Читать интересную книгу Вопросительная история - Рената Либина

Гипотезу нужно проверить. Шампольон ещё раз берётся за Розеттский камень. Пусть текст, в котором двадцать лет назад де Саси отыскал имя Птолемея, послужит теперь ключом. Вот праздник, слово, прочитанное ещё Окербладом. А рядом только что открывшийся мес. «Праздник дня рождения!» – догадывается Шампольон.

Всё. Ключ повернулся. Открыть заржавевшую дверь стало теперь делом времени. Тайны больше не было. Египетское письмо состояло из букв, слогов и целых слов. «И так – в каждом тексте, каждом предложении, каждом слове», – напишет Шампольон через несколько дней. Так было задолго до греков. Так было всегда. Египтяне придумали буквы не для греческих имён и никому при этом не подражали. Они решали свои задачи и делали собственные открытия. Они первыми создали буквы, а уж потом эти буквы позаимствовали другие.

Розеттский камень.

Почему же столько времени учёные не могли догадаться: египетское письмо не или – или , и даже не и – и , оно и то, и другое, и третье, и было таким всегда ? Потому что так сложно в древности не писал никто. Обычно письмо начинало свой путь с целых слов. Потом с самыми короткими начинали играть, превращая их в слоги, из которых можно было, как из кубиков, строить новые слова. Потом появлялись буквы и отмирали знаки для целых слов. Но только самое древнее письмо – египетское – появилось сразу во всей своей сложности и содержало всё , что только бывает на свете. За три тысячи лет египтяне ничего не изменили в системе письма. Все виды знаков продолжали существовать и дополнять друг друга. Все иероглифы, думали египтяне, красивы и хороши. Зачем же от них отказываться? Ведь лучшее – враг хорошего. Шампольон решил задачу о том, как египтяне думали. Не зря он сам с собой говорил по-египетски и даже смотрел египетские сны.

Какая радость в слове «школа»?

«За что меня школа учит?» – спросил один мой знакомый, собираясь утром в первый класс. Будем милосердны. Простим древних греков. Они не хотели. Они не знали, что так получится. И представить себе не могли, как оно потом обернётся. Слово «школа» происходит от древнегреческого «схолэ». Откроем словарь и обнаружим, что в переводе σχολη означает «досуг», «свободное время», «свобода», «отдых», «праздность», «бездействие». Да, но как же из «свободного времени» могла получиться «школа»? Они там что, в Древней Греции, все были прогульщиками? Вовсе нет. Слово «схолэ» появилось в те далёкие времена, когда древнегреческих мальчиков ещё никто не будил по утрам, чтобы отправить в учебное заведение, и прогуливать им было попросту нечего. «Схолэ» придумали взрослые древние греки, большие любители поговорить. Некоторые из них были не прочь обсудить устройство природы и смысл жизни и полагали, что заниматься этим лучше в компании признанных мудрецов. Как правило, хорошая древнегреческая погода не препятствовала таким разговорам, хватало свободного времени и мудреца выслушать и, если придёт охота, поспорить. Такие дружеские собрания тоже стали называть «схолэ». Читаем словарь дальше: «занятие на досуге», «разговоры», «учёная беседа». Когда древнегреческим детям пришлось-таки отправиться на учёбу, их занятия назвали словом, относившимся прежде только к учёным беседам взрослых, которые те вели на досуге и для собственного удовольствия. Так взрослое «свободное время» стало «школой» для детей.

Л. Альма Тадема. Сцены из античной жизни. XIX в.

Не стоит думать, что древнегреческие взрослые были полными бездельниками и лишь развлекались, пока их дети корпели над грамматикой и математикой. Для работы, труда у греков тоже слово нашлось. Оно звучало «асхолиа» – «отсутствие отдыха». Но не отменяло школы, бывшей когда-то досугом.

Что открыл Генрих Шлиман?

Был такой человек, Генрих Шлиман, известный открытием Трои, города, из-за которого случилась Троянская война. Её описал Гомер – поэт, которого любили древние греки. Правда, не все верят, что Троя, Троянская война и Гомер были на самом деле. Но что же тогда открыл Шлиман?

Г. Шлиман. Фотография. 1892 г.

Э. де Морган. Елена Прекрасная. 1898 г.

