Читать интересную книгу Буйвол - Нгуен Бонг

Лекарь обернулся к гостье:

— А, Хьеу! Пришла навестить нас? Передай, пожалуйста, отцу или брату Сона, что его можно забрать домой. Видите, он вынужден лежать на земле. Рана у него пустяковая, я дам ему с собой лекарство, пусть лучше лечится дома. А вот эти люди тяжело ранены, но дня через два их тоже нужно будет забрать отсюда, у меня им неудобно. Мы оставили их здесь только потому, что боялись причинить им вред при переноске.

В доме находилось только две кровати и обе были заняты. Мужчина, раненный в бедро, лежал на кровати, которая стояла недалеко от Сона. Услышав слова Куанга, он громко спросил:

— Зачем же тогда привезли меня сюда? Почему вы хотите, чтобы нас увезли? Пусть лучше меня отвезут в больницу и там ампутируют ногу. Зачем вы сделали мне эту бамбуковую повязку? Только лишние муки из-за нее…

Во время последней облавы его ранило в бедро: кость была раздроблена, голень болталась. Куанг сделал ему перевязку, наложил на ногу бамбуковую шину, но острая боль не прекращалась. Мужчина все время стонал и жаловался, просил отправить его в больницу и сделать ампутацию. Куанг повернулся к больному и спокойно сказал:

— Если вы настаиваете на ампутации, я могу это сделать… только зачем же без конца жаловаться?..

— Я хочу, чтобы меня оперировал хирург, под наркозом, при помощи настоящих инструментов. А вы ведь начнете пилить обыкновенной пилой и причините мне невероятные страдания.

Куанг отвернулся от него и с раздражением сказал:

— Вот именно поэтому я не спешу с ампутацией, а наложил шину. Попробуем сохранить вам ногу.

Куанг массировал руку девушки. Рана у нее была выше локтя. Лекарь вытащил осколки и начал вправлять кости. Девушка тихо стонала, а когда Куанг нажимал сильнее, коротко вскрикивала. Девушка внимательно слушала разговор лекаря и человека с шиной на ноге, и это ее немного отвлекло от собственной боли. На руку нужно было наложить шину, но прежде всего следовало вправить вывихнутую кость. Как только лекарь пытался вправить кость, девушка начинала кричать.

Мужчина с раненой ногой продолжал громко стонать. Лекарь обернулся к нему:

— Нельзя ли потише? Вы так отчаянно стонете, что французские летчики могут услышать вас и начать обстрел.

Но раненый кричал еще громче:

— Мне больно! Почему вы не разрешаете мне стонать? Что за лекарь!

Куанг, осторожно прощупывая руку девушки, грубовато ответил раненому:

— Если вам так хочется кричать и жаловаться, то позовите французов и пожалуйтесь им. Зачем жаловаться односельчанам?

Раненый резко приподнялся на кровати:

— Жаловаться французам? Они сразу же свернут мне голову. Разве можно им жаловаться?

В это время девушка громко вскрикнула. Раненый мужчина замолчал. Куанг снова наклонился над девушкой, внимательно осмотрел ее руку и с облегчением вымолвил:

— Ну, вот! Теперь все в порядке!

Мать девушки, которая все время сидела возле дочери и держала ее, взволнованно спросила:

— Все в порядке? Кость встала на место?

Куанг нарочно завел разговор с раненым, чтобы отвлечь внимание девушки. Воспользовавшись случаем, он внезапным сильным движением вправил кость. Теперь можно было наложить шину. Куанг попросил подать ему лекарственные травы и банановые листья. Хьеу раздула огонь и принесла в комнату печурку.

Хотя Хьеу пришла сюда ради Сона, ей так и не удалось поговорить с ним. Мальчик попросил взять его домой, Хьеу обещала сказать об этом Дау и Чо. Прощаясь с Хьеу, лекарь наклонился к ней и тихо прошептал:

— Если французы опять устроят облаву, я не смогу спрятать всех раненых. Здесь их оставлять нельзя: французы перестреляют.

Пока Хьеу добиралась до жилища Дау, стало уже совсем темно. Дау и Чо ужинали. Дау приветливо пригласил Хьеу присаживаться к столу. Но Хьеу поспешно отказалась от еды, сказав, что она уже ела в деревне Тхай-Хок.

— Мы там сидим сложа руки. Мама сказала, что есть нужно только два раза в день. Мы стараемся делать это до наступления темноты: если вечером готовить ужин, будет виден огонь.

Дау, зевая, пожаловался:

— Вот беда какая! Несколько дней назад удалось достать немного рыбного соуса, а сегодня и этого нет. Да уж ладно, чем богаты, тем и рады, что-нибудь поедим.

