босфора велико, и холмов, скрывающих древности, там тоже немало. Какой из них Троя? С томиком Гомера Шлиман обходит эти холмы. Вот Бунарбаши. Немногие верящие в Трою считают, что это она. Ведь Гомер говорит о двух источниках, горячем и холодном. Шлиман насчитал их 34, а градусник довершил приговор – вода во всех была одинаково тёплой, 17° по Цельсию. Бунарбаши не годился на роль Трои. Зато годился Гиссарлык. По-турецки это значило «дворец». Шлиман верил древним словам. Просто так холм никто называть бы не стал. Значит, он и в самом деле скрывает дворец. Скорее всего, старца Приама, троянского царя. Холм стоял всего в километре от южного входа в Босфор. Если Вы задумали контролировать ворота между Европой и Азией, лучшего места для крепости не найти. В 1822 г., том самом, когда родился Шлиман, шотландский журналист Макларен опубликовал статью, в которой утверждал, что искать Трою следует на месте Гиссарлыка. Первым это попробовал сделать англичанин Франк Кальверт, американский вице-консул в Турции и владелец поместья на западной стороне холма. Как и Шлиман, он знал множество языков и верил словам Гомера. Именно Кальверт обратил внимание Шлимана на Гиссарлык. Не откладывая дела, Шлиман вступил в переписку с турецким правительством о разрешении на раскопки. Письма он, разумеется, писал на только что выученном турецком. В апреле 1870 г. раскопки начались. Шлиман, как всегда, следовал своим принципам: скорость и самый короткий путь к цели. Целью было доказать: Троя существовала, Троянская война – не выдумка, Гомер говорил правду.

Маска Агамемнона из царской гробницы в Микенах, найденная Г. Шлиманом.

Кратчайшим путём Шлиман избрал сквозную проходку холма. С севера на юг повели траншею 40 м шириной и 17 м глубиной. Шлиман был убеждён, что гомеровская Троя лежала где-то внизу и не могла не «попасться в сети». Это был неправильный метод, разрушавший постройки более поздних эпох. Именно этим неправильным методом Шлиман добрался до города, лежавшего почти в самом низу под слоями позднейших эпох. Стены города хранили следы пожара. В домах держали сосуды с совиными лицами. А разве сова – не птица богини Афины, до последнего помогавшей троянцам? Но, главное, клад, обнаруженный у крепостной стены за день до намеченного конца раскопок. Кубки, диадемы, кольца. Больше 10 тыс. предметов из золота, серебра и меди. Разве могло такое богатство принадлежать кому-нибудь, кроме царя Приама? Гомеровская Троя найдена – подытожил Шлиман и отправился дальше по следам гомеровских героев.