Попробуем разобраться. Древние греки любили рассказывать мифы. Некоторые из них звучали довольно красиво – про яблоко раздора, Елену Прекрасную, Троянского коня. Примерно в IV в. до н. э. греки записали стихами те сказки, которые им особенно нравились. Получились поэмы «Илиада» и «Одиссея». Обе они излагали лишь эпизоды из жизни любимых героев. Остальное было известно и так. Всё началось с преступления, совершённого царевичем Парисом из малоазийского города Илион, также именовавшегося Троей. Однажды троянский царевич похитил из Греции и увёз в Трою красавицу Елену, жену спартанского царя Менелая, за которого немедленно вступились вожди греческих городов, больших и малых. Под предводительством микенского царя Агамемнона греки отправились отвоёвывать Елену и наказывать Трою. Осада продолжалась десять лет, и всё из-за богов, непрестанно помогавших обеим сторонам, так что чаша весов никуда толком не склонялась. Выход нашёл хитроумный Одиссей, придумав затею с деревянным конём. Троя пала, Елену вернули мужу. Из 10 лет Троянской войны «Илиада» описывала 49 дней, те, когда поссорились греческие вожди – Ахилл и Агамемнон. И, пока славный Ахилл пребывал в глубокой обиде, греки терпели одно поражение за другим. Только увидав гибель своего друга Патрокла, Ахилл вновь взялся за оружие. На этом «Илиада» кончалась. Узнать о продолжении осады и гибели Трои желающие могли из других сказаний. Вторая поэма – об Одиссее – рассказывала о волшебных приключениях хитроумного героя по пути домой на остров Итаку, царём которого он был.

Хорошие поэмы, но что в них толку для истории?

Для истории, как её понимали в XIX в., важны были записи событий с указанием мест, имён и, главное, дат. А греки с этим тянули. У всех приличных древних народов – египтян, ассирийцев, персов – письмо уже было, а у греков – нет. Наконец около 776 г. до н. э. греки научились писать и читать. И поэтому смогли впервые составить список победителей очередной Олимпиады. Некоторые древние писатели решили этим воспользоваться: назвали Олимпиаду первой и повели от неё счёт лет. Большинству древних греков было при этом совершенно всё равно, откуда считать годы и считать ли их вообще. С тех пор историки полюбили писать о Древней Греции, начиная рассказ с той самой «первой» Олимпиады. Всё, что было до неё, позднейшие ученые считали досужими вымыслами. Ведь греки о том времени не писали , а только в прозе и стихах.

Ф. Приматиччо. Похищение Елены. рассказывали мифы 1530–1539 гг.

Получалось, правда, немного странно. Древние греки придумали театр, науку, демократию, спорт и много других полезных вещей. Но как-то уж очень с места в карьер. Только что не умели читать и писать – и откуда ни возьмись – философия, математика, литература. Греческий мир во всём его великолепии явился вдруг и неоткуда. «Разве так бывает?» – спрашивали скептики, но ответа не получали. Зато был, да и до сих пор есть, другой вопрос, на который можно получить любое количество ответов. Называется он «гомеровским». Кто сочинил «Илиаду» и «Одиссею» и есть ли в них намёк на правду? Сами греки считали сочинителем слепого старца Гомера и настолько им восхищались, что семь городов спорили за право называться его родиной. Города так и не доспорили, зато много веков спустя появилась английская эпиграмма:

Быть родиной Гомера захотели,

Когда он умер, семь богатых городов.

В котором, интересно, в самом деле

Живой поэт просил на хлеб и кров?

Затем о Гомере заспорили учёные. «Такие большие и прекрасные поэмы не мог создать один автор. Гомер – не человек, а собирательный образ», – утверждали одни. «Автор один, – не соглашались другие, – и звали его Гомер, но он чистый сказочник!» «Какая разница, как его звали, – говорили третьи, – главное отыскать правду, из которой эти сказки получились». Английская эпиграмма подводила итог научных дискуссий:

Нет, не Гомер творец поэм, а, например,

Другой поэт по имени Гомер.

В самый разгар споров, в 1822 г., в немецком княжестве Мекленбург в семье пастора Шлимана родился мальчик, названный Генрихом. Почти через полвека, в 1871 г., он сообщил учёному миру об открытии гомеровской Трои. Той самой, которую греки 10 лет осаждали и в конце концов сожгли. Одни поверили, другие – нет, но все хотели знать подробности. Шлиман написал книгу о раскопанном городе и предисловие – о своей мечте найти Трою. Чуть позже картину дополнили биографы. Мечта откопать Трою зародилась в детстве, в деревне Нойбуков, где обитало семейство пастора Шлимана. Вместо сказок он читал детям Гомера, и маленькому Генриху было жаль Трою. В беседке пасторского сада обитал призрак предыдущего пастора, а из соседнего пруда еженощно подымалась дева с серебряной чашей. Так рассказывали селяне. А ещё они говорили, что рыцарь-разбойник похоронил своё дитя в золотой колыбели. И всякий раз, когда пастор жаловался на бедность, маленький Шлиман недоумевал, почему бы не откопать это сокровище? И люди в деревне были сродни её тайнам. Например, хромой одноглазый Густав. Этот неграмотный крестьянин обладал удивительной памятью и любую проповедь отца Генриха мог повторить наизусть. Больше всего Генриху нравилось слушать рассказы старожилов и воображать, как в один прекрасный день он откопает запрятанные сокровища. На рождество 1829 г. Генрих получил от отца книжку по истории с картинками мсье Жеррара. Была там и горящая Троя, нарисованная с такими подробностями, что Генрих обрадовался. Чтобы так нарисовать, художник должен был видеть. Значит, Троя исчезла не совсем.