Они сидели в хижине, но в ней было свежо, как под открытым небом. Несмотря на то, что лампу не зажигали, Хьеу ясно видела плошку с солью, перец на бамбуковом подносе, сушеные бататы, рис на дне кастрюли. Даже в доме Хьеу рис давно уже заменили бататами, а многие семьи питались только молодой маньокой. Французы безжалостно уничтожали посевы, кроме того, стояла сильная засуха, на деревни надвигалась угроза голода. Скоро у крестьян не будет даже маньоки и бататов.

Хьеу передала просьбу лекаря Куанга взять от него Сона. Она предложила отцу отвести мальчика в Тхай-Хок: временно, пока не заживет нога, он может пожить вместе с нею и ее матерью Бай. У Куанга он лежит на земле; кроме того, и там, и дома небезопасно: в случае облавы негде будет его спрятать. Дау согласился с Хьеу и обратился к Чо:

— Как ты думаешь, сынок? Что, если мы отправим Сона на время к Бай и Хьеу?

Чо сидел угрюмо, не проронив ни одного слова и даже ни разу не подняв головы. Хьеу, беседуя с Дау, не спускала глаз с Чо. Она думала, что Чо за что-то сердится на нее с того вечера, когда они виделись в последний раз. Может быть, Чо не хочет поселить Сона у нее? Да, наверное.

Чо, не поднимая головы и машинально помешивая палочкой соль, сказал, выделяя каждое слово:

— Сона мы перенесем сюда. Если будет облава, мы спрячем его в убежище.

Хьеу улыбнулась, хотела было сказать Чо, чтобы он перестал сердиться на нее, но Чо не дал ей вымолвить ни слова и продолжал:

— Если Сон не успеет спрятаться, то французы убьют его. Но это лучше, чем перейти к врагам, сфотографироваться и получить паспорт предателя.

У Хьеу от обиды пересохло в горле. Она растерялась, но быстро взяла себя в руки, встала, попрощалась с Дау и поспешно ушла. Дау не нашелся, что сказать, и только растерянно посмотрел ей вслед.

Придя в свою хижину, Хьеу взяла кастрюлю, картофель и вышла за калитку.

Дау уже пришел в себя. Он выбежал из дому и бросился догонять девушку.

— Хьеу, подожди!

Она обернулась.

— Тик искал тебя, когда ты была у Сона.

Хьеу рассеянно переспросила:

— Меня искал Тик?

Дау подошел к ней и тихо добавил:

— Он хотел о чем-то поговорить с тобой. Уже поздно, но ты все же зайди к нему. Как это я забыл сразу сказать тебе об этом?!

Хьеу кивнула головой в знак благодарности и пошла дальше. Когда Хьеу скрылась из виду, Дау вернулся домой и сердито набросился на Чо:

— Почему ты так разговаривал с ней? Ты ведь оскорбил ее!

Чо встал из-за стола, собрал посуду и понес в кухню, ответив на ходу:

— Я ее не оскорблял! Гораздо резче следует говорить с людьми, которые получают французские паспорта и живут с предателями.

Дау спокойно ответил сыну:

— Ты говоришь чепуху. Какое значение имеют бумаги и паспорта? Наши люди вынуждены временно жить там, им пришлось получить у старосты паспорта, чтобы обмануть французов и предателей. Но это вовсе не значит, что все жители общины Тхай-Хок и население всех районов, временно оккупированных врагом, перешли на сторону французов.

Чо пробурчал из кухни:

— Я и не говорил, что все жители Тхай-Хока и остальных, временно оккупированных районов, являются предателями. Французы понастроили постов и дзотов, жить стало невыносимо. Зачем же нам, жителям свободного района, переселяться к французам, да еще получать французские паспорта? А некоторые женщины даже ходят на базары, устраиваемые французами, кокетничают с вражескими солдатами и солдатами марионеточной армии, со старостами, чтобы они разрешали им торговать товарами иностранного производства.

Дау решительно возразил сыну:

— Ты говоришь ерунду, Чо! Правда, некоторые женщины не прочь пококетничать с французами, чтобы получить разрешение заниматься торговлей, есть любительницы французских базаров, но Хьеу совсем не такова.

— А почем ты знаешь, какая она?

Вопрос был настолько неожиданным, что Дау смешался:

— Она…

Чо передразнил отца:

— Она, она!

Разговор прервался. Оба замолчали.

Дау считал, что он и так сказал слишком много. Злой на язык Чо, высказав все, что было у него на душе, замолчал и замкнулся в себе. Он поспешно убрал посуду и собрался заняться проверкой караулов: за последнее время многие не являлись на свои посты.

Хьеу тем временем быстро шла домой. Она негодовала на себя, ей было стыдно до слез. До последней минуты Хьеу думала, что Чо сердит на нее из-за последней встречи. Слова Чо оскорбили девушку, на душе у нее было скверно, хотелось плакать. Она и не пыталась сдерживать слез — иногда слезы приносят облегчение.